моя гносеологическая схема реальности.

Аватар пользователя georgiy
Систематизация и связи
Термины: 
Термины: 
Термины: 
Термины: 
Термины: 
Термины: 
Термины: 

«Быть - значит быть воспринимаемым».

( Д.Беркли )

Вот мне говорят. Мир такой-то и такой-то. Состоит из таких-то элементов. Они действуют по таким-то законам. Охотно верю. Но я-то лично ничего этого не вижу.

Не вижу атомов, из которых, как мне говорят, состоит все вещество.Атомы маленькие. Их трудно заметить. Хорошо. Но планеты-то большие. Еще больше галактики. А я их тоже не вижу.

Мне говорят, что вот эти вот, еле видимые огоньки, появляющиеся ночью над головой, на самом деле являются громадными звездами. Но я наблюдаю не эти огромные звезды, а маленькие звездочки. Тогда мне дают в руки телескоп. А как знать, что он показывает правду? Может, его линзы специально обработаны так, чтобы они давали искаженное изображение действительности? Может быть, любой научный прибор не открывает истину, а наоборот, заслоняет ее, показывает ее в том виде, в котором ее хотят показать?

Гораздо логичнее доверять только собственным глазам. Ведь они-то никогда не обманут. Им не надо мной манипулировать. Если я своими органами чувств ощущаю нечто: холодное или горячее, громкое или тихое, твердое или мягкое, значит так и устроена сама действительность. Это называется - мой личный опыт. Только через него дан мне этот мир. И никак иначе. Никаким другим способом он не может войти в мое сознание.

Но он не может войти туда сразу весь, целиком. Поэтому он проникает маленькими порциями. Когда наше сознание «выписывает» каждой из этих порций «пропуск для прохода внутрь», они становятся ощущениями. Другими словами, ощущения - это реальный мир, допущенный в наше сознание.

Попробуем теперь проследить весь путь, который проделывают ощущения, от момента попадания в мозг и до превращения их в готовый «снимок» окружающей реальности.

В сознании каждого человека (мы рассматриваем уже достаточно сформировавшуюся личность) существует ряд областей, через которые проходят все ощущения. Эти области образовались там в процессе его жизни, его общения с окружающим миром. В каждой их них, входящие туда ощущения помечаются собственным «порядковым номером», знаком, именем, под которым их потом можно было бы легко обнаружить. Они как бы запечатлеваются в них и становятся уже, не просто, неопределенными ощущениями, а ощущениями, подготовленными к их дальнейшему анализу, то есть - впечатлениями. Это аналогично тому, как простой кусок металла, обработанный на металлорежущем станке, превращается в заготовку.

Прежде всего, ощущения попадают в область под названием Время. Здесь, каждому из них, место определяется по моменту их поступления в сознание. Точкой отсчета в этой области сознания выступает обычно последнее поступившее сюда ощущение, каковому и присваивается имя «сейчас». Как можно заметить, пространство Времени довольно специфическое. Тут, с созданием каждого нового впечатления, уже воспринятые, перемещаются всякий раз на другие позиции, постепенно удаляясь на периферию сознания, в область интуитивного. После того, как ощущения остановлены во Времени и превращены во впечатления, их анализ переходит в следующую, детерминирующую область сознания, называемую Пространством, где определения впечатлениям даются по степени их геометрического удаления от некоторого впечатления, принимаемого за точку отсчета и обычно помечаемого меткой «здесь». Переход в Пространство означает добавление к единственной известной координате впечатанного ощущения еще одной, позволяющей взглянуть на окружающий, многомерный мир, не просто как на одномерную прямую, но уже как на двумерную плоскость. Подобным образом каждая внутренняя область сознания инициирует свою координату определения познаваемого относительно ее собственной точки отсчета.

Правда, далее, отдельные впечатления уже будут собираться в комплексы, в сборки, и определяться будут уже эти сборки. Сначала в областях физического знания, затем –химического, потом – биологического, далее – социального, и наконец – в областях этических и эстетических оценок.

Уже в области Времени отдельные впечатления объединяются в одно, образуя некую конструкцию под названием «длительность». Длительность - это такой набор непосредственных впечатлений реальности, который определен разницей между менее четким и более четким их следом в сознании воспринимающего. Или, по другому, между ближним и дальним впечатлением, отсчитываемым от момента «сейчас». Однажды выявившись в процессе мышления, объективная длительность, заменяя отныне собой совокупность отдельных впечатлений, закрепляется в сознании в качестве простейшего образа реальности, «заготовки», используемой в дальнейшем анализе.

Похожее дело происходит и в области Пространства. Здесь создается конструкция под названием «протяженность». Феномен протяженности аналогичен феномену длительности с той лишь разницей, что, вместо отдельных впечатлений она ограничивает собой и тем самым определяет набор отдельных длительностей по разнице между самой большой и самой маленькой из них.

Если длительность – это впечатления во Времени, то протяженность – длительность в Пространстве, а по существу, все те же самые впечатления, но объединенные в более мощную по своей объективной силе структуру.

Подобно тому, как руководитель высшего звена не имеет обычно контактов с рядовыми работниками, при принятии производственных решений, а общается в основном с руководителями рангом пониже, так и мышлению в своих синтетических построениях легче оперировать не с бесконечным потоком разрозненных впечатлений, а с компонованными из них блоками, причем, чем шире становится объективное поле синтеза, тем более объемными становятся блоки впечатлений, непосредственно участвующие в решении поставленной задачи.

Далее процесс анализа этих простейших пространственно-временных образов реальности продолжается. Отдельные протяженности объединяются в понятие объем. А если объединить объем с комплексом впечатлений под названием «твердость», мы переходим в область сознания, где каждому, входящему туда образу, присваивается имя «физическое тело».

Интересно, до каких же пределов наше мышление будет осуществлять этот процесс анализа привходящих извне ощущений, выстраивая из них сложные образы реальности? А это зависит от того, сколько у нас внутри имеется таких определяющих областей. Дело в том, что, для того чтобы действовать в этом мире, необходимо до такой степени познать окружающую реальность, дабы сконструированный из нее объект, точно соответствовал бы объекту, его познающему. Если я человек, я должен увидеть вовне тоже какие-то человеческие черты. Не в каждом предмете, на который падает мой глаз, но в общей ситуации, которую я рассматриваю. Подобное видит только подобное. Только находясь в одном контексте с познаваемым, я могу совершить в отношении его какое-либо действие. Это то же самое, как, если мне нужно попросить что-то у окружающих людей, прежде всего я должен выучить язык, на котором они говорят.

Если я – физическое тело, моему «сознанию», для «действия», достаточно физического анализа привходящих ощущений. Если я – организм. Этого уже становится мало. В мое «сознание», в таком случае, должны быть добавлены области анализа биологических объектов. И так далее. Если же я – нравственная личность, то, чтобы действовать в отношении противостоящей мне реальности, мне обязательно нужно проанализировать ее в областях: добра и зла, любви и ненависти, долга, и наконец, в области Блага. «Нет ни блага, ни зла по природе, но суд об этом выносит человеческий ум». (Тимон Флиунтский).

Чтобы пробудить в объекте физическое, его нужно толкнуть. Чтобы обнаружить биологическое – ущипнуть, социальное – крикнуть. А чтобы опознать в нем человека, ему нужно сказать осмысленное слово.

Возьмем такой пример. Имеются два высказывания. 1. Колумб открыл Америку. 2. Китайцы изобрели порох. Как осуществить нравственный выбор в пользу того или иного события? Очевидно, что пока это невозможно. Приведенные выше предложения представляют собой лишь физико-биологические образы некоторых людей, выполнивших определенный набор действий. И отношение к ним может быть только биологически враждебным, как к соперникам за обладание жизненным пространством. Чтобы обнаружить более высокий пласт бытия, сделав его присутствие необратимо явным, необходимо дополнить эти предложения анализом их в области социального, и тем самым преодолеть недостающую ступень между биологическим и нравственным. Сформулированные заново, с учетом их социального статуса вышеприведенные высказывания, дополненные новыми дефинициями, могут принять например следующий вид: 1. Колумб открыл Америку к пользе народов Европы. 2. Китайцы изобрели порох и тем самым открыли эпоху массового уничтожения людей. Здесь уже появляется новое знание, которого раньше не было. На арену выходят новые бойцы. Круг общения с миром расширяется. Бытие делает очередной шаг ко всеобщему. Теперь уже в сознании познающего сложились все предпосылки, чтобы осуществить нравственную оценку событий. И он делает это, неожиданно замечая, что представленные ему существа не простые биолого-социальные объекты, полностью детерминированные окружающими их условиями, но - личности, подобные ему самому, причастные не только к миру «материальному», но и к миру «духовному», являющимся проявлением действия субстанции экзистенции.

Нравственные ценности – это последние краски, которые наносит человек на картину мироздания. Но, смотрите, что происходит дальше. Человек построил внутри себя некий образ реальности. Теперь он хочет действовать в отношении ее. Но, как только он совершает любое действие, его «здесь» и «сейчас» в этом мире, меняются. Время ведь не стоит на месте. А поскольку эти «здесь» и «сейчас» являются кирпичиками, основой, выстроенного им образа реальности, то, с каждым новым ударом «пульса Времени», все выстроенное им становится ложным. То есть, реальность становится не тождественной своему образу, проще говоря, непонятной. И значит, надо заново начинать весь процесс ее объективного познания.

Вернемся к вышеприведенному примеру. Со временем, взгляд на мир, оценивающего их субъекта меняется и в свете нового воззрения возникает необходимость заново пересмотреть анализ этих высказываний в области социального. Общественный статус объектов нравственного выбора становится другим. Если ранее « Колумб открыл Америку к пользе народов Европы», то сейчас, при новом повороте событий «Колумб открыл Америку и этим принес неисчислимые беды ее коренным жителям». Если раньше «Китайцы изобрели порох и этим открыли эпоху массового уничтожения людей», то сейчас «Китайцы изобрели порох как средство защиты от набегов соседних монгольских племен». Как видим, положение дел круто изменилось. Начальные условия для определения нравственных оценок стали другими, точнее, они поменялись на противоположные. И значит, другим должен стать приговор суда сознания, отвергающего как ложное то, что еще минуту назад считалось неоспоримой истиной.

Но, в то время пока происходит эта процедура наклеивания новых ярлыков на старое место, «здесь» и «сейчас» бесстрастного арбитра меняется, что вынуждает его снова, в который уж раз, изменять выносимый им нравственный приговор. Теперь оказывается что вовсе не Колумб, а викинги открыли Америку, и это внезапное известие рушит уже на только нравственные, но и социальные опоры, с таким трудом выстроенного здания объективной истины.

Вывод из вышесказанного нерадостен. В мире всегда существует нетождественность между реальностью и нашими представлениями о ней. То, что я вижу, не соответствует тому, что есть на самом деле. Я пытаюсь действием снять покровы, закрывающие от меня Истину. Я изменяю свою точку нахождения в бытии, относительно которой я наблюдаю происходящее. Но относительно этой новой точки зрения, относительно новых «здесь» и «сейчас», весь мир становится абсолютно иным. Возникает абсурд. Зачем стремиться к познанию истины, если она относительна и настоящей Истины все равно я никогда не отыщу. Прав был мудрый Экклезиаст когда восклицал: «Но взглянул я на все, что сделали мои руки. Все над чем я тяжело трудился, и понял: это бессмысленно, как погоня за ветром. И нет от этого пользы под солнцем». То же самое, несколькими столетиями позже, хотел сказать другой философ, задав собеседнику короткий вопрос: «Что есть истина?» Он произнес это как приговор, и ушел, так и не выслушав ответ. А ответ был. Он звучал так: «Я есмь путь и истина». Боюсь, вы не поймете этих слов. Правильно. Они произнесены на другом языке. В школе его не изучают. Но я попытаюсь объяснить, что может спасти сознание от сизифова труда вечной переоценки одних и тех, же вечных истин бытия.

Для этого нужно снова вернуться к анализу работы сознания. Вспомним, гносеологически, разум представляет из себя совокупность множества определяющих областей в каждой из которых производится сравнение поступающего туда комплекса ощущений с некоторым признаком, характеризующим само сравнивающее сознание. Это похоже на некую тотальную классификацию, где признаков, по которым она производится ровно столько, сколько мы можем обнаружить их у самих себя. Причем, области определяющей классификации не хаотично разбросаны по всему пространству сознания, а концентрически вложены одна в другую наподобие русской матрешки. Только определившись во внешней, наиболее общей, включающей внутрь себя и все остальные, области, ощущения, превратившись во впечатления, проникают внутрь и вступают на путь их дальнейшего познания.

Но ведь каждая новая область определения, новая матрешка вкладываемая в старую, должна быть меньше предыдущей. Иначе нельзя. И значит, количество впечатанных ощущений приходящихся на единицу ее объема, должно неуклонно расти. Однако это следствие, а не причина того, что с каждым новым этапом познания, единичные ощущения, все теснее объединяясь друг с другом, компонуются в сложные комплексы, называемые образами. Причина этого – строгое следование всеобщему закону объективного становления, утверждающего необходимость постоянного стремления, тяготения - легкого к тяжелому, малого к большому, простого к сложному, менее общего к более общему.

Итак, по мере познания окружающей реальности, с одной стороны, происходит увеличение масштаба видимого явления, а с другой – сужается круг его возможных оценок. Как можно оценить то, что уже не с чем сравнить, например Вселенную? Никак. И вот, подойдя к пределу всякого определения, к центральной области познающего анализа, называемой Я, мышление, наконец, останавливается. Когда, во встреченном явлении познающий объект обнаруживает наконец это самое Я, непознаваемого субъекта, он, тем самым, полностью исчерпывает все ресурсы дальнейшей познавательной деятельности и с этого момента, перманентно изменяющийся в его сознании образ, дополняемый все новыми определениями, превращается в неизменную картину – идею, независимую от каких бы то ни было вновь открываемых объективных обстоятельств. «Идея - единственное, что никогда не умирает». (Вильгельм Гумбольдт)

Всякий процесс конкретного познания, рано или поздно, подходит к черте, за которой недоступное. И чтобы перешагнуть эту черту, нужно сделать над собой усилие, иначе говоря, нужно возвыситься над необходимостью рационального поведения, используя в качестве опоры внерациональные средства. Именно такими средствами и являются идеи – слова, которыми Субъект обращается к Объекту, чтобы вдохновить его на требуемые логикой конкретной ситуации, действия. Идеи – это проявление все той же субстанции экзистенции, перенесенной в плоскость познающего механизма. Мы знаем, в метафизике, экзистенция предстает фоном, на котором становятся видны отдельные элементы бытия. Здесь, она тоже фон. Идеальный фон, с которым сравнивается каждый, анализируемый мышлением образ.

Вспомните совокупность, классифицирующих впечатления областей, образующих структуру сознания: Время, Пространство, …Движение, …Цвет, …Запах, …Жизнь, …Справедливость, …Благо …Истина и т.д. Эти области и есть не что иное, как идеи, данные экзистенцией разуму для преодоления абсурда бесконечного вращения по замкнутому кругу. Они – своего рода, субъективный эталон правильности «измерения» реальности. И он по определению не может быть объективен. Ведь эталон – это то, что всегда неизменно. А объект всегда подвержен изменению, вследствие того, что он постоянно находится в процессе своего становления.

Теперь, при наличии идеальной поддержки, человеку уже нет надобности по мере изменения им своей точки стояния в мире, всякий раз переосмысливать весь багаж знаний, накопленный в его мозгу к этому моменту времени. Например, если ранее, до появления идей, образ красной розы, воспринимаемый «сейчас», требовал переопределения всех имеющихся в памяти впечатлений с точки зрения их соответствия этому красному, находящемуся в розе, и этой розе, являемой в красном. Когда следующим воспринимался образ красного флага, то в области красного необходимо было снова пересматривать все впечатления относительно нового красного, являемого теперь не в розе, а во флаге. Затем вливался поток ощущений, синтезируемый в образ желтой розы, и в той области памяти, где хранятся «изображения» всех роз, ранжированных по степени их «красности», надо было опять давать иные названия уже названным вещам на предмет соответствия их последней (а значит и бесспорно «истинной») розе, являемой в желтом. Это был бег по замкнутому кругу, вечная переоценка одних и тех же ценностей.

Но как оказалось, на самом деле, не все так печально. Оказывается, что, увидев несколько красных вещей и несколько роз, в нашем сознании формируются неизменные идеи красного и розы. И теперь, при появлении там образа красного флага, его красное уже не будет являться истиной в последней инстанции, как красное, являемое только в розе, оно само будет соотнесено с неизменной идеей красного, уже наличной в сознании, с которой давно соотнеслись все, записанные в память представления цветных вещей.

Наконец-то познание приобретает законченный вид. Продемонстрируем еще раз работу познающего механизма. Итак. В сознании имеется огромное множество концентрически входящих друг в друга, областей анализа. Эти области идеальны, то есть, в каждой из них имеются некие неизменные критерии оценки всего в них входящего. Попадая внутрь, каждое ощущение, превратившись во впечатление, получает свой порядковый номер, свою координату в этих областях. Но только в самых общих областях – Времени и Пространства. Далее, отдельные впечатления собираются в образы и классификации подвергаются уже эти самые образы. По мере анализа, образы становятся все «больше», все определеннее. И, наконец, единый сформированный образ доходит до последней области анализа. Тут ему присваивается имя – Истина. То есть, утверждается, что этот образ полностью соответствует реальному положению дел. И дальше он уже не анализируется. Не определяется. Он как бы останавливается в своем развитии ко всеобщему. Превращается в нечто неизменное. А значит, выпадает из объективного мира, из субстанции бытия. Застывая в истине, этот образ превращается в идею. Он сам становится одной из областей, на фоне которых производился анализ и его самого.

Это похоже еще вот на что. Скалолаз лезет по стене. Сначала, рукой, у себя над головой он нащупывает опору. Тут же проверяет ее на прочность. Как только он убеждается в ее надежности, как только этот вывод становится для него абсолютной истиной, он, опираясь на нее, переносит вес всего своего тела на несколько сантиметров вверх, чтобы там найти новую опору для рук. А на старую, уже без всяких сомнений в ее прочности, ставит свои ноги.

Вот так. Теперь мы поняли, откуда появляются идеи. Они просто есть – реальность, познанная до предела. До предела «разрешения» «микроскопа познания». Сейчас становится ясен ответ и на, витающий в воздухе вопрос. А что, эти вышеуказанные области анализа - идеи, всегда имеются в сознании каждого человека прямо с его рождения? Конечно нет. Они образуются по мере его общения с миром, по мере восхождения его к высотам становления. Вернее, не так. Часть их имелась еще до его появления на свет, поскольку он, еще в утробе матери, все-таки являлся биологическим организмом. Но вот все то, что относится к областям социального и нравственного, он приобрел уже в процессе своего воспитания и дальнейшей общественной жизни.

Возникает еще один вопрос. Бесконечное множество идей роится в нашей голове. По большому счету их столько же, сколько имеется слов в словаре. И что, картину, предстающую перед моими глазами, я, всякий раз, должен анализировать относительно соответствия ее всем этим словам? И не только всю картину целиком, а каждый ее мельчайший элемент? Это же я всю жизнь должен стоять на одном месте и только и делать, что заниматься этим бессмысленным анализом?

Ну, во-первых, все мы и так всю жизнь только этим занимаемся, мозги-то у нас работают всегда, и даже ночью. Ведь сон – это не что иное, как анализ впечатлений, полученных за день. И их «художественное» оформление. А во-вторых, размышляя о том или ином предмете, строя его внутренний образ у себя в мозгу, мы не подсчитываем его конкретные физические характеристики, не производим вычислений его скорости, длины, веса и т.д. Мы совершаем акт субъективного предпочтения. Говорим себе, вот это происходит быстро, это медленно. Это большое, это маленькое. Все это мы определяем сами. И у нас нет никаких объективных критериев. Только идеи. Идеи скорости, идеи длины, идеи веса. А сколько времени нужно, чтобы нечто соотнести с неопределенной идеей? Нисколько. Ведь разговор с Субъектом происходит вне пределов времени. Общение с ним не требует слов. Слова ( а значит, и время) требуются только чтобы сообщить об этом окружающим. Вот тут уже все облекается в форму объективных количественных подсчетов и вычислений.

Идеальный багаж, имеющийся в сознании каждого человека, еще называют верой. Но ведь ранее мы говорили, что идеи – это знания, застывшие в Истине. Значит, вера – это совокупность всех наших знаний о мире. Выходит, что знание и вера – одно и то же. Выходит. Это две стороны одной и той же медали, называемой Истина. И знание, и вера – означают обладание какой-то неизменной основой, на которой можно строить здание понимания. Вера – это знания одного человека. Знание – это вера многих.

Интересно, что в обычной речи, эти слова всегда истолковывают как противоположности. Говорят, что вера – это что-то из области религии, а знание – предмет деятельности науки. Можно верить во что-то, но не знать, так ли это на самом деле. А когда нам знающие люди скажут, что это так, вера как бы исчезает, уступая место знанию. Все верно. Просто люди всегда склонны возвышать общественное мнение о каком-либо явлении, называя его знанием, и принижать собственное – веру. Вот и все. Но иногда верующий так глубоко убежден в своей правоте, что заставляет поверить в нее и все общество, и тогда его вера становится новым общим знанием, а бывшее знание опускается до уровня суеверия.

Давайте теперь, для наглядности, представим наш познающий механизм в виде пищеварительной системы человека..

Человеку, для своей жизнедеятельности требуется пища. И он ее получает в виде ощущений. Проходя через пищеварительный тракт, эта пища разлагается на вещества, необходимые для работы его внутренних органов. В нашем случае, для работы сознания. Все это приводит, с одной стороны, к росту этих внутренних органов. Человек растет. А в нашем случае, растет его багаж знаний о мире. Или, что, то же самое – степень его уверенности в существовании каких-то незыблемых оснований бытия. Но, с другой стороны, пища превращается в энергию, которая необходима человеку для совершения какой-либо работы, даже для простейшей работы по доставке пищи в свой организм. С точки зрения теории познания, это означает, что ощущения от общения с реальностью, не только прибавляют количество идей в его мозгу, но и служат пищей для работы самого аппарата познания. Ведь, как известно, мозг умирает без отсутствия каких бы то ни было внешних ощущений. А работающий мозг, единственный, кто посылает импульсы органам тела, для осуществления ими реальных физических действий по изменению окружающей среды.

Вот это последнее утверждение раскрывает нам, пожалуй, главный смысл существования сознания. Оно необходимо, чтобы познавать, а познание – чтобы действовать. Именно поэтому и говорят, что в знании, как известно, скрывается сила.

Биллиардный шар ударяется в борт и отскакивает от него в другом направлении. Закон физики? Закон познания. Получив ощущения от встречи с бортом, шар «осознает» их и действует, ложась на курс, который «подсказывает ему его вера». Пища нужна человеку, чтобы жить. Сознание присуще всему сущему, чтобы действовать в направлении Истины, а значит, чтобы объективно существовать в этом мире.

Комментарии

Аватар пользователя zaharov

<Идеальный багаж, имеющийся в сознании каждого человека, еще называют верой. Но ведь ранее мы говорили, что идеи – это знания, застывшие в Истине. Значит, вера – это совокупность всех наших знаний о мире. Выходит, что знание и вера – одно и то же. Выходит. Это две стороны одной и той же медали, называемой Истина. И знание, и вера – означают обладание какой-то неизменной основой, на которой можно строить здание понимания. Вера – это знания одного человека. Знание – это вера многих.>

Ну и каша!!!

Аватар пользователя Palex

Я бы добавил преимущество прогнозирования перед хаотическим перебором вариантов и достоинство сжатых до идей знаний для прогнозирования.

Кроме того, состояния являются идеями, присущими материи. Например, запреты на микроуровне на одинаковое состояние, в т.ч. Принцип Паули для одинакового состояния электронов в атоме.
Таким образом увеличение разнообразия мира является его (мира) свойством, и при оценке разнообразия идеи (способы оценки состояния) проявляются в природе чуть ли не фантастическим способом.