Простец: <…> умом (mens) является то, от чего возникает граница и мера (mensura) всех вещей. Я полагаю, стало быть, что его называют mens – от mensurare (измерять, полагать меру).

Философ: А не считаешь ли ты, что ум – одно, а душа – другое?

Простец: Положительно считаю: ведь одно – ум, находящийся у себя, другое – в теле. Ум, находящийся у себя, или бесконечен, или он образ бесконечного. Из тех же умов, которые суть образ этого бесконечного, – поскольку они не находятся у себя, не максимальные, абсолютные и бесконечные, – некоторые, допускаю, могут одушевлять человеческое тело. И тогда по [роду] их деятельности я называю их душами.

Философ: Следовательно, ты соглашаешься, что ум и человеческая душа одно и то же: ум – в себе, душа – по её деятельности.

Простец: Соглашаюсь. Они одно и то же. (Простец об уме. Глава вторая.)

***

Здесь, как и в целом ряде других текстов, которые я здесь не привожу, Николай Кузанский безоговорочно примыкает к неоплатонической традиции, трактующей структуру бытия как особого рода результат становления смысла в своём инобытии.

1. По Кузанскому, ум и есть смысл. Но философ различает абсолютный, бесконечный ум, и ум тварный, образ бесконечного ума. Структурный принцип первого ума есть категория абсолютного единства (аналог – Единое неоплатонизма), второго ума – категория различённого в себе единства, или структуры (аналог – Ум неоплатонизма). Собственно говоря, смыслом является именно тварный ум, бесконечный же ум есть источник смысла и потому нечто сверх-смысловое.

Итак, без дальних слов, ум тварный есть становящийся (и ставший) в своём инобытии ум бесконечный.

2. Тварный ум, смысл, вращающийся в себе самом, – это ум ангельский. Ибо здесь он ещё не вышел из самого себя, ещё пребывает у себя. Выход же ума в инобытие превращает его в душу. Душа есть ум, становящийся в своём инобытии. Однако не нужно думать, что ум, превратившись в душу, перестал быть самим собой, то есть мерно вращающимся в себе смыслом. Иначе становлением чего, собственно, являлась бы душа? (О том, что категория, породив в своём инобытии новую категорию, остаётся как таковая, – см. Несколько слов о диалектике.)

Итак, душа есть смысловое становление тварного ума в его инобытии.

Замечу при этом, что душа есть, прежде всего, чисто смысловое становление ума (и здесь она – как чистый смысл – есть рассудок) и только потом вне-смысловое (органическое напр.).

3. Душа как становление (и ставшее как нечто одно, неделимое) ума так же переходит в своё инобытие. Результатом этого перехода становится тело. Тело, таким образом, есть становящаяся в инобытии душа. Поскольку душа не перестаёт быть становлением (как ум – умом при переходе в своё иное), то здесь она превращается в жизнь тела. Душа есть принцип живого тела.

Можно сказать, что душа, обращённая как уму (как чистый смысл), есть рассудок, обращённая же к телу (как становящееся тождество чистого смысла и вне-смыслового бытия) – жизнь.

Итак, тело есть становление (и ставшее) души в её инобытии.

4. Можно ли говорить о том, что тело тоже переходит в своё собственное инобытие? По Кузанскому, так говорить нельзя. Ибо переход тела в иное есть переход его в небытие, из которого Бог, бесконечный ум, всё творил.

5. Я уже говорил (Несколько слов о диалектике), что категория есть абсолютное единство по отношению к порождённой ею категории. Однако абсолютному единству свойственно охватывать то, что оно из себя порождает. В этом смысле не душа пребывает в теле, но тело – в душе; не ум пребывает в душе (это есть рассудок, подобие ума), а душа – в уме; наконец, не бесконечный ум пребывает в тварном уме, но тварный ум – в бесконечном.