Брак в древности вообще-то не был свободным, отсюда необходимость структуры, задача структуры максимально возможная свобода женского биопола, в пределах сексуальной функции, где либидо разумеется играло существенную роль для совместного существования и стабильности брака, отсюда и максимально внимательное отношение к положению женского биопола прежде всего в части расположения к мужскому, особенно в реализации либидо, вследствие отсутствия либидо у женского биопола. Современный брак не имеет гарантии, где свобода зависима от любви, и находится вне либидо, которое на одной стороне. Загадки инцеста нет, всё определяется положением женского биопола, а не мужского вовсе, и отсюда разные виды родства определяют его место при вхождении в брак, что и вызывает недоумение, а всё определяет положение женского биопола, а не разные функции в сообществе вовсе, но решение не за ним. Понятию простых вещей мешали фикции, выдуманного патриархата, которого никогда не было, и представления Фрейда о мужском биополе как равном женскому, тогда как мужской ниже в природной иерархии из-за либидо, и которое мужской биопол реорганизовал более зависимым от женского биопола. Мужчины домогаются женщин и сейчас, во всех СМИ и мировом искусстве, и где они насильники, а насилие как известно от природы и происходит, и показывает сильный биопол, а не слабый, и это женский конечно. Если вас будут уверять что сила это насилие, то не верьте этому, это слабость, и здесь акценты важны, ведь насилие не относится к социальному индивида, а только если к асоциальному воздействию бесполого Тела. Работа мускулами ничего не говорит о силе биопола, биопол только в паре и реализуется, а не с гантелями. Идиотизм Фрейда по части женского биопола налицо, он не понимал механизм либидо в отношениях, и это очень сильно повлияло на приверженность толпы к фикциям Фрейда, которые льстили мужскому биополу. Брак имеет искусственное происхождение, и для брака должно усиливать женский биопол, так как у женского биопола нет оснований для благожелательности к мужскому, значит основание надо организовать, а как это организуется, зависит от системы родственных связей, и где входящая стихия не должна слабеть. Современный брак - это уже комедия, он потерял смысл, так как в брак девочка вступает поздно, позднее 14-15, и 20 лет, когда девочка входит в самодостаточное существо, и брак не поможет уже вписаться в тему, ведь свобода в таком случае становится уже девочке помехой в части желания вступить в неизвестное ей. Такая организация брака при либерал-фашизме способствует только деградации населения, и это повсюду. Мужскому биополу в браке всегда проще, цель всегда при нём, природой заложенная, реализовать либидо, но если этому будут иметься препятствия, то он может и "менять" женщину, а иначе кастрирован будет, поэтому важнее усилить женский биопол, а вовсе не мужской - его ослабляет женщина если только, а не сам. Важным текстом в теме современного брака по любви является Ромео и Джульетта, названном трагедией, тогда как я бы назвал это комедией брака, какая трагедия может быть у юноши и девочки, где страсть, ничего общего с браком не имеющая, и любовь такого рода при вступлении в брак скорее преждевременная. Шекспир понятно не мог посмеяться над этим, сам пребывал во власти страстей, а сейчас это уже комедия. Гроза Островского уже тянет на драму, Катя не готова жить в браке, что результат застревания на любви, эта драма могла быть и водевилем, если бы сюжет происходил в наше время, где такая страсть уже не мыслима. Читая сейчас эту ахинею понимаешь насколько люди были тогда ещё наивны в своих воззрениях на брак. Леви-Стросс отслеживающий формы заключения брака похож скорее на гробокопателя, а не на серьёзного учёного, как можно понимать брак и его формы вне индивида находящегося в этом процессе, и искать в форме заключения брака какой-то ещё смысл кроме относящегося к свободе конкретного биопола. Почему браку придают смысл, если назначение его никому не известно, отсюда и предубеждения вокруг брака, и где есть мнение, что без разницы как существовать в половой связи, а традиция, чтобы только не признавать её, но традиция традиции рознь, есть традиции согласующиеся с природным согласованием полового существования, а есть традиции 200 летние только, как либеральные, где свободу определяет сам индивид, но таких свобод до Эпохи Просвещения никогда не существовало вовсе, и ещё неплохо сравнить 2000 лет с 200 летней историей прогресса, достаточно малозначительных по времени. При либерализме и возникло представление о женщине, и стали воспринимать её отдельно от мужчины, отсюда возникло представление о правах женщины, тогда как у биопола нет прав, он принадлежит природе. До либерализма женщину не замечали, и мозговой штурм относительно её места возле мужчины не проводили, учёные, публицисты, до либерализма даже сомневались в причастности женщины к человеку. Именно рациональный взгляд на женщину, где были обнаружены отличительные признаки всё изменил, женщину стали отделять от мужчины, тут и возникла идея о правах женщины, которых мужчине не хватало. Мужчины свои интенции приписали воображаемой женщине, тогда как права о которых они пеклись были их, а женщинам до этого всё было как-то безразлично, но отношение мужчин к их правам не могли игнорировать. Мужчина идиот и ослабил женщину, усилив женский биопол, то есть природу её, разрушив тем брачные устои [искусство], где женщина не мыслила себя отдельно, и сейчас она в том же идиотизме что и мужчина. Брак не природного происхождения, это искусство, но многие сейчас рассматривают брак как зависимость, и значит понимают брак только как садо-мазо отношения, что конечно препятствует свободе и любви половой.

Финалистская теория осмысливает запрет инцеста как евгеническую меру - чтобы уберечь биологический вид от последствий кровосмесительных браков. У этой точки зрения были знаменитые поборники (как, например, Льюис Г. Морган). Она получила распространение лишь недавно: по словам Леви-Стросса, "она не проявляется нигде до XVI века". Но она все еще существует; по сей день в высшей степени распространена вера, что от инцеста рождаются дегенераты. Наблюдения никак не подтвердили такого мнения, основанного лишь на смутном чувстве. Но вера от этого не ослабла.
Для других "запрет инцеста не что иное, как проекция или социальное отражение чувств или тенденций, которые можно вполне объяснить природой человека". Как говорят, инстинктивное отвращение! Леви-Стросс легко показывает, что психоанализом выявляется прямо противоположное - всеобщая навязчивая тяга (отмечаемая в снах или мифах) к инцестуозным отношениям. Почему же на нее налагается столь торжественный запрет? В основе подобных объяснений - одна слабость: этот запрет не существует у животных, он возникает исторически, в результате перемен, на которых зиждется вся жизнь людей, он не заложен просто в порядке вещей. Действительно, этой критике соответствуют исторические объяснения. Макленнан и Спенсер усматривали в практике экзогамии закрепленную обычаем привычку воинственных племен, для которых нормальным способом получения жен было пленение*. Дюркгейм усматривал объяснение в табуированности для членов клана крови этого клана, а следовательно, менструальной крови женщин, в результате чего они запретны для мужчин своего клана, но не запретны для мужчин чужого клана. С точки зрения логики, подобные интерпретации удовлетворительны, но их недостаток в том, что устанавливаемые подобным образом соотношения произвольны и ненадежны. К социологической теории Дюркгейма можно прибавить и психоаналитическую гипотезу Фрейда, согласно которой первопричиной перехода от животного к человеку было предполагаемое убийство братьями своего отца: согласно Фрейду, братья ревниво поддерживают друг по отношению к другу запрет прикасаться к матери и сестрам, которых оставлял для себя отец. По правде говоря, фрейдовский миф пускается в самые разнузданные фантазии; тем не менее он выигрывает по сравнению с социологическим объяснением, так как выражает живые навязчивые идеи; по удачному выражению Леви-Стросса, "им успешно истолковывается не начало цивилизации, но ее нынешнее состояние; вожделение к матери или сестре, убийство отца и раскаяние братьев конечно же не соответствуют никакому факту или комплексу фактов, имевших место в истории. Зато они, возможно, выражают собой в символической форме стойкую и одновременно очень древнюю грезу. И притягательность этой грезы, ее способность невольно формировать мысли людей происходят как раз из того, что воплощаемые в ней деяния никогда не совершались, поскольку им всегда и всюду противостояла культура...".
Ограниченная осмысленность видимых различий между запрещенными и разрешенными браками
Не ограничиваясь такими близорукими решениями - порой блестящими, порой плоскими, - необходимо двигаться вперед медленно и упорно. Никогда нельзя отступать перед запутанностью фактов, пусть поначалу они и кажутся лишенными какого-либо человеческого смысла "головоломками". Это поистине грандиозный "пазл", одна из самых темных загадок, какую когда-либо приходилось разгадывать. Игра тянется бесконечно и к тому же, увы, безнадежно скучно: приблизительно две трети толстой книги Леви-Стросса посвящены подробному анализу многочисленных комбинаций, придуманных архаическим человечеством для решения одной-единственной проблемы - проблемы распределения женщин; постановку этой проблемы и требовалось в конце концов вычленить из прихотливо-бессмысленной путаницы. К сожалению, здесь невозможно вдаваться в эти запутанные подробности; для изучения эротики важно рассеять темноту, из-за которой так трудно было проникнуть в их смысл. "Представители одного и того же поколения, - пишет Леви-Стросс, - оказываются также разделены на две группы: одна состоит из кузенов (независимо от степени их родства), которые называют друг друга "братьями" и "сестрами" (параллельные кузены), а другая - из кузенов, происходящих от непрямых разнополых родственников (независимо от степени их родства), которые называют друг друга особыми терминами и между которыми возможны браки (перекрестные кузены)". Таково исходное определение простого и, как выясняется, основополагающего типа, но его многочисленные варианты таят в себе множество вопросов. Собственно, даже тема, задаваемая в этой базовой структуре, сама по себе является загадкой. "Зачем проводить границу между кузенами, происходящими от однополых и разнополых непрямых родственников, если родственная близость в обоих случаях одинакова? Тем не менее границей между ними как и определяется разница между явным инцестом (параллельные кузены приравниваются к братьям и сестрам) и союзами не просто возможными, но даже предпочтительными (поскольку перекрестные кузены именуются потенциальными супругами). Такое различение несовместимо с нашим биологическим критерием инцеста...". Конечно, усложнение идет во все стороны, и часто кажется, что перед нами произвольные, ничего не значащие решения; тем не менее в этом множестве вариантов получает преимущественное значение еще один дискриминаторный жест. Довольно часто предпочтение отдается не только перекрестному кузену перед параллельным, но и перекрестному матрилинеарному кузену перед патрилинеарным. Объясняю как можно проще: дочь моего дяди по отцовской линии является моей параллельной кузиной; в мире "элементарных структур", где мы находимся, велика вероятность того, что я не смогу ни жениться на ней, ни каким-либо позволительным путем вступить с ней в сексуальные отношения; она для меня наподобие сестры, я называю ее своей сестрой. А дочь моей тети по отцовской линии (сестры моего отца), моя перекрестная кузина, отличается от дочери моего дяди по материнской линии, которая также приходится мне перекрестной кузиной; первая из них называется патрилинеарной, вторая - матрилинеарной. Вполне вероятно, что я могу свободно жениться на той или другой, - так делается во многих архаических обществах. (Правда, в этом случае может оказаться, что кузина, рожденная от моей тети по отцовской линии, окажется также дочерью моего дяди по материнской линии; ведь дядя по материнской линии вполне мог жениться на тете по отцовской линии, - в обществе, где брак между перекрестными кузенами не подчиняется каким-либо вторичным правилам, обычно именно так и происходит, - и тогда моя перекрестная кузина называется двусторонней.) Но может быть и так, что брак с одной из этих перекрестных кузин будет мне запрещен, считаясь инцестом. В некоторых обществах предписывается брак с дочерью сестры отца (патрилинеарная сторона) и запрещается с дочерью брата матери (матрилинеарная сторона), а в других обществах имеет место ровно противоположное. Однако положение обеих моих сестер не равное: вполне вероятно, что между первой кузиной и мною будет стоять запрет, - но гораздо менее вероятно, если я хочу сочетаться со второй. "Рассматривая распределение этих двух форм одностороннего брака, - пишет Леви-Стросс, - можно констатировать, что второй тип сильно преобладает над первым".
Таковы прежде всего основные формы кровного родства, лежащие в основе запретов или предписаний, касающихся брака. Нечего и говорить, что от подобных уточнений туман скорее сгущается. Мало того что разница между этими отличными друг от друга степенями родства совершенно формальна и лишена смысла, мало того что мы удалились от ясной специфики, отличающей наших родителей и сестер от всего прочего человечества, но в зависимости от места эти степени родства могут иметь совершенно противоположные последствия! В принципе, причину запрета следовало бы искать в специфике лиц, среди которых он разыгрывается, в их положении друг по отношению к другу, как его описывает мораль: в их отношениях и в природе этих отношений. Но сказанное влечет нас прочь с этого пути. Клод Леви-Стросс сам говорит о том, как обескураживает социологов столь очевидная произвольность: "Им трудно смириться, что брак между перекрестными кузенами не только ставит перед ними загадку различия между детьми однополых непрямых родственников и детьми разнополых непрямых родственников, но еще и дополнительно прибавляет к ней таинственное различие между дочерью брата матери и дочерью сестры отца...". В действительности, однако, автор книги, продемонстрировав таким образом запутанность загадки, затем превосходно ее разгадывает.
Задача в том, чтобы выяснить, в каком плане эти различия, в принципе лишенные интереса, все же имеют некие последствия. Если некоторые результаты различаются в зависимости от той или иной категории, то проявится смысл различий. Леви-Стросс показал, какую роль в архаическом институте брака играет система распределительного обмена. Приобретение жены являлось приобретением богатства, и ценность его даже была сакральна; распределение богатств, образуемых совокупностью женщин, представляло жизненно важный вопрос, для решения которого требовались определенные правила. По всей видимости, анархия вроде той, что царит в современных обществах, не могла бы решить эти проблемы. Только кругооборот обменов, где права каждого заранее определены, может худо-бедно - а чаще всего довольно хорошо - привести к уравновешенному распределению женщин среди нуждающихся в них мужчин. ; Правила экзогамии, ,,. ! , дарение женщин и необходимость в правилах их распределения между мужчинами.
http://www.fedy-diary.ru/html/122010/04122010-01d.html Жорж Батай "ПРОКЛЯТАЯ ЧАСТЬ. САКРАЛЬНАЯ СОЦИОЛОГИЯ" / Часть IV ЗАГАДКА ИНЦЕСТА