Именно Гераклит ввёл понимание Логоса как Всеобщего Закона, универсального Принципа Порядка, управляющего миром, людьми и всей Вселенной. По Гераклиту, Логос – синоним вечного Бога, управляющего развитием мира и человеческого общества, поскольку «… все человеческие законы зависят от одного, божественного, простирающего свою власть так далеко, как только пожелает, и всему довлеет, и всё превосходит». Человек должен жить сообразно вечному Логосу. Эта гераклитовская идеология фактически тождественна, согласно свидетельствам античных историков, мироощущению древних гиперборейцев. Объединяя дошедшие до нас мысли Гераклита, идею Логоса его словами можно выразить так: «… Всё совершается по этому Логосу, и тем не менее они – люди остаются незнающими. С тем, с чем они имеют наиболее непрерывную связь, – со всеуправляющим Логосом они враждуют, и то, с чем они встречаются ежедневно, кажется им чуждым. Хотя этот Логос существует вечно, недоступен он пониманию людей ни раньше, чем они услышат про него, ни тогда, когда впервые коснётся он их слуха. Большинство людей не разумеет того, с чем встречается. Да и научившись, они не понимают. Им же самим кажется, что понимают. Присутствуя, они отсутствуют» (Секст adv. math. VII 132) [http://www.philosophy.ru/library/antiq/geraklit/ger_othe.html].

Еще во II в. н.э. Иустин Мученик говорил о том, что «семя Логоса» «врожденно всему человеческому роду» , так что все, жившие сообразно этому Логосу, были «христианами до Христа», а таким образом языческие народы не были «богоотверженными», «духовно-мертвыми», но имели «свою меру откровения» [Ильин И.А. Аксиомы религиозного опыта : Исследование. Том I-II. – М. : ТОО «Рарогъ», 1993. – С.37].

Как отмечает О.М. Фрейденберг, «… Логос говорит деревьями, землей, птицами, животными, людьми, вещами. Форма этого разговора – борьба [выделено нами, – О.Г.]… Одна сторона спрашивает другую, другая отвечает, одна отрицает, другая говорит утвердительно, одна сторона обращается, другая внимает» [Фрейденберг О.М. Миф и литература древности. – М.. 1974. – С.59].

Значительно ранее это выразил Гераклит Темный в своем знаменитом 53-м фрагменте: «Война (греч. «полемос») – отец всех вещей, царь всех вещей: одних она объявляет богами, других людьми, одних творит рабами, других свободными». В «Бытии и времени», в лекционном курсе зимнего семестра 1934-1935 годов «Гимны Гёльдерлина «Германия» и «Рейн»» и в курсе лекций 1935-1936 года «Введение в метафизику» М. Хайдеггер цитирует этот отрывок из Гераклита в рамках своей дискуссии о Логосе и Истине как несокрытости. Полемос, понимаемый как противостояние, позволяет вещам отделиться от Хаоса (от греч. khaomai – «заглатывать, разверзать, зиять»). Быть человеком – значит быть вовлеченным в полемос интерпретации.

М. Хайдеггер для преодоления нынешнего состояния Модерна предлагал реализацию ирреального (скрытых возможностей и сущностей вещей) с помощью возвращения к изначальным, но нереализированным возможностеям европейской культуры. Они хотя и забыты, но до сих пор «живут» в языке, который есть «дом Бытия». В "Письме о гуманизме" (1947) эти слова не раз повторены автором – почти как поэтический рефрен. Есть повторы с вариациями, и глубина видения языка становится бездонной, почти мистической: "Язык – дом истины Бытия", "В жилище языка обитает человек", "Язык есть просветляюще-утаивающее явление самого Бытия", "Язык есть вместе дом бытия и жилище человеческого существа", "Язык есть язык бытия, как облака – облака в небе", «Мыслители и поэты – обитатели этого жилища. Их сфера – обеспечение открытости бытия, насколько они дают ей слово в речи, тем самым сохраняя ее в языке». Правда, далее, «… продолжая эту аналогию, говорит, что технология превращает язык из дома в склад, контейнер для сущностей, которые принадлежат куда более эффективной, чем раньше, системе властных отношений. На этом «складе» не остается места поэзии, ее заменяют инструкции и термины. Мышление обретает акцентуацию на вычисление. Даже люди становятся резервами однородной энергии – рабочей силы» [Полемос Хайдеггера: от Бытия к Политике (Реферативный перевод Gregory Fried. Heidegger’s Polemos: from Being to Politics) / Реферативный перевод Сity Twilight // http://hpsy.ru/public/x1487.htm].

Поэтому необходимо «вслушиваться в язык (логос)». Смыслы, аккумулированные в языке, значительнее того, что люди могут сказать друг другу. Не люди «говорят языком», а язык говорит людям и «людьми». Язык говорит нам свой сказ (наррацию), т.е. показывает нам, что он вобрал в себя, что он в себе имеет. Язык сказывает о бытии, мы же используем язык (сказ, наррацию) языка, мы употребляем сказ (наррацию) языка, чтобы дать свой сказ о себе. Другими словами, не мы говорим языком (сказом, наррацией), а язык говорит в нас, язык говорит нами. Язык не может реализовать себя иначе, чем через говорящего языком (сказом/наррацией языка) человека. «… Только этот Язык – не просто язык, который мы себе представляем, и то еще в хорошем случае, как единство фонетического (письменного) образа, мелодии, ритма и значения (смысла). Мы видим в звуковом и письменном образе тело слова, в мелодии и ритме – душу, в семантике – дух языка». Однако, продолжает Хайдеггер, такое «метафизическое телесно-духовное истолкование языка скрывает Язык в его бытийно-историческом существе» [Хайдеггер М. Время и бытие: Статьи и выступления. – М.: Республика, 1993. – С.203].

Только «вслушивание в язык (логос)», внимание к стертым или отодвинутым на периферию, но все еще живущим в нем содержаниям, и является возвращением человека к самому себе, к изначальному Бытию, ибо ни мышление, ни любые другие интеллектуальные акты не могут прорваться к Бытию сквозь сущее-«чащи» (к искомому смыслу бытия нельзя прийти путем вопрошания сущего), а «застревают» в них, осознавая, что все это только сущее (и что Бытие есть только как бытие всего сущего). Пользуясь языком, мы говорим о сущем , но не о Бытии. Бытие раскрывает себя не через сущее, даже если это привилегированное Dasein («Здесь/Вот-Бытие») — «экзистирующий человек» (в то время как сущие скала, дерево, лошадь, ангел, бог существуют, но не экзистируют) [Хайдеггер М. Время и бытие. Статьи и выступления. – М.: Республика,1993. – С.32], а только по инициативе самого бытия. В этом и состоит знаменитый хайдеггеровский «поворот» (нем. Kehre). Человеку не дано проникнуть в смысл бытия. Он не хозяин сущего, а скорее «пастух бытия». Его достоинство в том, чтобы быть «… позванным самим бытием для охраны его истины» . «… Человек … самим бытием "брошен" в истину бытия, чтобы эк-зистируя ... беречь истину бытия, чтобы в свете бытия сущее явилось как сущее. Каково оно есть... Явится ли оно и как явится ... решает сам человек» [Хайдеггер М. Письмо о гуманизме // Проблема человека в западной философии. Сборник переводов.- М.:Прогресс,1988. – С.328].

Смысл бытия в том, что бытие дано в его непотаенности, т.е. смысл непосредственно открыт человеку. Открытость смысла – смысла бытия, в свою очередь, позволяет говорить о понимании смысла (смысла бытия), следовательно, о понимании самого бытия. Мы прислушиваемся к «голосу Бытия» и идем по его зову [Ойзерман Т.И. Проблемы историко-филологической науки. – М.: Мысль, 1969. – С.85–86]. Именно поэты учат «услышать бытие», отдаться (Gelassenheit) в его власть и стать свободным для восприятия истины. Как свобода, так и истина равным образом — дар бытия, и его инициатива — открыться человеку.

Но что открывает, в конце концов, бытие человеку? То, что Время – это и есть смысл бытия. «… Бытие как таковое ... открывает свою потаенность во времени. Таким образом, время указывает на непотаенность, т.е. истину бытия» [Хайдеггер М. Время и бытие. Статьи и выступления. – М.: Республика,1993. – С.33]. Время рассматривается как «собственное имя истины бытия». Время открывает перед бытиём всё новые возможности, и время превращает его в «бытиё-к-смерти». Время постоянно что-то уносит. Когда-нибудь оно унесёт и нас [Хазанов Б. К северу от будущего : Хайдеггер и Целан // Флейта Эвтерпы. – 2006. – № 6. – http://igraigr.com/hazanov-4.htm]. «Темпоральность» есть универсальная онтологическая характеристика, которая раскрывается в событийности, а событийно то, что бывает с человеком (Dasein). У “времени” как такового могут быть «синонимы»: «Бог», «смерть», «мир», «основание» и др. Поскольку бытие человека принципиально темпорально, значит, должны быть темпоральны и понятия – экзистенциалы, описывающие временное бытие человека («минуты роковые», по Ф. Тютчеву, или «моменты бифуркации», по И. Пригожину). Главный из них – «открытость» сущего для «Dasein, Здесь/Вот-Бытия», открытость как возможность и решимость индивидуумов принимать личностные решения [Поппер К. Открытое общество и его враги / Пер. с англ. под общей ред. В.Н. Садовского. – М.: МФ «Культурная инициатива»; Soros Foundation, 1992. – Т.1. – С.218].

Слово (Логос) есть «вестник бытия-времени», с помощью слова человек прислушивается к бытию. Язык приносит весть от самого бытия, язык говорит «на языке» бытия, следовательно, бытие тоже «герменевтично». Чтобы понять себя, свое бытие, которое только и может быть истиной бытия, необходимо прислушаться к языку, к речи.

Для реализации своего проекта «вслушивания в язык» М. Хайдеггер использует этимологию слов (но не как метод анализа), считая, что в изначальном смысле («внутренней форме») слова неосознанно отражено истинное понимание, отличное от последующей эволюции, когда под влиянием разума и общественного истолкования его первичное значение терялось. Рядом с конкретно научной этимологией, объясняющей происхождение слова историческими фактами, якобы, необходимо использовать т.н. «фантастическую этимологию», выводимую из аналогий, созвучий и совпадений между словами, т.е. базироваться на иррациональной связи между звуками и слогами.

Например, как японцы-синтоисты этиологизируют слово «ками» – «бог»: «ка» – цветок», а «ми» – «тело», вледсвии чего в ками соединены эфирность (трансцендентность) и телесность (представляемая кровью как скбстанцией), хотя слово «ка» – «цветок» китайского происхождения и к реальной этимологии японского слова «ками» никакого отношения не имеет [Арутюнов С.А. Современный синтоизм // Религия и мифология народов Восточной и Южной Азии / Отв. ред. И.А. Крывелев, Г.Г. Стратанович.— М.: Наука, Гл. ред. Восточ. лит.,1970. – С.16].

Или, например, М. Хайдеггер в своем знаменитом эссе «Вещь» (1954) обращает особое внимание на происхождение немецкого слова «вещь» (ding) от древненемецкого thing — «тинг», «народное собрание», «публичный процесс», «дело». В. В. Бибихин в этой связи обращает внимание на то, что и в русском языке выражение «это дело» может употребляться в значении «вещь» [Торчинов Е. А. Пути философии Востока и Запада: Познание запредельного. – СПб.: Азбука-классика; Петербургское Востоковедение, 2005. – С.93].

Или в том же єссе М. Хайдеггер анализировал видение «чаши» как вещи , а не чистого предмета: «… Суть же чаши не в стенках, а в пустоте. Пустота имеет две функции – хранить (schenken) и наливать. Сущность вмещаемой пустоты обнаруживается в подарке (Geschenk) … Можно подарить и глоток вина из чаши – в вине соединились питательные силы земли и солнца. Глоток вина – подарок для смертного, пожертвованный богами (giesen – жертвовать, Gus – налитое), т.е. в сущности чаши соединились земля, небо, солнце, божественное и смертное. Такое восприятие вещи уже не доступно современному человеку, … не слышит голоса, каковым вещи взывают к нему, не чувствует вещь как проявление бытия … Человек вообще должен жить на этой земле поэтически. Жить (wohnen) производно … от старогерманского “buan” – строить. Отсюда происходит и быть (bin), означающее способ, каким человек существует на земле. “Wohnen” производно от старого “wunian”, означающего, как и современное “schonen”, беречь, сохранять человеческий образ жизни. Смертные … живут, сохраняя в своей сущности четырехугольность (Geviert, в отличие от формально-технического существования, выражаемого установкой Gestell [«постав» как некая материальная структура, – О.Г.] – землю, небо, божественное и смертное. Живущие, таким образом, развертывают себя четырехкратно – в спасении земли, в восприятии неба, в ожидании божественного и в провожании смертного. Поэтически жить – значит жить в простоте этого четырехугольника» [Губин В.Д. Философия : актуальные проблемы / 2-е изд., стер. – М. : Омега-Л, 2006. – С.114-115].

Сам язык оказывается «миро-по-двигающим сказом» этой мировой четверицы, он открывает (показывает) то пространство, внутри которого человек способен соответствовать (entsprechen) бытию и его требованию, его призыву (Anspruch), а именно самое изначальное соответствие – это мыслить. Размышлять – значит поэтизировать (Dichtung) [Губин В.Д. Философия : актуальные проблемы / 2-е изд., стер. – М. : Омега-Л, 2006. – С.121].

Мышление (Denken) этимологизируется из памяти (Gedenken), память – из благодарности (Dank), благодарность – из благословения, молитвы (Andacht), и все это в конце концов – из древнегерманского слова “Gedanc”, что означает и сердце, и душу [Губин В.Д. Философия : актуальные проблемы / 2-е изд., стер. – М. : Омега-Л, 2006. – С.103].

Кажется, в этой позиции М. Хайдеггер близок к антропософии Р. Штайнера, который в индивидуальной беседе с А. Белым замечал, что культуротворческий дух русского народа («Манас») находится в русском языке, но что русские не умеют взять все, что есть в их языке» [Спивак М.Л. «Ужин со Штейнером…» (Письмо Андрея Белого Михаилу Сизову) // Известия Рос. АН. Серия литературы и языка (Москва). – 2000. – Т.59, №1. – С.53].

Путем восстановления изначального смысла слов М. Хайдеггер и его последователи жаждут повторить изначальное, «сущностное» мышление.

________________

«… В немецком языке слова «открытость» и «решимость» однокоренные и различаются только префиксами — соотв. Erschlossenheit и Entschlossenheit. В герменевтическом тексте Хайдеггера это, конечно, не простое совпадение» [Борисов Е. Феноменологический метод М. Хайдеггера // http://www.humanities.edu.ru/db/msg/30816].

В русском мышлении вещь ЧАША можно соотнести с такими «вещно-глоссными» гнёздами как ЧАЮ - «ожидаю, надеюсь», ЧАСТо, сЧАСтье, приЧАСтье, ША «возглас: внимание! тихо!».