Юрий Кузин. Пресуппозиция

Пресуппозиция
Информация
Год написания: 
2021
Систематизация и связи
Гносеология

Пресуппозиция…

/

…то, что предшествует пропозиции, предваряет знание, забегает вперёд, будучи пред—пониманием, интуицией, не выраженной в словах, отсюда лат. prae — впереди, и suppositio — подкладывание, заклад… В лингвистической семантике пресуппозиция и презумпция (лат. praesumptio — предположение, ожидание) синонимы. Истина прикасается к уму прежде квалиа. Предложение уясняется, обретает осмысленность не в результате опыта или суждения, а спонтанно, вдруг, как если бы искомое явилось уму без приглашений и по собственной инициативе. При этом [означаемое] взбирается на кромку губ [означающего], но запинается от частого дыхания, сбитого при восхождении на вершину… Истина имплицитна. Она в контексте, о котором ум догадывается по учащённому сердцебиению и блеску глаз, выдающих с головой ангажированность смыслом… Пресуппозиция – обусловливает смыслогенез. Как девчонка, она машет телеграммой перед носом. Ум строит догадки, позволяя воображению совать нос в его дела. По этой причине ум склонен доверять молчунам, которые «знают больше, чем говорят».

/

Из всех пресуппозиций (экзистенциональные, прагматические, синтагматические, коннотативные, коммуникативные) мне ближе [экзистенциальная], чей предмет — существование отдельно взятого индивида, в силу чего такая презумпция не может быть пустой дескрипцией, как полагал Рассел. Окинув взглядом долгий путь, проделанный философией языка, я нашёл определение пропозиции П. Стросона наиболее релевантным, итак: «P предполагает S (то есть S является пресуппозицией P), тогда и только тогда, когда (1) P — истинно, то S — истинно и (2) P — ложно, то S — истинно». Однако,  если для определения импликации истинно, что S — импликация P ⇔ P (P→S), то для пресуппозиции необходимо: S — пресуппозиция P ⇔ P (P→S) ∧ (¬P→S). [1]

/

Опираясь на интуицию Г. Фреге, предложившего различать утверждаемое и предполагаемое в некотором высказывании, пресуппозицию я буду называть предположением, которое не является частью высказывания, но влияет на его значение [2]. Находясь рядом, истина бросает на высказывание тень своего присутствия, и благодаря этому контуру (референции) денотат выступает в истинном значении, которое обнаруживается в скрытом посыле, извлекаемом из речевого шума. Смысл топчется за речевой дверью, но не смеет её отворить: истине  запрещено обнаруживать себя в коммуникации. Родная сестра мысли, пресуппозиция отсутствует/присутствуя. А, желая достучаться до денотата, вынуждена держать язык за зубами.

Молчание продуктивно если: а) воздерживается от суждений, не проясняющих положения вещей; б) утаивает сокровенное от профанов; б) генерирует беспредпосылочность.

/

Ведь молчание почти синоним мышления, которое, будучи притворно—сущим, обращено на себя, захвачено объективацией себя как ноумена без феномена, как неприкаянности, обретающейся в средостении, на «кромке», между Сциллой (бытие) и Харибдой (ничто), — так вот этот бессубстратный фантом вдруг обнаруживает экзо—скелет: внутреннюю логическую форму невыразимого/непредставимого. Ведь в существе безголосости не лежит запирательство. Молчание — модальность, но не упрямство. Молчун вытаптывает тропу под топологию чистых форм, которые, не будучи плодами свального греха сущего и не—сущего, всё же страдают от гипоксии и отсутствия околоплодных вод.

/

Или молчание — оберег: чур меня; или радиоточка, у которой приглушен звук, ужат диапазон, — но не экзистенциальным образом, как если бы речь зашла о поступке, бытии при кромке губ, чьи уста никогда не отверзнутся, не будут обрезаны; не в результате наложенной на себя епитимьи, обета молчания, а по причине духовной несостоятельности... И тогда молчание — скудоумие, поскрёбшее себя по сусекам, но не нашедшее и рисового зёрнышка)))

/

Но как молчать о том, о чём говорить — не следует? Разве, вознамерившись упрятать под спуд нечто, т.е. в – ничто, запереть в—себе и для—себя, где в затворе оно станет Ding an sich,  молчание не проговаривает то, что собирается умыкнуть?

/

Молчание — крик вещей, пожелавших выговориться, но чей язык пришпилен к нёбу, — взгляните: как красноречиво вещи жестикулируют, изъясняясь тактильными пассами слепо—глухонемых. Наконец, молчание — прото—мiр, но не в форме пропозиции, связного текста, а в локусе пресуппозиции, модальности, намерения. Как потенциально—сущее, молчание предшествует атомарным фактам, когда те проклёвываются из небытия, и закрывает веки всякому положению дел, когда, исчерпав сюжеты, перипетии, истории сходят с подмостков.

/

Невысказанное/непрожитое, таким образом — и повивальная бабка, и похоронный агент. Остаётся узнать: кто же утюжит молчуну погребальные фраки и белые простыни для родовспоможений? И в самом деле, ни в этой ли функции, — быть начеку, держать протянутой длань, чтобы выхватывать из мутных вод Стикса незадачливых пловцов, — состоит подлинный, а не записной героизм этого скупца? Тогда молчание — «подручное (Zeug)» Хайдеггера. И всем аналитикам, считающим континентальную философию беллетристикой на сон грядущий, остаётся лишь сверкать пятками)))

/

По словам философа Юрия Романенко, молчание укоренено в украинском слове «мова» (язык), «мовити» (говорить). И в самом деле «мовчати» (молчать) имеет богатое семантическое значение... Разворачиваю этимологический словарь Семёнова А. В.: молча́ть, молчу́, укр. мовча́ти, блр. мовча́ць, др.—русск. мълчати, ст.—слав. мльчати σιωπᾶν, болг. мълча́, словен. mółčati, mołčím, чеш. mlčeti, слвц. mlčаt᾽, польск. milczeć, в.—луж. mjelčeć — и натыкаюсь на сербохорв. му́чати, му́чи̑м))) Здесь молчание напористо, агрессивно и готово навалять бока, оно выступает в форме действенного глагола.      

/                                                                                         

Вспомните «Крик» Мунка, «Немую каденцию» (Cadenza visuale) А.Шнитке, когда оркестранты водят смычками не по струнам скрипок, альтов и виолончелей, а в воздухе, в полной тишине, которая, однако, звенит и грохочет, но не по причине экзальтированности пустоты, сгустившейся в камероном зале консерватории, а в силу благозвучия, которое, перелившись через край, выплёскивается из ошарашенных слушателей, материализуя самые смелые их аллюзии... Отсюда, этимологический ключ, — даже если, чтобы отыскать его, пришлось шарить в потёмках, — не отпирает засовы априоризма. Ведь молчание — действенный глагол, не  разъясняющий, не растолковывающий, но творящий положение вещей. И если и сопоставим со временем, то не в качестве клиента, а в качестве patronus. 

/

И поскольку молчание как, впрочем, и Бог, не существуют, т.е. не наличествуют ни в сущем, ни в не—сущем, то логично перефразировать cogito Декарта, а именно: «Я знаю, что не существую» (нем. Ich weiß, dass ich nicht existiere), следовательно «Я мыслю, когда меня нет» (Puto, cum ego non))) В этом смысле молчание есть неделимое, т.е. предел, атомарный факт, множество без подмножеств...

/

Но молчание и кровоток, который стучится в ритм умалчиваемому, — тому, что чревовещает в—себе, но от имени непредставимого/невыразимого. Молчание взбирается на кончик пера/языка, чтобы совершить сэппуку. А, покончив с хараки́ри (яп. 腹切り), из предметной сферы, —  прежде немыслимое/неизъяснимое, — переходит в мир объектов. Так реальность прирастает действительностью.

/

Таким образом, молчание пользуется собой как рычагом, надавив на который, оно воз—действует на умалчиваемое.... Но, чтобы понять – как такое возможно, зададимся вопросом: как молчать без ущерба для умалчиваемого? И молчание ответит: немедленно, завтра, когда—нибудь…

_____________________________________________________

Литература:

1. Наумова Л. А. Пресуппозиции в логике и лингвистике // Философия: в поисках онтологии: Сборник трудов Самарской гуманитарной академии. — Самара: Издательство СаГА, 1998. — № Вып. 5.. — С. 236—255.

2. Strawson P. On referring. In Caton E. (ed.) «Philosophy and ordinary language». Urbana, 1963, p. 175

Санкт—Петербург, 2021 г.