Первоначало натурфилософии

1. Начало и предмет.
  В самом начале Введения "Науки Логики" Гегель упоминает мышление в качестве предмета прежней философской логики, но потом старается от этого дистанцироваться, он даже не говорит о предмете философии вообще. Чтобы не отрываться от философской традиции, Гегель предпочитает пользоваться выражением "начало философии". Эта гегелевская чехарда в применении базовых понятий неудивительна, поскольку одно дело отделить "разум" от обыденного сознания, пытаясь дистиллировать саму способность к философствованию как нестандартному мышлению, но совсем другое - ещё более конкретизировать проблему, то есть положить уже саму границу, отправную точку, фундаментальную основу, с которой философия и должна начинаться, сформулировать философский пролог к системе - типа, жили-были..., с чего начинает любая народная сказка. В каком-то смысле такое начало можно рассматривать и как предмет философии, но только если оговариваться, что предмет философии должен быть один, а начало у каждого философа может быть лишь своё.
  Что интересно, Гегель не сомневается в том, что есть предмет логики, но всерьёз задумывается над тем, что есть начало философии, подразумевая под этим предмет самой философии. Гегель отмечает, что "Только в новейшее время зародилось осознание того, что трудно найти начало в философии, и причина этой трудности, равно как и возможность устранить ее были предметом многократного обсуждения." (Гегель, "Наука Логики", УЧЕНИЕ О БЫТИИ) О чём он говорит? Гегель заявляет, что философия есть наука и как наука должна обладать полноценным началом в отличие от "какой-нибудь философии" (подразумевается, что такая философия не есть наука), которая не обладает даже началом, но только принципом, и этот принцип лишь с большой натяжкой можно назвать началом. Но если говорить проще, то можно сказать, что Гегель различает натурфилософский принцип и начало самого философского рассмотрения. Лишь в одном случае Гегель допускает употребление понятия принципа как аналога и синонима для начала философии.  Если он представляет себе философию как научную систему, то её изложение в системе, по Гегелю, должно начинаться с постулирования её исходного системного принципа, с внутреннего критерия её системности, а не со свободного соотнесения некоего произвольного понятия с миром вещей или его частью.
2. Единство первоначала.
  Действительно, многочисленные философские школы древности что только не выдвигали в качестве первоначала - и естественные природные стихии, и атомы, и числа. Киники вообще отрицали такое первоначало, строя свою философию на отрицании самой философии и на глобальной оппозиции к ней. Имело ли такое конструирование первоначала какую-то научную ценность - сегодня большой вопрос, но только сама философия должна с чего-то начинаться, хотя бы в исторической ретроспективе - с некоторых предварительных гипотез, смутных малоосознанных ассоциаций, интуитивных поисков, которые могут быть потом отвергнуты как тупиковые, но запустившие, тем не менее, неостановимый процесс тестирования начала философии на максимально общих критериях единства его компонентов.
  Однако такой процесс может продолжаться бесконечно, пока само начало философии, её предмет и критерии его единства будут рассматриваться отдельно друг от друга. В этой их раздельной работе как раз и не хватает единства и всегда будет недоставать. Единство предмета философии может быть таковым только в единстве с самим собой как своим собственным критерием, который не может быть внесён и приложен извне посторонним волевым усилием, но является намерением самого такого единства стать самим собой. Поэтому, уж если идти до конца, то надо принимать как факт, что и предмет логики должен ещё быть найден, если это вообще возможно, а не положен заранее, пусть и даже в качестве следования некой уважаемой философской традиции, потому что может обнаружиться, что эта традиция безнадёжно страдает старческими болезнями и не отвечает современным философским стандартам.
  Однако всё, что философом будет выдвинуто в качестве философского начала и его обоснования, может быть истолковано как некритическое заимствование или, по крайней мере, как намеренная предпосылка аргументации задним числом. Это и понятно - предмет, который будет положен до всякого расуждения о нём, всё равно должен быть знаком читателю, знаком из какого-нибудь отдельного постороннего контекста, связанного с предметом если не логически, то хотя бы бытийно, различными типичными жизненными обстоятельствами читающего. Именно поэтому так "трудно найти начало в философии", которое бы было свободно от недостатков любой предвзятости. Для такого постулирования недостаточно какого-то своего личного знания о начале, здесь требуется и знание того, как знание об этом начале сформулировать непротиворечивым, общепонятным и непредвзятым образом. То есть, постулирование начала философии не может быть рассуждением о нём со стороны, но должно быть рассуждением его самого о себе самом, а именно в единстве со своей собственной природой. А иначе домику не стоять и трещину замазывать бесполезно - чем терпеливее ремонтируешь, тем быстрее строение разваливается.

3. Абсолютное знание Гегеля.
  Гегель здесь не исключение, слишком много соблазнов принять всего лишь рабочую гипотезу за откровение свыше, за окончательное решение вопроса. При всей своей дьявольски проницательной интуиции Гегель, тем не менее, делает совершенно голословные заявления по поводу единства как такового, тем более единства предмета философии и единства знания о нём и с ним, как он его понимает, то и дело, таким образом, скатываясь если не в натурфилософию, то в психологию точно. Чего только стоят его рассуждения о самозамкнутости сознания на самого себя, которое лишь в этом случае получает знание о единстве как таковом и даже само становится этим единством - "Абсолютное знание есть истина всех способов сознания, потому что, как показало движение сознания, лишь в абсолютном знании полностью преодолевается разрыв между предметом и достоверностью самого себя, а истина стала равной этой достоверности, так же как и эта достоверность стала равной истине." (Гегель, "Наука логики", Введение) Как ни поворачивай, здесь всё, каждое понятие есть преднамеренная предпосылка начала и предмета философии, обращение к контексту философской традиции, где можно легко найти все эти референсы. К тому же, собрать в кучу замечательные красивые слова ещё не значит выстроить безупречную логическую цепочку. Но самое удивительное в этой цитате заключается в определении абсолютного знания, которое, якобы, одно только и может быть как достоверным для себя самого, так и истинным. Однако это не может проверить никто, поскольку выдвинуть предложение помыслить такое знание легко, но помыслить его на практике невозможно. А сколько "дисциплины сознания" может на это потребоваться, известно только Гегелю.
  Гегель уверен, что мысль в состоянии помыслить саму себя, сделать себя содержанием логики. Но это не более, чем персонализация мысли и её психологизация. Гегелю невдомёк, что обращение внимания мысли на саму себя и есть её фатальное раздвоение. В отношении Гегеля к единству мысли с самой собой как раз содержится один очень распространённый в среде, не отягощённой интеллектом, стереотип мышления, предрассудок. Надо думать, большинство читающего населения полагает, раз индивиды различают буквы и произносят слова одинаковым образом, то и мыслить они должны одинаково, что есть какие-то фундаментальные основы мышления как такового, типичного для всех, а раз так, то и осознавать они должны тоже одинаковым образом, в том числе осознавать сам процесс осознания, в котором не может быть ничего частного, привнесённого из повседневного личного опыта, вообще аномального и случайного. Такая позиция призвана уберечь равновесное состояние социума от всяких нежелательных деструктивных турбулентностей, возникающих по слепой воле различного рода диссидентов и маргиналов. Но уж профессиональному-то философу Гегелю никак не солидно рассуждать о мысли вообще, мысли как таковой, функционирующей без различий и столкновений с другими мыслями, без разделения с самой собой. Вероятность существования такого типажа мысли будет стремиться к нулю, потому что мысли роятся в головах людей и они все имеют сходство только относительное. А письменная речь не содержит мыслей вообще, покуда читатель не вложит в текст собственного его личного истолкования, также относительно близкого к мыслям самого автора.

4. Мысль, которая мыслит себя.
  Конечно, даже Гегелю хочется помечтать, что его собственное гегелевское сознание является тем самым сознанием вообще, движение которого что-то там "показало", поскольку другим оно быть и не может, так как имеет авторское право ссылаться на "Феноменологию духа", этот гениальный фундаментальный труд по единству знания и знанию о единстве. Гегель изобрёл замечательный способ самоаргументации и самовосхваления, самовозведения в ранг великих гениев и бессмертных богов. Однако, сколько ни говори об абсолютном знании и чистой науке, все эти рассуждения будут оставаться похожими на пассы руками иллюзиониста, так как философия не оперирует формулами, признаваемыми всем научным сообществом, но строит своё здание из кирпичей, качество и размеры которых сильно варьируются, причём не только в зависимости от способов их производства отдельными философами, но также и в процессе их употребления, где нет ни путёвых отвесов, ни прямых уровней, ни даже чётких нормативов по расходам и списанию брака, но только пустой пафос и раздутое самомнение.
  Тем не менее, Гегель надеется, что ему удастся сконструировать чистую философию как чистую науку, свободную от раздвоения мышления: "Чистая наука, стало быть, предполагает освобождение от противоположности сознания [и его предмета]." "Логику, стало быть, следует понимать как систему чистого разума, как царство чистой мысли. Это царство есть истина, какова она без покровов, в себе и для себя самой."  Для поддержки этой своей мысли Гегель привлекает опыт античных философов - "Анаксагор восхваляется как тот, кто впервые высказал ту мысль, что нус, мысль, есть принцип мира, что необходимо определить сущность мира как мысль." (Гегель, "Наука логики", Введение) При этом Гегель не рассматривает альтернативные версии философского начала древних. Прежде всего, теорию атомизма. И надо думать, по причине отсутствия связи атомизма с мышлением человека, проблема мыслительных способностей которого является одной из самых пафосных тем в творчестве немецкого мыслителя.
 
5. Тема духа.
  Тема сознания и мышления ещё и потому предпочтительна для Гегеля, что под первоначалом древних философ подразумевают некое начало всего мира вещей, а это Гегеля не интересует, так как здесь нет никаких точных критериев установления каких-либо событий до уже известной на некоторый данный момент хронологии, на чём спекулировать бесполезно. Тем не менее, древних никогда это не смущало. Раз есть последовательность событий, должно быть чередование конца и начала, также должно существовать и начало всему, реально оно или только предположительно. Далее из такого начального состояния становится гораздо легче вывести необходимость существования всех вещей и даже знаний о них. При этом необходимость самого первоначала для древней философии не может быть никем оспорена, раз существуют боги и их суверенная воля, независимая от человеческих текущих потребностей и желаний.
  У сознания с мышлением, наоборот, может быть только некое начальное, зачаточное, состояние духа, который есть также и вершина развития способностей человека. Здесь Гегель также не в состоянии назвать точную дату пробуждения этого духа и выхода его из темноты обыденного сознания, но, по крайней мере, ему не надо лазить по ямам с раскопками, как это делают палеонтологи, чтобы реконструировать предысторию животного и растительного мира. Ему достаточно объявить пришествие духа и прозрачно намекнуть, что оно почти свершилось - пусть народ поторопится купить билеты на шоу и занять места; автору "Науки Логики" есть что продемонстрировать публике, есть чем её поразить.
  Для Гегеля история духа есть история самой мысли, её возникновения и затухания, она не поддаётся хронологии, пусть даже и выдуманной, как первоначало древних. Конечно, в "Феноменологии духа" Гегель очень подробно обрисовал этапы развёртывания мысли, осознающей саму себя. Но это всего лишь пожелание видеть мысль таковой, особенно в свете последних достижений психологии. Некоторая весьма грубая гипотетическая модель сознания, которое может иметь место быть, а может и не проснуться, если не будет в состоянии самостоятельно подтянуться до стандартов образца. Однако временных рамок такое схематизирование не затрагивает.

6. Разграничение физического первоначала и начала философии.
  Здесь Гегеля можно понять, его неосознаное смущение и желание оговорить философское начало только рамками самого философского рассмотрения, ведь само это понятие "начало" можно трактовать как начало как таковое, придавая ему детерминистский смысл, который, однако, в логике философии неуместен и характерен больше для логики частных, естественных наук. В рамках зависимости "причина-следствие" вообще нельзя докопаться до какого-либо начального начала, поэтому сам системный философский принцип не может ни предшествовать чему-либо, ни следовать, а значит будет являться лишь началом самого философского рассмотрения.
  В наше время многие философы, особенно самодеятельные, тоже легкомысленно смешивают первоначало древней натурфилософии и начало самой философии как начало философского рассмотрения вообще. Но сам Гегель всё это очень чётко различал, хотя саму проблему ясно так и не сформулировал. Гегель уважает философскую традицию, но при этом оговаривается - "Правда, принцип какой-нибудь философии также означает некое начало, но не столько субъективное, сколько объективное начало, начало всех вещей." (Гегель, "Наука Логики", УЧЕНИЕ О БЫТИИ) Пусть останется на совести Гегеля понимание того, что такое субъективное и что такое объективное, положенных до самого философского рассмотрения, но Гегель вполне определённо указывает, что разведение в стороны натурфилософского первоначала древних как философского принципа и начала философии вообще для него чрезвычайно важный вопрос.