Всякое идеальное изначально создает человек, благодаря метафизическому движу (термин А.Андреева). Однако затем,инспирируя и верифицируя его в бытии и сущности и даже увязывая с сущим, человек тем самым отрывает его от себя и придает ему устойчивую объективную форму. Так что субъективное идеальное превращается в объективное идеальное и обретает особое гипостазированное и гипертрофированное существование как МИР ИДЕЙ. Вспомним превращенные формы (Маркса-Мамардашвили). Этот мир идей для следующих поколений людей может выступать даже как внешняя, навязываемая извне-сила.

Всякое идеальное изначально управляет всяким материальным. Без идеи, без закона-логоса ни одна молекула, ни один атом не образовался бы. Была бы аморфная куча каких-то несуразных хаотических "перво-обломков".

Именно этим платоновское обьективно-идеальное (мир идей-эйдосов-логосов, формирующий материальный мир) отличается от марксистского субьективно-коллективно-обьективного, выдавленного из одной головы и задавленного назад в миллионы голов.  

Такое коллективно-субьективно-обьективное идеальное тоже есть: от Илиады до Карлсона. Но давайте не путать Божий дар с рукотворной яичницей.

Сергей Борчиков, 15 Декабрь, 2014 - 00:04, ссылка

Допустим, я ввожу какое-то понятие, например «сепулька-сепарулька», и определяю главное свойство его денотата, т.е. этой самой сепульки-сепарульки: она объективна и останется существовать, даже если все человечество умрет.
Теперь появляется мой оппонент, который говорит: твоя сепулька-сепарулька хотя и объективна, но тем не менее она продукт твоего сознания, который умрет вместе с тобой.
И тогда я делаю сальто-мортале: нет, говорю, моя сепулька-сепарулька не исчезнет, потому что я так определил ее: быть неуничтожимой после моей смерти.
К тому же мне кажется (поправьте меня, если я понял неправильно), что здесь пример моновалентной логики. Моя сепулька-сепарулька и на самом деле объективно существует, потому что я так определил ее – быть объективно существующей.

Осталось сделать последний штрих в мысленном эксперименте: заменить в этом рассуждении сепульку-сепарульку на реальный мир и спросить человека: а на каком логическом основании он считает, что и мир (в том числе стол, за которым человек сейчас сидит), как денотат понятия, не умрёт вместе с ним? Поможет ли сальто-мортале, что человек просто мысленно определил мир (и свой стол), как неуничтожимый после его смерти? Ведь ещё Кант логически безупречно показал, что из введения предиката существования в содержание любого понятия отнюдь не следует реальное существование денотата этого понятия. Вот и получается, что при таком подходе (когда между реальной вещью и человеком неустранимым посредником выступает субъективное понятие о вещи) единственно возможной формой "метафизики" остаётся лишь солипсизм.

И дело не в моновалентной логике, как и не в логике вообще. Дело в том, что помимо рассудка с его логикой человеку дан ещё и разум - в том числе как способность непосредственного умозрения вещности вещей (что и называется реальностью, realitas от "res" - "вещь"). Не случайно в средневековой метафизике категория "вещь" входила в число трансценденталий. Хотя не случайно также, что из шести тех былых трансценденталий ныне фактически используются лишь три.

Вообще просматривается парадоксальная закономерность: по мере роста рационализма и научности (со второй половины 19 века, весь 20 век и сейчас) именно научный подход всё больше впадает в архетипическую магию триадичности. В физике (после квантовой механики, Эйнштейна и Фридмана) это микромир, макромир и мегамир, в метафизике (после Канта) - имманентное, трансцендентальное и трансцендентное, всё прочее автоматически отсеивается. Хотя на самом деле в метафизической реальности как было, так никуда и не делось, например, эминентное, которое ныне просто не различается. Да и много всего иного, "хорошо забытого старого", что порой выскакивает ненароком в качестве "нового".

Это всё к тому, что метафизическая категориальность и научная (а также обыденная) понятийность суть две большие разницы: метафизические категории - не понятия, хотя в отдельных человеческих головах всегда выступают в качестве таковых. И если хотя бы на миг допустить, что "мир" и "сепулька-сепарулька" по своей "понятийности" ничем друг от друга не отличаются, то солипсизм неизбежен: в таком случае чисто логически, дискурсивно он неопровержим.

Конечно, статус «быть объективным независимо от человечества» выше, чем «быть объективным зависимо от объективности человечества». Только этот статус должен быть как-то доказан и верифицирован и скрупулезно отшелушен от человеческих понятий, а не просто продекларирован или принят на веру. А аргументов как за ту, так и за другую позицию в истории философии предостаточно.

И что с того, что "аргументов как за ту, так и за другую позицию в истории философии предостаточно"? Разве все таковые аргументы равноценны? Например, разве лапласовский детерминизм как метафизический постулат не был опровергнут? И разве некоторые аргументы того же Канта не рассыпались в прах, не выдержав аналогичной верификации? Поэтому тот факт, что в истории метафизики можно найти аргументы в пользу любой позиции, сам по себе аргументом отнюдь не является.

Источником метафизического знания выступает непосредственное категориальное умозрение, разумом (это его суть, иначе нет самой метафизики), но при этом метафизическое знание дискурсивно, поддаётся логическому анализу. И если из "сепулек-сепарулек" логически будет следовать, что Земля имеет форму чемодана, то разве это не способ верификации? А из них как раз нечто подобное и следует (солипсизм, о чём говорил выше). Конечно, это только один из способов. Ведь и тот же солипсизм человеком отвергается не только (и даже не столько) по логическим основаниям, а на основании именно непосредственного категориального умозрения вне- и независимой от него реальности (пусть даже это умозрение не отрефлексировано, оно есть в любом случае и всегда).

Однако есть детали. Платон ведь не уточнял детали. Платон не задавался вопросом: почему, как и где есть идеальный мир? Он просто его постулировал...

Для древнегреческого мышления в принципе было неприемлемо выросшее на латинской почве "постулирование", postulatum, как некое исходно сформулированное субъективное требование. Их "аксиомы", ἀξίωμα суть совершенно иное: умозрительно очевидное, а потому объективно достойное быть начальным пунктом логических рассуждений (откуда, кстати, "аксиос", ἄξιος, "достоин" при хиротонии). Соответственно мыслил и Платон: исходя как из непосредственного умозрения, так и из тех метафизических проблем, которые уже были сформулированы и требовали своего логического решения. Историками философии это установлено уже давно и надёжно. Поэтому просто процитирую из монографии А.Л. Доброхотова, чтобы проиллюстрировать, насколько детально обосновывается "идеальный мир" (мир эйдосов) у Платона:

"Многообразие онтологических тем было развернуто из одной интуиции, оставшейся неизменной во все периоды платоновского творчества, – из осмысления чистого бытия как эйдоса. Быть – значит быть эйдосом... Это "бестелесные виды" (asomata eide), которые существуют в чистом виде (eilikrinos) вне пространства, как бы в "мыслимом месте" (topos noetos)... В той мере, в какой к бытию восходят свойства единичных вещей, идея соединяет в себе их общее (to koinon), и в этом смысле идеи суть, по выражению Аристотеля, единое во многом (hen epi pollon)... Но единство бытия для познания не может быть достигнуто обобщением, его нельзя с необходимостью вывести из множества. Требуется скачок, выводящий нас к прямому созерцанию сущности... Платон, продолжая линию элеатов, признал бытие самостоятельной и высшей по отношению к чувственному миру реальностью, но, для того чтобы решить антиномии предшествующей философии, он предпринял принципиально новое толкование бытия. Чтобы объяснить многообразие мира, Платон и само бытие понимает плюралистически. Чтобы сохранить принцип единства бытия, он конструирует диалектику высших родов сущего, которая ставит бытие вообще и его отдельные виды в отношение особого "сообщества", радикально отличающееся от родовидового подчинения в будущей формальной логике. Для того чтобы преодолеть редукционизм и догматизм "физиков", Платон трактует бытие как целевую причину и методологическую основу. Для преодоления элейско-мегарской метафизики - вводит понятие инобытия, а для преодоления релятивизма софистов обосновывает бытийное происхождение границы истины и лжи. Сохраняя принцип тождества бытия и мышления, открытый Парменидом, Платон понимает его не как слияние, а как нахождение высшего в низшем; и хотя высшему всегда требуется место в низшем (так ум находится в душе, душа - в теле, тело - в "хоре"), тождество допускает и обратное прочтение: все содержащее направлено на содержимое, низшее - на высшее, а потому высшее, даже не будучи познанным, неизбежно присутствует в низшем, например истина - в мышлении. Обосновав необходимость пределов бытия, которые при всем их таинственном сходстве являются двумя полюсами онтологической иерархии, Платон трактует бытие скорее как источник бесконечной динамики универсума, чем как царство вечной неподвижности. Даже бытие в свете этой динамики перестает быть пределом становления, и оказывается, что абсолютная граница, одна, это граница единого и его отрицания; остальные же границы иерархии если и не совсем условны, то, относительны. При всем этом Платон строго соблюдает стабильность собственного смысла "бытия" как первотворения, парадигмы и предела становления телесного мира. На всех уровнях становления воспроизводится последовательность перехода от рождения к бытию, а от него - к благу. Где единство, там так или иначе присутствует бытие; где бытие, там совпадение вещи со своей сущностью, с эйдосом. Эйдос как достоинство и благо ставшего сущего оказывается не только формой низшего, но и формой того, что выше оформленности: эйдос не только располагает множеством, но и сам принадлежит к распоряжающейся им силе; в этом отношении он и ее форма". (Доброхотов А.Л. Категория бытия в классической западноевропейской философии. М., 1986)

Всякое идеальное изначально создает человек, благодаря метафизическому движу (термин А.Андреева). Однако затем, инспирируя и верифицируя его в бытии и сущности и даже увязывая с сущим, человек тем самым отрывает его от себя и придает ему устойчивую объективную форму. Так что субъективное идеальное превращается в объективное идеальное и обретает особое гипостазированное и гипертрофированное существование как МИР ИДЕЙ. Вспомним превращенные формы (Маркса-Мамардашвили). Этот мир идей для следующих поколений людей может выступать даже как внешняя, навязываемая извне-сила.

По Ильенкову (да и по Марксу, в значительной части) объективно-идеальное - и не субъективная реальность (понятия) в голове отдельного человека, и не гипостазированный от этой субъективной (понятийной) реальности "мир идей". Оно наличествует в "коллективном сознании человечества", объективируясь в процессах и результатах его материальной деятельности, а потому выступает объективным по отношению в каждому отдельно взятому человеку с его сознанием и понятиями. Классический пример: в деньгах идеально представлена реальная стоимость товаров как общественно необходимого труда, затраченного на их производство. И лишь благодаря этой своей идеальности деньги вообще имеют значение - но имеют только в человеческом обществе: осы, к примеру, в лучшем случае используют купюры-бумажки на гнездо (и то вряд ли).

Хотя именно благодаря механизму идеальной представленности в данном случае и возникают превращённые формы. Ведь непосредственно товары нужны людям не в силу меновой стоимости, а в силу стоимости потребительской (штаны - чтобы носить, колбаса - чтобы съесть и т.д.). На это (на спрос) направлено и производство Поэтому реальный товарооборот имеет форму Т - Д - Т (товар - деньги - товар): производится товар, продаётся, на вырученные деньги производится новый товар... В результате получается практически бесконечный процесс: Т - Д - Т - Д - Т- Д - Т - Д - Т- Д - Т - Д - Т- Д - Т - Д - Т- Д - Т - Д - Т- Д - Т - Д - Т- Д - Т - Д - Т- Д - Т - Д - Т- Д - Т - Д - Т- Д - Т - Д - Т... Но так как в этом процессе товар материален, а деньги идеальны и так как начало процесса также теряется практически в бесконечности, эта форма неизбежно оборачивается, превращаясь в Д - Т - Д. Это и есть преращённая форма реального товарного обращения, где на первое место выступает идеальная "власть денег": производители ориентируются прежде всего на выручку, а потребители - на цены. При капитализме же (когда товаром становится и рабочая сила человека) превращённая форма обретает свой завершённый вид Д - Т - Д*, где математически Д* > Д, и происходит как бы "самовозрастание денег" (лежат себе в банке, а проценты капают и т.п.). Многие их даже обожествляют, готовы удавиться за доллар (а уж других удавить и подавно). Однако никакого "гипостазирования" во всём этом нет, как нет ни "инспирации", ни "верификации" - есть объективно идеальное, которое в силу объективности может отчуждаться от человека и даже вполне реально господствовать над ним. И тем больше, чем более универсальной становится превращённая форма. Стоит при этом вышеозначенной "бесконечной" цепочке дать сбой, как возникает эффект домино - и в итоге имеем, например, глобальный кризис 2008-го (начавшийся с ипотечного кризиса в США). Тем более, что давно уже есть даже гораздо более идеальные, нежели деньги, производные финансовые инструменты: типа деривативов и прочих ценных бумаг, производных об других ценных бумаг, которые в свою очередь производны от других , которые... и т.д,  тоже едва ли не до бесконечности.

Потому-то экономика (вместе с политикой и вообще социальной жизнью) нередко "сваливается в штопор" по причинам объективно-идеального характера. Однако к метафизическому объективно-идеальному (к тому же платоновскому "миру идей") всё это не имеет никакого отношения. Как уже говорил, это принципиально разные уровни объективно-идеального, принципиально разные статусы. Человеческое объективно-идеальное управляет лишь человеческим (и то не всем), а то же платоновское объективно-идеальное, действительно, "изначально управляет всяким материальным" (можно сказать и так).