Платон довольно часто вместо слова «идея» употреблял слово «эйдос». Однако я думаю, что и Платон, а затем и многие другие философы чувствовали, что абсолютной синонимичности между этими словами не существует. Это доказывается уже этимологией этих слов. В отличие от слова «идея», слово «эйдос» в истории древнегреческого языка имело два значения. Первоначальное значение эйдоса – это вид, образ, то есть нечто «видимое», «то, что видно». Однако со временем данному вúдению был придан иной оттенок: "телесная или пластическая данность в мышлении" [2].
Лишь это, более позднее, значение эйдоса совпадает с Платоновой «идеей вещи». Что такое - чувственно не воспринимаемая «идея вещи»? «Анализ бесчисленных текстов Платона, – писал А.Ф.Лосев, – показывает, что свою идею вещи Платон понимал прежде всего как принцип вещи, как метод ее конструирования и познавания, как смысловую модель ее бесконечных чувственных проявлений, как смысловую ее предпосылку («гипотезу»), наконец, как такое общее, которое представляет собой закон для всего соответствующего единичного» [1, с.55]. А.Ф.Лосев также в одном из интервью сказал: «Идея вещи, взятая сама по себе, совершенно не вещественна», «идея вещи есть чтойность вещи», то есть «идея вещи есть ответ на вопрос, что такое данная вещь», чем она отличается от всякой другой вещи [3].
Таким образом – и это можно узреть уже у Платона – «идея вещи» обладает двумя взаимосвязанными аспектами своего содержания. Во-первых, идея – это способ бытия, функционирования данной вещи среди других вещей. Это – «чтойность» вещи, недоступная нашим органам чувств. Во-вторых, идея той или иной вещи – это образец, эталон должного формирования, должного воплощения данной идеи. Тоже, вроде бы, нечто невидимое, однако…
Однако должное воплощение рано или поздно, в большей или в меньшей степени, но может стать реальным воплощением. Когда А.С.Пушкин говорит о Наталье Гончаровой – «чистейшей прелести чистейший образец», он хочет сказать, что она для него является реальным воплощением идеи женственности и красоты. Несомненно, что и К.Маркс, говоря, что «Сократ является воплощенной философией», имеет в виду не должное, а реальное воплощение. Примеры эти можно умножать до бесконечности, и все они засвидетельствуют одно и то же: идея – это не только нематериальный образец (возможность) способа бытия той или иной вещи, но такая возможность, которая способна воплотиться (в том числе и в самой превосходной степени) в действительность. И вот такую-то идею и следовало бы именовать эйдосом.
Но можно ли сказать, что, став воплощенной, идея тем самым становится уже не идеальной, а материальной? Нет нельзя! Даже в вещи, в самой высшей степени соответствующей своей идее, последняя остается ее родовой, внутренней (то есть сущностной) и умопостигаемой формой. Поэтому платоновский Сократ в виртуальной беседе с платоновским Парменидом и уясняет себе, что не существует идеи отдельно взятой, то есть
{94}
единичной, вещи. Существует только «…единство, которое, обнимая все [определенного рода] вещи, представляет собою некую единую их идею» [4, с.411].
Глазами увидеть можно не идею, а совершенный (или несовершенный) образец ее особенного, конкретного воплощения. Кстати, возможность увидеть совершенный образец воплощения той или иной идеи очень важна для развития в человеке творческого воображения, без которого нельзя быть способным к умозрению идеи. Поэтому мы и говорим себе и другим: вот такой должна быть красивая женщина, вот таким должен быть настоящий философ и т. д. Платон на вопрос Диогена, почему тот видит чашу, но не видит «чашности, ответил: для того, чтобы увидеть «чашность», нужны не глаза, а ум. И это правильно, но, с другой стороны, умопостигаемость идей не означает, что они существуют только в уме. А если не только в уме, то где же еще, как не в тех вещах, которые мы видим вокруг себя? Я думаю, что неплохо было бы и Платону показать Диогену свою любимую чашу и сказать: «Вот такой (или примерно такой) должна быть чаша, ибо в ней «чашность» (идея чаши) воплощена, ну просто идеально!».
Таким образом, нам не следует забывать первоначального значения эйдоса как образа, видимого человеческими глазами. И в то же время Платон прав: видя воплощение эйдоса, надо хорошо понимать, что ты видишь именно плоть, материю вещи, в которую облечен внутренний смысл (идея) этой вещи.
Очень показательно, что, хотя Аристотель и иронизировал над учением своего учителя об идеях, однако, разделив «вещь» на материю и форму, а затем соединив и то и другое в содержании вещи, он логически смоделировал не что иное, как воплощенную идею. Речь в данном случае, конечно, идет не о внешней, а о внутренней форме.
Надо сказать, также, что Г.Лейбниц, использовав непререкаемый факт всеобщности феномена отражения, существенно обогатил платоновские понятия «идея вещи» и «материя вещи». У него эти понятия звучат как «монада» и «тело». Следуя содержательной логике Лейбница, можно сказать, что способность отражать и быть отражаемым изначально входит в состав идеи как важнейшее её свойство, обеспечивающее специфический для каждой вещи способ бытия. Вещь оказывается и «зеркальцем», отражающим окружающий мир, и – «запланированным» для данной вещи материальным способом защиты своего существования. Таким образом, понятие отражения насыщает наше понимание идеи тем, что она потому и выражает собою способ и смысл бытия вещи, что для последней быть – это значит обладать особенной, специфической способностью как идеально, так и вполне материально, отражать всё то, что либо благоприятствует, либо же, напротив, мешает её бытию. Поэтому «эйдос» – это не синоним, а конкретизация понятия «идея».
И обо всём этом мы говорим для того, чтобы применить сказанное к человеку как особой форме бытия, которую М.Хайдеггер называет Dasein.
Согласно Хайдеггеру, Dasein (Тут-Бытие, Бытие-вот) это не любой человек, а человек человечный, то есть не отпавший от своей идеи как от своей сущности.
{95}
В своей книге «Бытие и время» Хайдеггер пишет: «"Сущность" бытия-вот заключается в его экзистенции» [6, с.42].
Ну, а что такое эк-зистенция (именно так позже, через дефис, чтобы отличаться от экзистенциалистов, будет писать это слово Хайдеггер)? Философ дает нам следующее пояснение: «Человек существует таким образом, что он есть “вот” Бытия, то есть – его просвет. Это — и только это — “бытие” светлого “вот” отмечено основополагающей чертой эк-зистенции, т. е. экстатического выступления в истину бытия» [5, с.199].
Итак, чтобы стать и быть просветленной и просветляющей частью бытия, человек должен соответствовать своей сущности, которая заключается в его эк-зистенции, которая, в свою очередь, есть не что иное, как преисполненное экстаза «выступление в истину бытия». А это означает, что человек должен соответствовать своей идее, а «по идее» он – Homo sapies (Человек разумный).
Одновременно мы должны помнить, что не только человек, но и все окружающие нас вещи не существуют вне своей идеи, они, в стремлении «подражать» своей идее, делают это путем её воплощения в себе и собою. Так что выходит, что мир идей и мир воплощающих их вещей – это один и тот же мир. Разница здесь лишь в том, что среди всех вещей нашего мира есть вещи, воплотившие свою идею в большей или меньшей степени совершенства. И, соответственно, есть масса вещей, не сумевших воплотить свою идею, и именно поэтому те разновидности становящегося «Homo sapiens», которые оказались неспособными «найти», «приобрести» необходимое для воплощения идеи человека материальное устройство тела (специфически устроенную гортань, развитые передние доли мозга и т.д.), безнадежно отстали от своих более удачливых собратьев и остались на обочине природной эволюции, поскольку оказались неспособными к членораздельной речи, идеально выполняющей функцию материального носителя мыслительной информации.
По этой и по ряду иных причин мы можем сказать, что питекантропы, синантропы и неандертальцы «по идее» могли стать людьми, но не стали, ибо в них идея бытия человека человеком не нашла своего идеального воплощения.
Положение в данном случае усложняется тем обстоятельством, что быть «Homo sapiens», то есть человеком разумным, – это индивидуальная особенность индивида, созидаемая его социальной сущностью. Нам вновь и вновь следует вдумываться в мудрые слова Блеза Паскаля: «Итак, всё наше достоинство – в способности мыслить. Только мысль возносит нас, а не пространство и время, в которых мы – ничто. Постараемся же мыслить достойно: в этом – основа нравственности…». Я думаю, многие согласны с такой точкой зрения: разум и нравственность неотделимы друг от друга. И поэтому нельзя считать подлинным человеком представителя рода «Homo sapiens», неспособного к культивированию в себе нравственных качеств: любви к человеческому в самом себе и в другом человеке и любви к Абсолюту, являющемуся идеалом человеческого бытия. Такая неспособность приводит к указанной выше беде: идея человечности не находит своего достойного воплощения. Можно иметь нормально развитый мозг, но не быть человеком в философском и религиозном смысле этого слова.
Вот чем отличается эйдос от идеи. Идея – это сущность в возможности, а эйдос – это сущность «на марше», это видимый результат того, что Ф.Ницше
{96}
называет «волей к власти», присущей всему на свете и постоянно стремящейся к своему идеальному выражению.
Известную формулу «Я человек и ничто человеческое мне не чуждо» следует понимать так, что человек не имеет право на бездумное существование, он должен жить, творчески преодолевая любые формы отчуждения себя от подлинно человеческого, то есть – от духовного. Ибо Гегель всегда и совершенно справедливо подчеркивал, что человек – это Дух.
Литература
1. Лосев А.Ф. Жизненный и творческий путь Платона // Платон. Соч.: в 3 т. – М.: Мысль. – 1968-1972. – . – Т.1. – 1968. – С. 5-80.
2. Лосев А.Ф. Эйдос. //Большая Советская Энциклопедия. 1969–1978.
3. Лосев А.Ф. О жизненном кредо // Credo New теоретический журнал. – 2005, № 1. http://credonew.ru/content/view/452/30/
4. Платон. Парменид // Платон. Соч.: в 3 т. – М.: Мысль. – 1968 – 1972. – . – Т.2. – 1970. – С. 400 – 477.
5. Хайдеггер М. Письмо о гуманизме / М. Хайдеггер // Хайдеггер М. Время и бытие : статьи и выступления /М. Хайдеггер. – М.: Республика, 1993. – С. 192-220.
6. Хайдеггер М. Бытие и время /М. Хайдеггер. – изд. 2-е, исправл. – СПб: Наука, 2002. – 451 с.
{97}