Верно подмечено Гроссманом что вождь - это всегда человек толпы (большинства), иначе масса (природная) за ним не пойдёт, что и опыт работы с толпой (рейтинг) Путина показал, а про степи, леса, ерунда, толпу создают не ландшафты и вожди, а бесправие (безликий закон). А большевизм просто удачно использовал мазохизм Тела как сопровождающее бесправие. Толпа - это единое бесполого Тела (природное человеческого), где выбирается сила, а не Тело, масса, а не индивид. И только Право  преодолевает толпу.

- Гроссман рассуждает об общих законах природы, об изменениях социальных элементов. Время, социальные изменения и движения больших масс людей - это явления, сходные с природными силами и катастрофами, явления неподвластные человеку. Гроссман полагает, что Сталин не был защитником масс, он предвосхищал желания масс и сам был частью этих масс. Вольно или невольно, он делал в точности то, что хотели массы, то, что хотело большинство социальной группы, большинство съезда, большинство общества, партии, народа.
Но что хотело большинство? Хотело ли оно создание лагерей, бараков, голода или чисток? Разумеется, нет. Большинство хотело просто выживать и сводить концы с концами перед лицом всё возрастающих трудностей.
Сталинская система получила развитие и форму как логическое выражение общественного мнения. Она двигалась в том же направлении, что и массы, магма, природные силы. По мнению Гроссмана, средний советский гражданин получил ровно столько, сколько было уготовано ему судьбой. Гроссман стремится понять национальные корни, питавшие сталинизм. С его точки зрения, сталинизм коренится в особенностях сознания, возникшего на ранних этапах российской истории.
Гроссман описывает образ жизни первобытных русских племён и характерные для них методы выживания. Чтобы обеспечить себе безопасность, лесные племена имели два тайных выхода из места своего укрытия. Степные племена использовали другие методы. Их спасение коренилось в том, чтобы застать противника врасплох или соединиться с другим, более крупным племенем. Степняки были всегда готовы к любым неожиданностям и происшествиям.
Из этого опыта вышел терпеливый мечтатель и кочевник, импульсивный, эмоциональный, неровный, подозрительный и доверчивый. Этот кочевник был подозрительным тогда, когда приходилось решать маленькие текущие проблемы практического плана. Но он был доверчив, когда речь шла о действительно крупных проблемах духа и вечности.
В российском сознании прочно укоренилось глубокое неприятие всяких ограничений. Это в особенности относилось к необходимости планировать на перспективу или наводить порядок в повседневной жизни. Этот опыт породил образ мысли, в соответствии с которым все неудобства, все проблемы, вызывающие раздражения, должны быть решены единым махом, а всё скучное должно быть отдано на откуп машинам, науке или специальным группам людей. А такой образ мысли породил идею аппарата, который должен взять на себя всю работу, а людям предоставить возможность странствовать и петь.
Большевизм не был прямым продолжением этого менталитета. Наоборот, он воплотил в себе свойственное российскому народу отвращение к своим национальным чертам, к укоренившимся в сознании привычкам, к праздности, ненадёжности, анархической непредсказуемости, сентиментальности, склонности впадать в эйфорию. Большевизм обожествил такие качества как дисциплина, порядок, предсказуемость, практичность, монолитность. С одной стороны, большевизм - это отрицание российской почвы, но с другой, это явление, рождённое самой этой почвой. В результате возник проект империи справедливости, и в наивной простоте было начато его строительство. В ход пошли стальные гвозди, а в перспективе предполагалось изменить течение рек.
Кивинен. Прогресс и хаос