Необходимое предисловие. Недавно я получил письмо от старого знакомого. Он живет в небольшом городке одной из областей Украины и по роду деятельности является предстоятелем районного прихода православной церкви, а попросту говоря, работает попом. Познакомились мы с будущим «отцом Димитрием» в 2010 году на одном из семинаров по энергосбережению, проходивших во Львове, и тогда звали его обычным «мирским» именем и фамилией, и по профессии он был, разумеется, не «улавливателем душ», а скорее, «ловцом» заблудших электронов. Мнение о нём сложилось довольно быстро, потому что тогда говорил он дельно и к месту, за компромиссами видел конечную цель, товарищей уважал и ответов на возникающие вопросы искал на земле. Впоследствии мы несколько раз встречались по тем же вопросам в других городах, переписывались, обменивались опытом, постепенно выявлялась близость интересов, и на этой почве, как обычно и бывает, завязалась долгая инженерно-приятельская переписка, которая, однако, резко прервалась в середине 2014 года. На моё электронное письмо он не ответил, что, на фоне и с учётом происходивших в тот период событий, вполне позволяло не настаивать на ответе, а подождать, когда он сам отзовётся, если, конечно, сочтёт нужным.

И вот получаю от него совершенно неожиданное письмо. В большей части своей оно имело личный характер — речь шла об общих знакомых и обычных для обывателя вопросах, и это письмо не заслуживало бы иной участи, как быть прочитанным и отправленным в корзину, если бы не последний, самый малый по объёму, но самый обширный по существу печатный лист.

Публикование писем, в том числе тех, что адресованы тебе, всегда имеет известные этические границы, поэтому указываю только сам факт письма и разбираю ту его часть, содержание которой мне представляется важным для того дела, которым я занимаюсь.

В конце своего письма «отец Димитрий» задаёт мне, но на самом деле — нам, ряд вопросов, закавычивать и цитировать которые я не считаю возможным, так как мой старый знакомый, человек способный и яркий, пишет характерным, при необходимости узнаваемым стилем. Дабы полностью обезопасить человека от подозрений в непатриотичности и гражданской несознательности, а значит и от посягательств на него со стороны националистов или СБУ, я приведу его вопросы в перефразированном виде, но постараюсь предельно точно передать их смысл и оттенки того сомнения, которое в этих вопросах, а точнее, оборотах речи «отца Димитрия» явно сквозят.

Для удобства чтения, а также для того, чтобы не употреблять личное местоимение «я» (я сказал, я решил, я думал, я делал и т.п.), ответ «нехристя попу» можно построить в повествовательном ключе в виде диалога, где сначала идёт вопрос, а затем ответ.

— Как и почему мы пришли в марксизм?

Никто в марксизм не «приходил». В том смысле, что нельзя случайно сбиться с «истинного пути» и забрести в марксизм. Приходят в секцию бокса или в балетную школу. А нас, образно говоря, в марксизм старательно втащили, заставили обратиться к Марксу вовсе не большевики – агитаторы, а тот общественный класс, существование которого вы отрицаете, но которому сейчас верно служите, поёте здравицы и многая лета. У нас не было гласа свыше или неожиданного внутреннего озарения, указующего нам «идти к Марксу». Путь, который потребовал от нас коммунистического знания и коммунистического дела, определился из грубой личной практики, именно оттого, что материальные, а не какие-нибудь иные, условия нашей жизни и жизни семьи стали совершенно нетерпимы. Сознание, которое Вы самонадеянно считаете «своей парафией», определялось нашим бытием, и именно ежедневное, «обыденное» бытие вызвало к жизни последовательное убеждение в несправедливом мироустройстве, а затем и понимание тех обстоятельств, что, во-первых, мир вещественен и познаваем, а значит, и изменяем, а во-вторых, если он изменяем, значит, он не может и не должен быть устроен так, как того желает ничтожная группа частных лиц. Возможность можно превратить в действительность – вот наш философский, если хотите, девиз.

Вы, в общем, правильно заметили, что марксизм стал «последним прибежищем», но не для заброшенных душ, а прежде всего для тех многих, кому надоели мифология и ходульная непрактичность предлагаемых буржуазией философских доктрин. Они стоят одна другой, и предлагают если не мистицизм, то безысходность. Или кладбищенское постоянство, но постоянство хитрое и однобокое, в котором неизменным провозглашается социальное и экономическое блаженство для буржуазии, и в то же время столь же незыблемой (т.е. единственно угодной божествам всех времён и народов — яко благой!) объявляется нищета, социальный мрак, одичание, унижение, деградация самых широких рабочих масс. Блаженны плачущие, ибо они часто утешаются тем, что с вашей помощью начинают с нетерпением ждать конца как избавления, смерти – как начала лучшей жизни. Но в этом пункте и возникает противоречие между предопределённостью и божией милостью, в котором предопределённость страданий касается только одной части населения, а милость – только другой.

Вы утверждаете, что божество нелицеприятно, но в таком случае как объяснить разделение его симпатий? Не значит ли это обстоятельство, что бедность и богатство никак не зависят о «воли божества», а являются следствиями других, вполне себе земных, материальных причин?

И здесь же: всякая попытка осмыслить и изменить такой вопиюще несправедливый миропорядок вами не просто с ходу  табуируется, но анафематствуется – яко бунт ничтожества против божества. А позвольте спросить: фундаментальной «прикладной» идеей христианства является любовь, т.е. этическая категория, которая предусматривает всеобщую (касающуюся всех людей) взаимность в добрых отношениях. (Хочу предостеречь, не путайте взаимность и взаимообусловленность в добрых отношениях. Любовь предполагает осознанную и заранее предполагаемую взаимность, а взаимообусловленность выражена в известном вам этическом императиве Канта: ты – мне, я – тебе. Око за око, но со знаком плюс).

Если это так, то, во-первых, почему христианство не осуждает одних людей за причинение мучений другим? А во – вторых, почему «земное тело» «града небесного», т.е. церковь всегда, всю свою историю, кроме краткого апостольского периода, отождествляла себя только и исключительно с господствующим классом, проповедуя в массах смирение, а в «элитах» — ну, как минимум, не порицая богатство (которое, как понимал каждый поп со времён Павла, с неба не падало, а имело только один главный источник – грабёж тех, кто работал)?

Вы делаете вид, что отрицаете практику, которая показала, что ни малейшей социальной любви между богатыми, которые богаты за счёт нищеты бедных, и самими бедными не может быть. Но при этом усиленно проповедуете терпение и любовь именно в среде нищих, совершенно не касаясь терпимости и любви в среде «элит». Значит, тем самым, вы не видите у богатых необходимости в любви, и в то же время отрицаете всеобщую христианскую любовь к ближнему потому, что делите людей по признаку богатства на неравноценные категории. Но если богатые не нуждаются в любви к ближнему, а вы на этом не настаиваете, значит, любовь теряет свойства «универсалии» и становится предметом спекуляций: вы даёте понять, что у богатых её и так много, в избытке, и значит, они хорошие и одухотворённые, а у бедных в пределе её может не быть совсем, следовательно, они плохие, лишённые любви. Отсюда вывод: любовь (категория духовная) у вас напрямую зависит от количества индивидуального богатства (категория пространственная, материальная). Тем самым, признавая первичность материального, не впадаете ли Вы в ересь отступничества? Дима, Вы запутались.

Вы угадали вектор движения, но ошиблись в его величине и знаке. Марксизм действительно единственное существующее мировоззрение, которое видит и понимает (описывает, объясняет и прогнозирует) действительность, материю, предметы и явления, природу и общество не как их отражения, не как представления о них, не как вторые копии идей о них,  а так, как это постоянно даётся нам в нашей живой практике. Марксизм не только «технически» позволяет, но и настаивает на объяснении мира без искажений, которые часто вызваны трудностью понимания сути вещей и явлений.

Идеалисты уже давно и прочно оседлали умственную лень и боязнь серьёзной работы: что непонятно, то необъяснимо, а что необъяснимо, то материальной природы иметь не может. Но вот находится некто и заявляет о том, что жрецы говорят ему одно, а в жизни у него совсем другое, и то, что ему говорят авторитеты, совсем никак нельзя применить ни в ремесле, ни в сельском хозяйстве. (Анекдотический пример: к ребе приходит еврей и говорит: — Ребе, у меня куры дохнут! Что делать? – Молись и читай Тору, — отвечает ребе. – Но я уже неделю молюсь. А в Торе написано, что я должен в таком случае принести дары в синагогу.  Я носил, но куры всё равно дохнут. – Ну, тогда всё же дай им лекарство, — шёпотом говорит раввин).

Идеализм всегда противоречит реальности и поэтому он не может устраивать всех, но может быть именно навязан всем с помощью силы государства. Идеализм сооружает между человеком и реальностью стенку, непроницаемую совсем или полупрозрачную – в зависимости от исторических обстоятельств, совершенно необходимую эксплуататорским классам по той простой причине, что только затуманенное массовое сознание, страдающее от реальной действительности и при этом упорно отказывающееся понимать эту действительность, может позволить ничтожной части общества управлять (грабить, убивать, унижать) этим обществом. Марксизм решительно разбивает эту стенку из обмана и массовых галлюцинаций, он, как нашкодившего кота из-под кровати, вытаскивает на свет всю мерзость и дикость капиталистических общественных отношений. От этого зрелища можно отвернуться и заявить о том, что, раз мы его не видим, значит, его и нет. Вот ваша позиция идеологического афериста: когда вам предъявляют преступления и ужасы капитализма, горы трупов, вы тут же поворачиваетесь к своей пастве и забиваете смрад фимиамом, вы тычете пальцем в небо и забиваете сознание людей ссылками на некое вышнее провидение.

Есть и другая распространённая позиция, когда признают несправедливое устройство общества, но всей правды о нём знать не хотят, так как она кажется им избыточной, слишком резкой: мы заботимся о том, чтобы общество не получало слишком сильных психологических ударов.

Смотрите, какие гуманисты! Так когда-то волки кобылу пожалели. Всякая жалость к обществу, которая заключается в утаивании правды или в полуправде, есть отказ в «лечении» или запрет на «лечение» общества. Но ведь вы так не поступаете, если речь идёт лично о вас. Если у вас болит зуб, то вы не сможете и не захотите долго тянуть с лечением. Но в то же время, когда в капиталистическом обществе «болят все зубы», вы тут же заявляете, что это только кажется, что они болят, что, мол, боль – это и есть норма.

Марксисты смотрят и понимают мир таким, каков он есть, они не отворачиваются от правды и не считают никакую реальность избыточной или ненужной обществу «для его же блага», и в этом прямом, без шор и искажающей оптики, взгляде на природу и общество – ещё одна причина, по которой мы, разными путями, но всякий раз с неизбежностью, приходим к диалектическому материализму.

Марксисты вовсе не нуждаются в посредничестве между собой и реальным миром, и если кто-то вдруг «добровольно» берёт на себя труд объяснить нам действительность на том основании, что среди всех истин он вдруг раскопал одну какую-нибудь «высшую истину», то мы ответим, что такой высшей истиной уже давно является только то, что на самом деле существует вне и независимо от нашего сознания.

Когда Вы говорите о губительном для русского народа огне революции, вы, вероятно, путаете массовый революционный энтузиазм, с которым этот народ вышвырнул на свалку попов, с кострами инквизиции. Тут вся разница состоит в том, что мы боремся за живых людей, за их полноценную жизнь, а вы проповедуете их полноценную смерть, и понимаете полноценную жизнь единственно как жизнь рехнувшегося, истощённого постом религиозного фанатика, с радостью идущего за свою веру на костёр. Но и эта ваша позиция есть лицемерие и ложь, потому что вы вряд ли пойдёте за свою веру на смерть, а вот под угрозой исчезновения возможности паразитировать на массовой глупости и предрассудках, — да, тут охотно верим: снимете рясу, возьмёте оружие и пойдёте против рабочих, в лучшем же случае будете благословлять карателей.

Вы говорите (а также другие подобные и преподобные): продажа или убийство своих детей ради прекращения их мук – это родовая черта протестантского Модерна. Мол, трудно представить себе легитимизацию детоубийства и детопродажи в этике традиционного (русского, евразийского) общества. Бросьте юродствовать. Или у нас мало умерло, замучено, продано, осквернено крестьянских и пролетарских младенцев? Ваша «Святая Русь» до сих пор пожирает их – платной медициной, сиротством, нищетой родителей. Молодая буржуазная идеология, на которую вы киваете, лишь короче, честнее и циничнее выразила своё отношение к неимущим: если нищие убивают своего ребёнка – ну, плохо, конечно, но не трагедия, ибо человек (бедный человек) вообще ничтожен и ничего не решает сам. Такова вышняя воля. А если продают в рабство дочь – тоже нехорошо, но человек волен покупать и продавать всё, что ему хочется, потому что торговля освящена как приносящая благодать, поэтому всё, что приносит деньги, угодно богу. Никаких ограничений нет. Тем более, семья получает возможность жить, поэтому осквернённая малышка принимает весь грех на себя, но оправдывается, давая возможность выжить (родителям, братьям, сестрам) и наслаждаться ею другим людям (подонкам). А эти люди вовсе и не повинны в том, что она согрешит, так как грешит её тело, поэтому и отвечать на «Страшном суде» только ей.

Действительно, такой подход следует из канонов протестантской этики. Но мы-то здесь причём? Коммунисты, за протестантов не в ответе. Вы не зря запугиваете массы ужасами кальвинистской морали, противопоставляя ей доброго чадолюбивого «русского бога»: это нужно для того, чтобы следом вывести марксистско-ленинскую философию напрямую из «богопротивного» протестантского мировоззрения западных буржуа. Скачком, напрямую от Бэкона, Гоббса и Локка, от ересей католицизма вы проводите мысль о том, что марксизм – та же западная ересь, неприемлемая для «святой православной Руси». Генетическую враждебность марксизма для «русского мира» вы выводите на том основании, что идеология еретически протестантской Европы (а марксизм вы называете её компонентом и сводите почти всю свою риторику именно к борьбе с ним, а вовсе не к защите православия от злых пуритан!) всегда была направлена против русских (советских) народов, она – инородное тело, она при внесении в национальный организм России (Украины, неважно) вызывает только социальную болезнь. Но вы забываете добавить, что эта «болезнь» уже давно вызвана и обусловлена не еретиками с «Мэйфлауэр» и не народной русской доверчивостью к веяниям Запада, а грабежом, издевательствами, чудовищной социальной несправедливостью и преступлениями русской и всякой другой буржуазии.

С другой стороны, тем, кто уже не очень вам верит, вы преподносите марксизм «гносеологически», уже как одноразовое «откровение», вдруг снизошедшее свыше на двух гениальных немцев, взалкавших к небу о помощи. Вы представляете марксизм как частное дело, как одну из многочисленных философских теорий, хотя при этом не можете не знать (этому основательно учат в семинарии), что появление всякой мировоззренческой концепции лишь теоретически обобщает и ясно выражает уже свершившиеся факты и социальные, общественные тенденции.

Марксизм не мог появиться раньше появления капиталистического способа производства. Но вы отвергаете социально-экономические формации как основу и главные части исторического процесса и заменяете их периодически горящими «моисеевыми кустами»: загорелся куст на горе, было видение Ромулу, и вот вам готовая Римская империя, в которой рабство уже узаконено и благословлено свыше. Загорелся еще один куст, и вот вам феодальная империя Карла; запылала сирень на опушке, и вот уже Кромвель, а за ним и другие исторические лица последовательно создают капитализм.

Мы не отрицаем роли великих личностей в истории, но лишь говорим, что появление и роль всякой великой личности предопределены не борьбой неба и преисподни, а отношениями больших групп людей в процессе производства столь презираемых вами (на словах!) материальных благ. И группы эти называются общественными классами, непримиримость интересов которых создаёт, образно говоря «разность потенциалов», силовое поле истории, вызывающее к жизни общественный прогресс, а конкретные, большие, исторически зафиксированные конфликты экономических интересов этих классов и есть те «невидимые двигатели» общества, которые вы много лет тщетно «шукаете» то у Аристотеля, то у Хайдеггера. Вы не видите роли масс, сводя узловые моменты истории к ряду вмешательств высшего божества.

— Будет ли Донбасс снова в составе Украины?

Вопрос поставлен некорректно: в составе какой Украины? Возвращаться принципиально, «любой ценой», в состав буржуазной Украины смысла нет, это означает не решение социальных проблем трудящихся, а замена угнетения одной олигархической группы на ту же эксплуатацию, грабёж и бесправие со стороны другой буржуазной шайки. Зачем менять шило на мыло? О возврате Донбасса говорит условно украинская крупная буржуазия только потому, что другая, ещё более крупная, буржуазия захватила себе часть её вотчины – Донбасс, который она собралась не освобождать и защищать от пресловутого «украинского фашизма», а установить здесь такой же фашистский режим, так же грабить его земли и недра, так же угнетать его рабочий класс. Западная буржуазия руками украинских «младших партнёров» сцепилась в Донбассе с российским империализмом в драке за расширение подконтрольных рынков приложения капиталов, сбыта, дармовой рабочей силы. Без этого империализм задыхается, чахнет, он вынужден сегодня бросаться на коллег по мировому разбою, устраивать войны и войнушки, цель которых только одна – получение сверхприбылей немногими частными лицами, владеющими мировой экономикой.

Другое дело, если организованный рабочий класс ударит по буржуазии с обеих сторон, уничтожив капитализм по обе стороны линии донбасского разрыва, и шире – в обеих бывших республиках СССР, т.е. в России и на Украине. В этом случае всякие вопросы о возврате территорий теряют смысл, так как человеку будет вольно и хорошо жить везде, где уничтожен капитализм, всякие «войны за возвраты донбассов» будут исключены, так как эти территории уже не будут в экономическом и политическом отношении принадлежать группам частных лиц или отдельным лицам, которые могли бы безудержно богатеть за счёт грабежа и чудовищной эксплуатации рабочего населения и местных ресурсов. Все средства производства будут принадлежать всему обществу, все произведённые на них продукты будут принадлежать всему обществу.

Не этому ли учил иудеев великий гуманист по имени Иисус Христос, безжалостно оболганный вами?

— Почему вы не пошли воевать в «ополчение»?

Частью на этот вопрос отвечено выше. Идти в ополчение означает — добровольно или вынужденно — идти воевать за прибыли российской олигархии, за интересы своего злейшего классового врага. Идти воевать за эти интересы неизбежно означает необходимость убивать украинских рабочих, т.е. своих братьев по классу, пусть пока таких же одураченных и обманутых буржуазией, пока не осознавших своих классовых интересов, как и многие ополченцы. Ведь цель буржуазии в этом конфликте не только защита или сбережение награбленного, не только защита или расширение возможности грабить страну и рабочих. Нет, она, понимая, чувствуя нарастание рабочего движения, его организацию, чувствуя близость пролетарской революции, изо всех сил стремится разбить рабочий класс на части, стравить рабочих между собой с тем, чтобы они как класс сами себя ослабили, перебили друг друга  в бессмысленной и враждебной им бойне. Зачем же ей помогать в достижении реакционных или грабительских целей? За что рабочему убивать другого рабочего или умирать самому от рабочей руки? Вопрос нужно ставить иначе, не о том, почему мы не пошли «защищать Донбасс от украинских фашистов», а о том, как повернуть оружие и украинской армии, и ополчения против самой буржуазии, как преобразовать украинскую армию и ополчение в единую пролетарскую Красную армию, которая станет военной силой пролетариата в будущей революции. Так должен стоять вопрос сегодня…

От редакции РП:

Эта прекрасная статья не закончена — ее автор не успел это сделать, он сидит сейчас в застенках донецкого «народного» режима за то, что вместе со своими товарищами посмел протестовать против более чем полугодовой невыплаты заработной платы работникам одного донецкого предприятия. «Народная» власть стеной встала за интересы очередного российско-украинского олигарха, наплевав на сотни рабочих и инженеров, которым в самом прямом смысле слова нечем было кормить своих детей. Письменного обращения к руководству республики и требования личной встречи с ним представителей трудового коллектива вполне хватило, чтобы оказаться за решеткой. Таковы реалии Донецкой республики, которая сегодня идет в авангарде борьбы российского капитала против «украинского фашизма».