садо-мазо как симптом современной культуры

Аватар пользователя Дмитрий Косой
Систематизация и связи
Онтология
Ссылка на философа, ученого, которому посвящена запись: 
никто не задаётся вопросом почему девочка жила вне брака с мужчиной, ведь отсюда надо было плясать. Феминизм тому причиной, "девушка" свободна, считает это учение "правовое", но это не так, бесполое Тела в жёсткой детерминации находится, притом эта детерминация природного происхождения, а не культурного. Получается феминизм по сути поддерживается, а выпады против него существуют только для "полноты".
 
глубоко убежден, что проблема номер один, и она усиливается – это именно то, что названо Мамардашвили «антропологической катастрофой». Происходят процессы пока еще обратимые, но очень печальные и опасные, и в общественном сознании, и в индивидуальном. Мне движение реконструкторов никогда не нравилось, хотя я пристально за ним не следил. Мне всегда это казалось каким-то глуповатым, не доигранным в детстве сюжетом, который крутится, как заевшая пластинка в голове, не только в головах взрослых дядей, а зачастую дядей уже с сединами, с брюхом, с высохшим тельцем, у которых все так же кони все скачут и скачут, а избы горят и горят. И они машут шашками, кричат… Короче, я вот Дмитрия уже пытался спросить, помнит ли он (потому что я не помню), какое-то движение реконстукторов, которое бы играло в философов, скажем. Почему бы этому дяде не одеться в тогу и изображать Платона? И вести диалоги? То есть все-таки оказывается, реконструкция – это всегда дым, выстрелы, шашки, кони – какие-то проявления, в принципе, агрессии. Что касается Соколова, то я глубоко убежден, что это патологический тип (диагноз, естественно, я могу только предполагать, но это вопрос экспертизы конкретной, я его никогда в жизни не видел). Но это тяжелейший тип, в котором адское властолюбие, неудовлетворенное во всем. И уверен, что с его девочками, эротическими партнершами, все то же самое. Это гипероценка собственной личности: обращаться к нему надо было только «сир», он по-настоящему искренне раздражался, если его называли иначе. То есть заигрывание на уровне сверхценных идей, такие, скажем, мечтания и фантазии, которые, в общем-то, два-три шага и переходят в галлюцинации. Патологический тип, отвратительное поведение руководства, получавшего сигналы, и полиции, которая тоже получала сигналы от предыдущей его «возлюбленной», в кавычках, которую он не пытался… Он ее избивал, связывал, подносил раскаленный утюг, и прочее. Патологический тип, отвратительное руководство и сотрудники. Ситуация в стране – ситуация в мире. Паззл сложился. 
―Лев, но понимаете, я чего не могу не опасаться. Сегодня начинаются разговоры о том, что люди, вступающие в связь с женщинами младше себя, уже потенциально опасны. Мы можем оказаться в ситуации, когда и это будет запрещено. То есть ему ставят в вину то, что он… Бог с ним, с ситуацией со студентками. Понятно, студентка находится в какой-то зависимости от преподавателя. Но сегодня это распространяется вообще на ситуацию с любой партнершей на двадцать, на тридцать лет младше. Хотя на самом деле такие ситуации случаются сплошь и рядом, и уверяю вас, в этом нет ничего дурного. Я боюсь, не будет ли государство по этому случаю лезть в постель? 
―Да, это, безусловно, полная чушь, потому как любви все возрасты покорны. И более того, даже есть некая инверсия. Сегодня наш большой друг Макрон в обратную сторону развернулся: он любит тетю (и я искренне считаю, что любит) гораздо старше его. Нет, здесь, на мой взгляд, важна только ситуация власти: доминирование и подчинение, зависимости и командования. Мы очень любим похихикивать над Западом, который якобы излишне подробно относится к харассменту, к вот этой жертвенности, но пора вспомнить, ведь все у нас, к сожалению, завязано на общий тренд. Пора вспомнить, что университеты создавались как некие муниципальные образования со своими уставами, и сегодня в Соединенных Штатах есть существенная разница: устав одного, другого, Колумбийский это или Стэнфордский. Надо его принять, этот устав. Если это грандиозная любовь, она преодолевает все. Значит, можно как-то перейти на другое отделение, ничего страшного. Слушайте, мы читаем, что во имя любви люди на смерть шли, на убийства шли. Вот там, где есть ситуация доминирования и подчинения, это очень опасно. 
Еще Фрейд писал о том, что врач и педагог обречены на постоянную влюбленность со стороны пациентов или учащихся. Это перенос обязательно, и все такие приличные психоаналитики обязательно анализируют этот перенос и с ним работают, потому что он несколько болезненный. Потому что какая-то восторженная девочка может переносить на своего педагога чувство недопережитое по отношению к отцу. И может воспринимать его как фигуру власти, абсолютного авторитета. Ведь тут не столько о сексе речь, что самое печальное, а сколько о доминировании и подчинении, о начальнике и подчиненном, о сатрапе и каком-то простом человеке. 
― Лев, вот тоже вопрос: очень многие задаются такой проблемой, почему ситуация Соколова вызвала в обществе такой хайп и такой болезненный интерес? Нет ли сегодня вот этого главного дефицита – дефицита эмпатии, сострадания, сопереживания? Не возникает ли у вас ощущения, что и благовещенский расстрел, и расстрел солдат, только что случившийся, что это отражение какой-то общей патологической жестокости, постоянного отсутствия сострадания как нормы? 
― Безусловно, стопроцентно. Вообще, даже есть предположения, надо посмотреть, это должно быть грандиозное исследование: что происходит с такой частью кортекса, коры, передней доли, которая отвечает за эмпатию. Есть какие-то изменения. Связаны ли они с алкоголем, связаны ли они с экраном гаджетов, компьютеров. Это не очень понятно, но это действительно так. Но еще у нас, к сожалению, этот социальный компонент. Мы даже не будем говорить, что исторгается изо ртов вот этих пропагандистов, которые оседлали телевидение. Посмотрите просто на их мимику. Это мимика ненависти, они ненавидят всех: себя, весь мир, своих соратников, своих противников, они объяты этим чувством. Это первое. 
Второе: очень опасны загруженные родители, которые предоставляют ребенку игры эти компьютерные, которые приводят… Помните фильм «Брат-2»? Он как компьютерная игра: появляются люди – там стреляют, появляются – стреляют, и так с этажа на этаж, а это как бы реальное убийство. То есть мне кажется, что эта антропологическая катастрофа, о которой говорил Мамардашвили, она сегодня может блокироваться, если заниматься только не какими-то безумными космическими проектами, где миллиарды горят, а ракеты не летают. Надо финансировать, надо… Обратите внимание на то, что человек, если он продолжит это злобно-пустое некрофильное развитие, он не будет нуждаться даже в летающих ракетах, в реализованных нацпрограммах, в каких-то окладах замечательных врачей. 
― Лев, вот в связи с ситуацией с Благовещенске: у меня возникает ощущение, что если в России в ближайшее время не появится экстремальная педагогика, которая готова к нестандартному вызову, к школьному буллингу, к травле, к токсичным антилидерам, которые на самом деле срывают уроки, то у нас просто педагогика выдохнется. Ведь на самом деле катастрофа в том, что сегодня образ учительницы, которая не владеет классом, – самый распространенный образ педагога. Что бы вы предложили делать, чтобы справляться с этими ситуациями?
- Все-таки оказывается, реконструкция – это всегда дым, выстрелы, шашки, кони – проявления агрессии 
― Я вообще считаю, что только комплексность может нам помогать, как, собственно, и всем….[НРЗБ] 
― … маркером? 
― Безусловно, потому как даже в обыденной речи ведь очень многих душевнобольных есть притяжение к этой фигуре – Наполеону. «В третьей палате Наполеон». Тревожно другое – заигрывание именно в фигуры агрессивные. Так что, наверное, была бы не очень здоровой игра в Сталина, игра в Македонского, игра в Великого инквизитора, и тому подобное. На мой взгляд, нужен разворот, который при всей моей нелюбви (в отличие от вас, Дмитрий) к советскому проекту, но действительно… 
― Но действительно была мощная попытка развернуть человека к уважению образования, интеллекта. 
― Просвещения. 
― Да, просвещения. Я помню свою школу: все зависело от личности. Уважался и был авторитетен либо умный ученик, либо пускай немножко ниже, но сильный ученик. Даже физическая сила все-таки имманентна мне, она принадлежит мне. Но не уважение к кошельку, к модели машины, самоката, модели телефона, смартфона… То есть на мой взгляд, опять же… Вот вы говорите, что три года назад я что-то подобное предвещал. Вот надеюсь, не хотелось бы этого увидеть, но если ничего не будет происходить, то через три года следующих мы увидим этих Соколовых… Безусловно. 
―Можете оставить телефон у себя, потому что меня теперь слышно через микрофон. Вот о чем я не могу не спросить. Вы как-то сказали, что в России вместо сексуальной революции случился «русский бунт, бессмысленный и беспощадный». Я хорошо запомнил эту формулу. Скажите пожалуйста, где Россия свернула не тот путь, ведь у нас была и свобода и до некоторой степени либерализация, и мораль несколько смягчилась. Когда случился этот кризис? 
― На мой взгляд, этот кризис произошел тогда, когда этот важнейший и сущностный вопрос человеческого существования, стал подвергаться (как, собственно, и другие сферы) манипуляции, лжи, лицемерию и прочее. Ведь в истории эротизма советского было много периодов. От безумия… 
― Безумия двадцатых годов. 
― Да, когда (у меня есть дома ксерокс: «Выдано красноармейцу такому-то Саратовской губернии, что он в силу революционных заслуг имеет право обобществить восемь душ женского пола», и так далее) безумие было некое. Потом пошел откат, и в итоге все это стало вырождаться в полное лицемерие, ложь пронзительную. Ложь не терпит ведь лжи. 
― Простите, то есть вы говорите очень важную вещь: как только у общества появляется двойная мораль, в нем возрастают те процессы… 
― Конечно, да. Дело даже не только в психоанализе. Я далеко не убежден, что это лучший метод исследования человеческой жизни. Но действительно, человек раздирается: в парадигме религиозной он раздирается добром и злом, в психоаналитической парадигме он раздирается Эросом и Танатосом. Мы должны понимать и просвещать людей, что человек – это существо изначально очень тяжелое. Нет ведь ни одного существа столь гиперагрессивного. Все животные бьются за еду, за самку, за территорию, всё. И нет существа столь гиперсексуального. 
― То есть вне периода? 
― То есть вне всяких биологических, хоть и многие пытаются поднять человека, нет-нет. 
― Человек давно живет сам по себе. 
― Человек живет в поле культуры, а не в поле природы. 
― Лев, вот вопрос сразу же. Вообще, вопросов пошло колоссальное количество, как только наладилась связь. 
― «Наладилась связь» – это звучит сексологически. 
― Если бы Соколов обратился к вам, вы бы смогли его спасти? 
― Ох, пытался бы. Хотя я думаю, что, если речь идет о сегодняшнем дне, нет. Это уже патологическое развитие. Его можно было, я уверен, удержать от этого… [НРЗБ] 
― Мы продолжаем разговаривать. Лев, вас прервали на том, что человек оказался в какой-то момент вне критики. 
― Да, сейчас вспоминаю. При вас мне трудно вспоминать, напичканном всякими литературными знаниями. Случаются порой простые вещи, которые доказываются всерьез, как теоремы. Мы должны сейчас этим заниматься. Потому что, понимаете, что происходило (хотя я ни в коем случае не подменяю следствие) с этим заигравшимся реконструктором? Сходило все с рук, сходило с рук. Была девушка, студентка, он с ней сожительствовал, он ее избивал, она писала в полицию, писала руководству. Ноль. Патологический тип будет обязательно продвигаться дальше. Это как наркоман, понимаете? Сначала чуть-чуть травки (а что такого?), потом побольше, потом немножко таблеток, потом немножко инъекции, потом будем уже смеси закручивать, и так далее. Поэтому это бессмысленное разделение на тех, кому можно и кому нельзя, страшно развращает общество и расслаивает его. У нас уже расслоилось, какое-то тесто пересохшее. 
- Простите, но очень многие спрашивают, в связи с ситуацией в Благовещенске. Чем вы можете сами объяснить случаи патологической жестокости в школе? Почему школьники расстреливают сверстников? Мы помним с вами недавнюю историю в Пскове, в Красных Стругах, где два школьника покончили с собой. Что это за история? 
― Не хватает любви. 
― Родительской? 
― И родительской, и, конечно, все мы, будучи подростками, хотим уважения и любви сверстников. Не хватает объемной жизни. Жизнь стала плоская. Она в экране гаджета или компьютера. Не хватает представлений о добре и зле, простейших. Мне некоторые дети представляются, как будто ножки у них хиленькие, а голова большая. Это в силу того, что они так здорово пользуются всякими электронными штуками, а ножек, чтобы просто стоять, нет. Просто стоять. Дом без фундамента. 
― Вот Игорь из Москвы спрашивает: при советской власти расстрелов в школах не было. Это, видимо, было связано с тем, что не было доступа к оружию. 
― Доступа к оружию, время диктует свои штуки. Но в советское время избивали неугодных прилично, я это сам помню. Травля была, бои в общественном туалете шли вовсю. 
― Это все понятно. Что-то дико фонит, продолжаются проблемы со связью, но мы продолжаем разговор. 
― Позвали сексолога – проблемы со связью. 
― Да, вносил наш вклад… Естественно, вопрос, который совершенно невозможно в этой ситуации не задать: не является ли огласка этой ситуации пропагандой ее? Может быть, следовало бы, как при советской власти, скрывать такие ситуации? 
― Нет, думаю, что нет. Конечно, но и сейчас так пытаются, мне кажется, некоторые вещи оставить в поле интернета. Думаю, что нет. Другое дело, что подобные страшные истории должны сопровождаться оценкой. То, что мы сейчас делаем с вами, Дмитрий, – это благое дело. Скрывать и лгать – не думаю. Я считаю (скромно, как обыватель), что в том, что Советский Союз просуществовал 70 лет всего (громадная империя!), есть два фактора: перекошенная бессмысленная экономика и ложь. Бесконечная ложь, лицемерие: мы говорим «Ленин», подразумеваем «партия», мы говорим «партия», подразумеваем «Ленин». 
― Тут, естественно, идут письма потоком. Я рад, Лев, что ваше имя привлекает такое количество троллей. Уже пишут, что Щеглов – «известный русофоб». Я напоминаю, что Лев Щеглов у нас в гостях, известный сексолог. Такие ситуации бывают не только в России. 
― Конечно, но вы понимаете, как людям мозг перекрутило (это к той антропологической катастрофе, о которой мы говорили)? Если мы стараемся понять, что плохого происходит, мы – «русофобы». А если мы сейчас визжали, что надо взять большую дубину и дать по башке всем вокруг, мы были бы патриотами. Ну так вот, это проявление перекошенности. Понимаете, я думаю, что и вы, наверное, встречались с такой проблемой. Многие обыватели в других странах, их очень интересует, когда о ком-то речь: опасный или нет? Их не интересует, глупый ли. Можно сказать – да, не прагматично, но опасный, если встретится, укусит; или, действительно, дубиной по башке даст. А вот у нас… Мы сегодня вывели плеяду такую под влиянием известных нам деятелей телевизионных, когда дикая тупость сочетается с дикой злобностью, и вот это существо уже становится
опасным. Потому что, согласитесь, злобный умница и талант, или просто глупый человек, который тихо сидит в углу, починяет примус, и все, – это сочетание, это беда просто. 
- Вот я не могу вас не спросить. Мне недавно один студент на занятии по «Отелло» (я зарубежку преподаю) сказал: «У Отелло и Дездемоны и без всякого яда все бы кончилось убийством, потому что это тот союз, который провоцирует определенные действия». Она хотела разбудить в нем зверя, и она этого добилась. Нет ли у вас ощущения, что союз Отелло и Дездемоны в любом случае опасен?» 
― Я не столь глубоко погружался в этих персонажей, но мне кажется, что все и проще, и сложнее. Отелло – патологический ревнивец; не платочек, это другое было бы. И страшно сравнить с кем-то, да. Это определенный тип, он и сегодня есть. Это те, кто не может любить без… Как какой-то персонаж кричал: «Страстями надо жить, страстями!», Нет-нет, это типаж. Так же, как и Соколов – этот типаж, просто в других обстоятельствах это не кончилось бы так, как это кончилось. 
― Вот потрясающий совершенно вопрос, Лев. «Не кажется ли вам, что самый воздух Петербурга способствует подобным историям?» Вот Лев Щеглов живет в Петербурге 70 лет, и ничего… 
― Ну это уже верх петербургской фанаберии, что мы якобы такие отдельные. У нас даже еще и расчленяют как-то особо изящно. Это уже смешно и нелепо, так мне кажется. 
― Но Петербург имеет какое-то влияние? 
― Какое-то – да, ландшафтное. И знаете, если невротик знает, что он невротик, он обязательно будет вести себя, как невротик. Если петербуржец обуян этой мыслью, что он какой-то отдельный, тогда да.
Связанные материалы Тип
психолог о потребностях Дмитрий Косой Запись
секс и обязательство, есть ли связь? Дмитрий Косой Запись