Написано в моей, Невесёлого Р.А. компиляции по материалам А.С. Хомякова ПСС Том 1. Л.М. Лопатин По поводу отрывков найденных в бумагах И.В. Киреевского, что сделано для необходимости показать актуальность выводов и аргументации Хомякова, в соединении с новыми найденными закономерностями (ТОФА,  САС, МФИ, БФК  и феноменологии Гуссерля) и показать высокую специфичность философии вообще.

 Святой Климент Александрийский, пресвитер, защищая изу­чение философии, говорит: «Иное идет от Бога непо­средственно, иное посредственно. К последнему разряду принадлежит философия; но не знаю, не должно ли сказать, что она непосредственно шла от воли Божией(?); ибо как Евреев воспитал Закон, так Эллинов воспитала Фило­софия о (Истине)Христе». Рационализм, скрытый в Латинстве, резко выделившийся в Протестантстве, окончательно выступил и погиб от своей собственной силы в философии, очищая таким образом место в душе и разуме человека для более полной и святой Веры, переданной нам от самого начала Христианского учения, как чистое золото, не боящееся ни опыта ве­ков, ни искушений пытливого анализа 201. «Главная особенность умственного характера Рима», как сказано в статье, «должна была отразиться и в умствен­ной особенности Запада. Но если мы захотим эту господ­ствующую особенность Римского образования выразить одною общею формулою, то не ошибемся, кажется, если скажем, что отличительный склад Римского ума заключался в том именно, что в нем наружная рассудочность брала перевес над внутреннею сущностью вещей». Это неоспоримо. Но этот склад ума, будучи преобладающим и определяя всю об­ласть Римской мысли, должен был выразиться в харак­тере и внутреннем смысле религии. Действительно, он и выразился. Было время 203, когда Римлянин еще не понимал всей внешности за­кона, которому поклонялся, той правды, которая была его божеством: он считал ее правдою безусловною. Его обра­зумила история на холмах Филиппинских, и он сказал: «добродетель, ты пустое слово», точно так же, как Эллинский скептицизм, немного позднее, спросил: «что такое истина?» у явившейся Истины. С тех пор Римлянин сознал всю внешность правды, к которой стремился, и ревностно старался осуществить её в своем праве и Риме — сосуде и создании этого права. 204

 Всякая философия имеет способ­ность обращаться в нечто похожее на веру или лучше сказать, в какой-то предрассудок, принятый на слово людьми, никогда не утруждавшими головы над философ­скими построениями. Это замечание И.В. Киреевского от­носится преимущественно к Гегелизму, вследствие крайней решительности его положений, отличающихся каким-то особым характером самоуверенной власти, и вследствие «особого сочувствия современной образованности с его направлением»  (слова Киреевского)  270.  Полнота и совершенство---суть самый закон, но человеку возможно только стремление без достижения (ибо истина невыразима ничем и никем). Ибо, само стремление выйти из своих границ (по присущей закону духа, всецельной полноте) встречает частные духовно интерпретируемые явления, и ими только восполняет собственную ограниченность, но внешняя природа этих явлений, делает притязание неосуществимым, ибо власть дух имеет только над собой, но переносится в приобретение пониманием в эти явления, нравственной силой искренней любви. Потому, искренняя само-забывающая себя любовь---суть приобретение, и чем шире её область, тем полнее она выносит человека из его пределов, и тем богаче он становится внутри себя. Погружаясь в рацио (как пристрастие к разсудочному мышлению), дух всё более и более сжимается в пределы только себя и не может из них выйти, даже если ему это противно и ненавистно, как гроб, ибо рацио говорит, что он этого не хочет. И такое положение возникает несмотря на интенцию внешнего выхода за свои пределы, которые духу противны и ненавистны, ибо истинное познание---это подвиг умного (организующего) преодоления принятой сомоотверженной любовью, эклектики внешнего. Так и Бог нас приемлет в Своё ВсеСовершенство, по Своей Вечной Любви, взаимно утверждаемой во Славе Господней. И по Преданию ведаем, что души, до своего приобщения в воплощённых человеках, соблюдаемы Ангелами в глубоком молчании, и потому глубина личной самости вне всего внешнего, душам хорошо известна, и априорно интерпретируется, как возвращение во в не взятый в подаваемый Богом удел первичной самости, как всеобщий эксцесс своего субстанциального имени,  интенциональность   которого описана в  феноменологии Гуссерля.

 Разработанный широкий спектр фундаментальных идей во многих областях математики, в том числе теория инвариантов, в топологической интерпретации мышления, задаёт абсолютно новый тип тематизации, указанный Анри Пуанкаре и доказанный Перельманом, позволяющий даже язык представлять, как биекцию выражения перцепцией----бесконечного количества инвариантов сознательного рассмотрения умом всего сущего в свободном отношении даже относительно одного субстанциального  образа (имени, как субстанциального имени духа души), имея их топологическое многообразие в уме и сознании, но в обязательном их не противоречии (что вообще и есть непременным условием достижимости непротиворечивости, как усматриваемый инвариант одного имени в любом количестве топ-тематизаций), что абсолютно совместимо с инвариантом «истины всех миров» (как инварианта, по Образу и Подобию Которого существует всякое иконическое имя человеческое) и Абсолюта, предметно усматриваемых в познании даже вещественного, и это есть именно высшая философия имени (слова), и иначе не может интерпретироваться, и видна вечность. Получается, что всё и всякое познание есть инвариант рассмотрения только одного своего имени в различных топах различной тематизации. И имеем заповеданную догму, что в Раю Бог даст каждому новое Имя, написанное на белом камне, которое буде знать только Бог и тот человек, и именно это имя будет тем вечным отождествлением всего вечного разумного удела человека и основой всякой его мысли, что будет доступно и интерсубъективному восприятию, но не в полноте, сохраняя Подобное Божеству таинство. Получается, что эта простота словесности познания уже предрешает непротиворечивый исход тотального предельного сознания, и это уже вершинная философия личности и сознания. И как всё оказывается просто, но и не отменяет и любой безмерной сложности. Получается, что уже одним своим субстанциальным именем душа имеет представление о Боге и о всём Небесном величии, как всё просто. [[Посты Абсолют (парадигма философии), Мироустройство и философский изоморфизм, Доказательство в философии, ТОФА]]

   Отсюда и выводы, истекающие о всей Германской философской школе, оставившей без внимания проблему всецелого духа и частных духовных явлений, в пристрастие и погруженность в безграничность рассудочного мышления, и такова одна из причин, почему Германская школа принесла так мало добрых плодов и имела такое дурное влияние в области нравственной. Но самое это самообнищание разсудочной школы, есть по-сути завершение её пути, строгого до последнего вывода, утверждающий дальнейшую невозможность, как вполне рациональный выбор безграничной нравственной философией разума (проистекающей из завершения философии разсудка), как действительность, а не возможность (как истина закона, который в действительном {мире} проявляется); Интеллект организует мир, организуясь сам---Жан Пиаже. И это очевидно, ибо существенные изменения мира, изменяют и самое восприятие, тем самым меняя и приложения интенций, организующих новые нравственные требования, отсюда и безконечность философии разума, и также служение ей разсудочной философии. В итоге, Германская школа имеет своё величие именно в служении нравственно разумной философии, вполне угадываемой в религиозной интенции, онтологически достоверной феноменологической школы великого Гуссерля.  Эти выводы подтверждает и сама Германская школа. «He следует ожидать, чтобы из низшего прямо родилось высшее или чтобы оно наверняка возникло при условии этого низшего. Ибо у высшего свой собственный исток» (Ясперс Карл «Разум и экзистенция»). Диалектика познания, проходя одну и ту же линию с логикой познаваемого, только внешне кажутся тождественными, разворачиваясь в обратном друг другу направлении (диалектически: я познаю предмет---и поэтому он существует; логически: предмет существует---и поэтому я его познаю). Ибо, Знание, противопоставляясь познаваемому, ставит его в отрицательном положении к себе (в смысле противопоставления: я---не я), само по себе же порождая объективность дихотомии отрицания. И это уже ставит отрицаемое только как возможное, оставляя действительность за самим собой, и есть перевод действительно-сущего, в область возможного, обобщаясь в закон. Знание же в рассудочной философии Германии утверждает именно за собою действительность, а мир является ему только, как возможность, как отвлеченный закон; и это относится не к познанию мира внешнего только, нет: оно относится точно также к миру внутреннему, к духу, познаваемому са­мим собою. В нём познание самого себя, является в смысле положительного (суть-сущего), а самый дух и все его прочие силы являются уже в отрицании. Путь развития извращен; ибо в действительности логически-познаваемое предшествует познанию (разумеется, предшествует не силе познаватель­ной), и восстановление закона действительности совершенно невозможно; ибо это восстановление должно бы опять же, про­исходить путем диалектическим, т, е. таким действием мысли, которое по необходимости отрицает всякую действительность, кроме своей собственной. Мы можем ска­зать, что Немецкая философия пережита, ибо поняли её односторонность не смутным пониманием неудовлетво­ренного духа, но ясным сознанием разума. Диалектическое развитие Кантовой школы не отражает вполне по­знаваемого (объекта), ибо отражает его без его дей­ствительности. Она не только не есть философия всецелого разума, но она даже и не есть философия проявленного (объектированного) разума; её должно признать наукою диалек­тического рассудка (аналитического разума), и в этом смыс­ле - она есть великий и бессмертный памятник человеческая гения [[Немецкая философия в этом отношении сближается по преимуществу с алгеброю и с чистою математикою вообще, в которой закон количественности исключает всякую действительность вещественную. Впрочем, тоже самое заметим мы и во, всяком определении, вследствие его отрицательного характера. Мы понимаем, что никакой закон частный не может проявиться сам собою вне сущего или данности (напр. круг вне размера), но иным кажется, что всё сочетание част­ных законов, как закон в своей общности, может проявиться сам из себя. Они не понимают, что отношение остается тоже, между законом и проявлением. Они обусловлены сущим, из которого возникает данность, произносящая с собою свой закон. (Это же ограничение накладывает интуитивная интерпретация Теоремы Райса)]]. 271-273

   И так, познаваемое не отражается вполне в сфере рассудочного познания, только в этом исследованной философией, ибо эта сфера отражается без своей действительности, как отвлеченное; но вне сомнения, самое это познаваемое в своей полной действительности есть и образ духа (если закон духовного раз­вития верно понят), переходящего к самопознанию, ибо кого бы познавал дух, если бы он не познавал себя на степени предмета для собствен­наого мышления? Если он только частью переходит в образ, то он уже не он, — и образует не себя, и познает не себя. Следовательно, по закону познаваемое, в своей полноте---есть полный образ духа. Но в действи­тельности человеческой не то. Мы видели, что дух по­знаваемый не переходит вполне в отрешённое познание (в чём, впрочем, ежедневный опыт убеждает всякого внимательного наблюдателя); мы чувствуем, что мы сами не вполне переходим на степень познаваемого (объекта). Это ясно всякому, — яснее художнику. Но, устраняя всякие доводы, подверженные более или менее разумному 275 сомне­нию, мы остановимся только на одной силе духа или ра­зума — воле. Отрицать её, как неотъемлемую принадлеж­ность разума, невозможно. Её логическую несомненность поймет всякий, кто вник в идею силы, как общего, как всесилы; а мы должны прибавить, что она ясно вы­ведена Гегелем в отделении о самоотрицающемся отри­цании (Negation der Negation). Правда он её вывел, как свободу, и, следовательно, только как возможность, ибо таково свойство и такова сфера его мышления; но свобода в положительном проявлении силы---есть воля.

  Но воля, как присущая сила разума, никогда не пе­реходит когда-нибудь на степень предмета познаваемого (или объекта). Всякая мысль, вступая в мир явлений, вступает в тоже время в область необхо­димости и уже не представляет никаких признаков воли, да и воля сама не переходит в образ познаваемый. Дей­ствительно, пусть человек задумает в себе хотя самую простую задачу, хотя легкое движете тела, повороте го­ловы направо или налево, подъем или опущение руки. До исполнения он чувствует себя свободным; он чув­ствует, что воля его решит, совершить ли ему движе­ние и в каком именно направлении. Исполнено ли дви­жение, — где тогда следы воли?, и по каким признакам узнаёт рассудочное познание ее присутствие? Сам человек стоить в недоумении, с неразрешимым вопросом, — не был ли его выбор делом необходимости? И значит воля для человека принадлежит области до-предметной. Между тем, философия до сих пор ведала только отра­жение предмета в рассудочном знании, и если от нее ускользала (как мы сказали) самая действительность пред­мета, не переходящая в это знание, тем более была ей вовсе недоступна область сил, не переходящих в пред­метный образ; следовательно, недоступна была и воля. От того-то её и следов не находишь в Германской философии; разумеется, я говорю о тех следах, которые оправданы логикою науки, а не о той незаконной передержке слов, посредством которой иногда втискивается в правильное развитие учения, понятие, которое из него не истекает 276 и даже совершенно чуждо ему, но неизбежно взыскивается по­требностями разума и умственною совестью человека, что и самым решительным образом и повлияло на представляемую Германской философией общность и взаимосвязь всех феноменов сознания, в котором философия, не желая утратить первенство, создало и выгодную для себя теорию. Условие ТОФА однозначно исключает элиминирование религии в пользу философии [Андре Кукла---для любой теории ... есть гипотеза, что на опыте имеет место манипуляция представлениями теории таким образом, чтобы создать впечатление, что Теория верна] как это действительно имеется во многих философских теориях, чем и грешит Германская философия, занимая место госпожи своей (Притч.30:21-23.). 

  Меня к написанию этого поста подвинула наш коллега, многоуважаемая, Феана, как некое извинение за людей-рацио за скепсис оценивания, ибо это просто не тактично в отношении верующего человека, да и сам Хомяков говорит, что вера---это более миф, чем нечто реальное. Ибо как доказать, что мы, воспринимая песчанный пляж и спокойное море в солнечный день,---видим нечто удивительно красивое, и видим и воспринимаем это видение, как откровение красоты природы. Хотя никакая логика не в состоянии это доказать. Но тем не менее мы, да и подобные нам, всем сознанием увлечены пьянящей красотой этого врожденного нам мифа. И именно в этих областях рассмотрения метафизики даже простых восприятий---подаётся некое представление о горнем блаженстве. И не может человек это не вознести в мифологему религиозного уклада. И сугубо рационально к этому подойти---это высмеять хрупкое состояние, жаждущей высокого познания в этих вознесениях, религиозно настроенной души. И себе такого никогда нельзя позволять и в отношении примитивного человека, а тем более религиозных интенций мыслителя.  Хомяков также само думает, и как он мягок к проявлению религиозности, и сам твердыня в своей вере. Ибо безумен прежде всего неверующий, а религиозный человек---не таков. Удачного всем постижения смысла этого поста.