Основная трудность науки философии состоит в понимании её предмета, и связана она для русскоязычного читателя во многом в различии коннотаций философских терминов, используемых в русскоязычной литературе, с  теми же терминами, или их оригиналами в языках происхождения.

В русском  языке, например, часто возникает путаница в употреблении понятий «сущность» и «сущее». Дело в том, что, например, в древнегреческом языке слово «усиа» (обычно переводится как «сущность») означало любой предмет наличного бытия как основу познания (поэтому на латинский язык было переведено Боэцием как «субстанция»), и устойчивое знание о нём; русское же слово «сущность» и немецкое «Wesen» происходят из глагола «существовать» и поэтому описывают предмет в онтологическом аспекте, как что-то поистине существующее, имеющееся налицо, «под рукой» (например, немецкое «Anwesen», переводимое в нашей философской литературе как «присутствие», изначально имело значение «крестьянский двор с участком»). При использовании термина «сущность» в русскоязычных философских текстах неизбежно возникает когнитивный диссонанс, так как изначально этот философский термин описывал знание, а по духу русского языка должен описывать существование. Сущность сказывается, прежде всего, о существовании наличного бытия. В этой статье нами предлагается уточнить содержание термина «сущность» и установить строгое разделение «сущности» и «сущего», так как эти два понятия часто даже не различают.

«Сущее» не есть «бытие», то есть не есть мир души, оно является, скорее, его полной противоположностью, в пределе доходящей до противоречия, – «небытием». Сознанию сущее онтологически представляется как «материя», «подлежащее», «субстанция»; или, в гносеологическом аспекте, как принципиально непознаваемая «вещь в себе», «апейрон». То есть представляется как нечто бытийствующее независимо от сознания (и психики в целом), собственно «вещь в себе» как таковая в целом.  Это так и не так. Сущее не есть бытие или материя, оно тождественно им онтологически, но не идентично онтически. Сущее может бытийствовать как вторая своя ипостась – как душа. Для познания сущее и душа составляют исходное тождество, поскольку для индивида они неразличимы, абсолютно едины в бездне бессознательного. Такое единство, следуя философской традиции, мы назовём «духом». Дух обладает мощью творить мир наличного бытия, поскольку душа привносит в бытие, как бытие сущего, характер обременённости - бессознательного беспокойства, внутренней имманентной потребности. В этом аспекте дух понимается как материя постольку, поскольку он творит мир наличного бытия. Наличное бытие предстаёт как бытие, бытийствующее в  сознании, Это бытие эйдетическое, образное, умопостигаемое, состоящее из  «сущностей».

«Бытие» тождественно как с сущим, так и с духом, является выражением  единства этих начал. Бытие тождественно небытию, оно порождено сущим как бытие духовное. Бытие – это бытие небытия, потому что само сущее раздваивается на эти две ипостаси, порождает в себе фундаментальное противоречие, развивающее бытие и служащее онтологической причиной становления наличного бытия. Термин «сущее» описывает всё непознанное, неоформленное, бессодержательное, но формирующее содержание бытия, Как одно из начал наличного бытия этот термин правильно использовать только в единственном числе: единичные вещи, представления и понятия не являются «сущими» (как часто писал, например, Хайдеггер), а сущностями, то есть принявшим определённый образ бытием. «Форма уже и в себе есть след (ichnos) некого неприсутствия [сущего]». [4, с. 167] «Бытие» как таковое есть отрицание небытия, то есть отрицание «сущего» (и наоборот). Грубейшей ошибкой является, на наш взгляд, понимание этих терминов как синонимичных, что мы наблюдаем, например, в четырёхтомном издании переводов работ Аристотеля на русский язык в семидесятых годах, на котором училось не одно поколение российских философов.

В сознании бытие пред-ставлено как наличное бытие, как мир сущностей. «Сущностями» называются как единичные предметы наличного бытия, так и понятия, описывающие эти предметы, или отношения между ними. Сущности суть основа и материал познания, поэтому Аристотель обозначал их словом «усиа», что значит «основа». Возьмём дерево под нашим окном. Оно существует как часть наличного бытия, то есть как образ в сознании, форма, знание, которое можно использовать, то есть как сущность. Существование неотделимо от понимания: сущность вещи двойственна, что всегда подчёркивалось в классической древнегреческой философии: она образна (морфе) и понятийна (эйдос). В первом случае дерево конкретная, чувственно воспринимаемая единичная вещь (первая сущность), во втором – умопостигаемый, понятийный образ (вторая сущность). Сущее и душа, выступая как материя, формируют качества предмета, как неотделимые от него свойства. Душа определяет их значимость, пригодность для выполнения задачи, то есть понятие. Сущности изначально возникают как значимые и пред-назначенные. Таким образом, формируется физический предметный мир, имеющий начало существования вне души (в сущем), и душе, образующей одновременно мир понятий-значимостей, и придающей наличному бытию характер подручного. Предмет значим благодаря своим физическим свойствам, но существует  как часть бытия благодаря душе. «Сущность» это истинное бытие предмета, «суть бытия» предмета, «что есть бытие вещи» [1, с. 158], ис-ставший (истинный) образ вещи, как в чувственной, так и в умопостигаемой форме. То есть сущность - это то, как вещь существует для  индивида, результат «различения».  «Поскольку, таким образом, предмет мысли и разум не являются отличными друг от друга в тех случаях, где отсутствует материя [сущее], мы будем иметь здесь тождество, и мысль будет составлять одно с предметом мысли». [1, с. 316] Таким образом, «сущность» вещи это то, как она существует для нас, то есть наше понимание её бытия. Первые сущности (единичные вещи) составляют содержание наличного бытия, служат его основанием, поскольку сами не имеют известного подлежащего: они просто даны сознанию как результаты различения. «Главная особенность сущности - это, надо полагать, то, что, будучи тождественной и одной по числу, она способна принимать противоположности, между тем об остальном, что не есть сущность, сказать такое нельзя». [2, с. 60] Единичным вещам нашего наличного бытия соответствуют «вторые сущности» (качества, виды и роды) сказывающиеся о первых сущностях.

Философия начинается с осознания фундаментального онтологического и онтического противоречия между бытием и небытием. Невозможно создать онтологию, которая бы не исходила из этого фундаментального противоречия, и собственно философия начинается именно с его осознания в учении Парменида. При абсолютном различии между бытием и сущим, они едины, поскольку сущее определяет бытие, все формы и тенденции его существования. Сущее и бытие представляют собой абсолютное самовоспроизводящееся тождество, про-являющееся в становлении наличного бытия, в движении как таковом. Нет ни одного явления, не являющегося одновременно и абсолютным тождеством бытия и сущего, и все философы, так или иначе, проговаривают это единство: то как Парменид, говоря о соединении в вещах холодного и горячего начал, то как Аристотель, называющий началами вещей материю и форму, то как Делёз, представляющий «поверхность» (наличное бытие) границей между «глубиной» и «высотой». Сущее существует, принимая в наличном бытии самые различные формы, подразделяемые сознанием на виды бытия. Именно сущее служит предельным онтическим основанием всего бытия, поэтому является для последнего родовым понятием. Оно тот самый аристотелевский «перводвигатель», служащий причиной изменений формы существования бытия. Индивид же воспринимает сущее как сверхъестественную силу, управляющую его действиями и творящую мир.

В Новое время первым мысль о тождестве бытия и мышления отчётливо сформулировал Кант, а развил и сделал постулатом своей философии  Гегель. Благодаря Гегелю и Хайдеггеру, категория «сущее» вернулась в философию, стала предметом споров. Самым сложным представляется понимание связи наличного бытия («присуствия») и сущего, как через наличное бытие прийти к сущему. «Различие [присутствия] с сущим [в истории философии] ослабевает. Оно пребывает забытым. Обнаруживается лишь дифференцированное — присутствующее и присутствие (das Anwesende und das Anwesen)» [4, с. 199] Деррида определяет сущее как «присутствующее», но бытие присутствующим в присутствии - это лишь один из аспектов сущего. Сущее - одно из начал наличного бытия, но, во-первых: не единственное; и, во-вторых: «присутствует» оно не непосредственно.

Противоречие сущего и бытия выступает в наличном бытии как игра становления. «За этой оппозицией [логического и эмпирического] находится понятие игры, до и по ту сторону философии оно указывает на единство случайности и необходимости в расчете без цели… различение, будет, следовательно, движением игры, которая «производит», не являясь просто деятельностью, эти различия». [4, с. 181]  Возникает вопрос: «как задаются тенденции такой игры?» Сам термин «игра» отсылает нас к цитате из Гераклита: «Эон - ребенок, играющий в пессейю [игра в кости], ребенку принадлежит царская власть». [7, с. 242] (Эон (др.-греч. Αἰών) - в древнегреческой мифологии и теокосмогонии божество, персонификация всей длительности времени («вечности»)). Прокл в комментариях к диалогу Платона «Тимей» так объясняет этот фрагмент: «Другие, как, например, Гераклит, утверждали, что Демиург играет во время творения космоса». [7, с. 243] В становлении нет цели, но всё же есть направленность, наведение внимания индивида на объекты (= оценивание). В кажущемся хаосе игры различения обнаруживается порядок, осознаваемый индивидом как необходимость, задаваемая сущим. Неизбежность установившегося порядка задаётся сущим через бессознательную часть души индивида, приспособляющегося, подчиняясь безусловному инстинкту самосохранения, к изменению бытия. Сущее выступает в сознании как материальное (творящее) начало наличного бытия, создающее вещественный субстрат его изменений; оно меняет как душу, так, соответственно, и наличное бытие (осуществляясь в нём).

Связь наличного бытия с сущим можно установить, по нашему мнению, только через психическое, а точнее через понятие «бессознательного». Великая заслуга Фрейда перед философией состоит в том, что он показал абсолютную зависимость сознания от бессознательного, показал, что мышление как таковое составляют две противоположности: сознание и бессознательное. Причём именно бессознательная часть мышления (если рассматривать онтологически – психики) определяет сознательную, то есть, в конечном счёте, определяет становление и содержание наличного бытия. Бессознательное предстаёт в учении Фрейда как чистая возможность («потенциальное бытие» в терминологии Аристотеля), из которой рождается для человека наличное бытие, и, в этом смысле, понимается как материя (творящее начало) действительности (наряду с сущим). Индивиды не в силах контролировать становление и даже свои желания, поэтому всегда испытывали перед ними страх, как перед тёмной хтонической силой. Но откуда у бессознательного столько мощи, что его нельзя победить, а только приспособиться к нему, подстроить под него своё существование? Эту мощь даёт сущее. Вернее: само мышление, как часть сущего, онтологически составляет с ним тождество (мы не можем никоим образом их различить по содержанию), хотя онтически они и различны. Сознание и мышление в целом понимаются как трансформация сущего. Сущее, наличное бытие и мышление триедины как отец, сын и дух святой в христианстве.

Бессознательное, являющееся единым целым с сущим, и, одновременно, его порождением, должно, на наш взгляд, стать в современной онтологии необходимым звеном между сущим и действительностью. Все вещи наличного бытия принимают характер некоторого единства через свою причастность к бессознательному как творящему мышлению. Возможно, на наш взгляд, трактовать бессознательное как материю, то есть как творящее начало и одновременно причину действительности. (Вслед за Аристотелем мы различаем понятия «начало» и «причина». Понятие «начало» используется нами в теоретическом (онтологическом) описании действительности, для описания же становления вещественного мира используется понятие «причина»). А то, что в традиции русской философии принято называть «материей», точнее было бы называть сущим чтобы, во-первых; не смешивать эти два понятия, а во-вторых: точнее описывать происхождение наличного бытия.

Сущее становится материей действительности тогда, когда определяет бессознательную часть нашей психики, задавая направление деятельности души. Что происходит в глубинах океана бессознательного нам неведомо и до конца никогда не понять. Рационализация душевных порывов не даёт нам знания об источниках этих порывов, поэтому мы вынуждены определять эти источники аксиоматически. В основание философии нелбходимо положить аксиому о тождестве сущего и мышления (в бессознательном и сознательном аспектах), поскольку бытие – результат взаимодействия сущего и мышления, их неразличимое единство. «Бытие и единое - одно и то же, и природа у них одна, поскольку они сопутствуют друг другу так, как начало и причина … сущность каждой вещи есть «единое» не привходящим образом, и точно так же она по существу своему есть бытие». [1, с. 120-121] Новая аксиома показывает границу познания современной философии, так как состояние современной науки не позволяет заглянуть глубже в понимании сущего. Сущее становится «материей» бытия «преломляясь» в душе, становление которой направляет через бессознательные мотивы. Душа придаёт бытию характер единого бытия, так как изначально подчинена интересам выживания индивида, едина с сущим, порождается им, и, одновременно, вынуждена к нему приспосабливаться.

В аспекте теории познания, по нашему мнению, имеет смысл обозначать сущее как «ничто». Вследствие ограниченности наших способностей познания, мир нашей души есть единственный мир, доступный познанию человека, есть (представлен) для него. Введение понятия «ничто» необходимо, поскольку без него невозможно рационально описать движение и развитие противоположного ему наличного бытия как «чтойности». Иначе, вслед за Парменидом, мы должны будем считать бытие неподвижным. «Ничто», на первый взгляд, полная противоположность «бытия», а на самом деле - эти два начала взаимообусловливают друг друга. Онтически сущее и бытие различны и даже противоположны, онтологически существует определённый «горизонт событий», за которым различие между ними стирается и становится тождеством, лежащим в основе наличного мира индивида. 

Взаимодействие между сущим и психикой индивида задаёт на бессознательном уровне потребности, требующие удовлетворения. Оказываясь перед лицом необходимости, следуя безусловному  инстинкту самосохранения, индивид вынужден познавать мир, приспосабливаться к окружающей его природной и социальной среде, то есть к бытию в целом. Истина этой противоположности - становление (различение), в котором бессознательное потенциальное бытие (имеющее характер лишённости, неудовлетворённости), переходит в актуальное бытие, принимает форму, становится видимым, действительным, истинным. «Людям трудно поверить, что разум действителен, но, в самом деле, ничто не действительно, кроме разума; он есть абсолютная мощь». [3, с. 504]  О том же говорил и Аристотель: «Деятельность разума - это жизнь» [1, с. 310]  Действительность - это истина сущего, из-ставшего через душу индивида в наличное бытие и творящее его. (Само слово «истина» произошло от «истый» корень «ист» означает: сущий, «тот же самый»). [6, с. 144]

Сущее «показывает» себя в наличном бытии, человек же, движимый инстинктом выживания, и, ориентируясь с помощью чувства удовольствия, определяет ценность предметов, в зависимости от их пригодности для целей выживания. Наличное бытие изначально пронизано ценностно-целевыми смыслами, осознающимися в игре различения. Так индивид приспосабливается к сущему, постигая его истину в открытости наличного бытия, находя в нём самого себя и растворяясь в нём через сознательное приспособление к нему. Бессознательное «растворяется» в наличном бытии, трансформируя его согласно своим мотивам. Каждый бессознательный мотив или сознательная ценностная установка как бы ищут в наличном бытии подходящий материал, в котором они могут быть реализованы и стать истинными (состоявшимися). «Эрос ведет ум к истине (Платон). Всем движет любовь к совершенной форме (Аристотель). В «апатии» (бесстрастии) души логос обнаруживает свое присутствие (стоики). Желание достичь своих истоков возвышает душу и ум к невыразимому источнику всех смыслов (Плотин)... «Умная любовь» объединяет интеллект и эмоцию в наиболее рациональном состоянии ума (Спиноза)». [5, с. 80]

Список использованной литературы

1. Аристотель. Собр. соч. в 4-х томах. М.: Мысль, 1975. - Т.1. - 550 с.
2. Аристотель. Собр. соч. в 4-х томах. М.: Мысль, 1978. - Т.2. - 687 с.
3. Гегель Г.В.Ф. Лекции по истории философии. Кн.3. СПб.: Наука, 1999. - 582с.
4. Деррида Ж. Голос и феномен. СПб. Алетейя, 1999. - 208 с.
5. Тиллих П. Систематическая теология. Т. I-II. СПб.: Университетская книга, 2000. - 463 с.
6. Фасмер М. Этимологический словарь русского языка: В 4-х томах. М.: Прогресс, 1986. - Т. 2. - 672 с.
7. Фрагменты ранних греческих философов (часть 1): От эмпирических теокосмологий до возникновения атомистики. М.: Наука, 1989. – 576 с.

 © Клёцкин М.В., 2015