Сейчас главное происходит в аэропорту Донецка – это действительно украинский «Сталинград». Там битва идет в пространстве мифа. Как в Сталинграде родился советский народ, способный противостоять любому врагу, так и здесь рождается украинская нация, не боящаяся уже большого славянского брата.

Once upon a time, когда унитазы были только в Москве и Ленинграде, а для всех остальных – дощатые избушки во дворе с дырой в полу над ямой с сами знаете чем, маленькие дети очень боялись туда ходить, потому что очень-очень боялись вдруг в дыру эту провалиться и плавать там в одиночестве, пока не утонешь. Потом вырастали и переставали бояться, что не мешало иногда проваливаться в силу изношенности избушек, но всегда выплывали – иначе мы бы не перекрыли Енисей и ракеты не мастерили.

Нет, не совсем «против», скорее «Гегель после Маркса и Ницше». Да, именно после, как всегда бывает зрелый, взрослый человек после романтического юноши. Ницше и Маркс – всегда юноши, с усами и бородой до самой смерти своей юноши, а Гегель, когда он уже Гегель, всегда взросл: как с Шеллингом деревце посадил, так и пошел в зрелость, оставив друга в восхитительной и всех восхищающей юности. Кстати Шеллинг так и не стал взрослым, но из гениального юноши сразу превратился в старика, завистливого и брюзглого старика. Так бывает.

Да-да, именно это мы повторяли про себя и вслух прошлой зимой, когда сделали всех с олимпиадой и на самой олимпиаде. То же самое весной, когда на гоп-стоп взят был Крым. И даже еще в августе, когда никому невидимые, но от этого не менее доблестные наши войска давали прикурить этим украм. То есть совсем недавно, вот-вот всего мы были Россией-сокрушительницей, Россией-победительницей, и вдруг нынче вместо какая-то «Рашка-говняшка» образовалась. Никому по жизни вокруг неинтересная и ничем неприметная, кроме разве что размеров.

Зачем мы живем? Мы, которые дорогие россияне. Нет, каждый в отдельности может чего и скажет про семью там, про детей, про дела, про карьеру или, вдруг, про счастье собственное, но вот все вместе мы зачем? Которые тогда давным советские, те ради полного счастья всего трудящего человечества жили, а как поняли, что и своего никак у них не получается, так и пустили Союз свой на волю вслед за ласковым Мишей. Союза того нет, а люди остались, и другие еще у нас нарожались дорогие россияне. Зачем?

История нашей страны – это история ее элиты или номенклатуры. Общество привлекалось для массовки, поскольку его самостоятельного просто не было. Впервые оно стало складываться при НЭПе, но мы увидели только его мурло – наше собственное мурло – и испугались. Испугались и спрятались в государстве, которое потом за это делало с нами, что хотело. Начальники жили «на разрыв аорты» – некоторые, а мы так, как они нам приказывали. Потом, после войны они захотели отдохнуть, немного погодя и мы тоже – все вместе страну проотдыхали.

«Коронер сам прочел немало русских романов и может заверить присяжных, что для этого несчастного народа самоубийства — не редкость. Тем, кому повезло родиться британцами, трудно это понять, но присяжные могут поверить ему на слово».

В ключевой момент мы нашими доблестными войсками разгромили в Донбассе украинские. Понятно, зачем это нам: чтобы истинно русскому патриоту было гордо за себя, армию, президента и вообще за страну, а национал-предательскому либералу за то же самое мучительно стыдно. Но вот Донбассу это зачем? После победы, они теперь где? Ни в Украине, ни в России, ни даже сами по себе. Они теперь нигде и никто, непонятней югоосетин и абхазов. Что они станут делать, когда впереди зима?

Правило умозаключения истинно русского россиянина: «Наших войск в Донбассе нет и никогда не было, но хохлам мы там дали. И так им дали! И так...»

Те, освещенные и ослепленные идеей, за шиворот волокли человечество в вечность, каждый в свой ясный полдень: первый – в полдень счастья трудящегося человека, второй – неколебимого никем и ничем царства сверхчеловека. Идея для них была важнее людей, всех людей вообще.