Будьте добры, Пётр, покажите пожалуйста как из моих взглядов можно "поставить крест на всей современной академической философии "?

  Обратите внимание, мировоззрение, как и любое другое зрение  человека – принципиально индивидуально, а философия – интерсубъективна.   

все трое для меня не являются авторитетами

 дело не в авторитетах, что по существу высказываний  и например по его критике Толстого., произошла ли деформация мышления при иммиграции, насколько адекватно отобразил суть христианства, т.е именно это нужно освещать в анализе философии Ильина

 

  "Идея любви, выдвинутая Л.Н.Толстым и его последователями, страдает, однако не только чертами наслажденчества, безволия, сентиментальности, эгоцентризма и противообщественности. Она описывает и утверждает, в качестве идеального состояния, чувство в известном смысле бездуховное и противодуховное; и эта особенность сентиментальной любви имеет, может быть, наибольшее значение для проблемы сопротивления злу.

   Как уже показано выше, все миросозерцание Л.Н.Толстого выращено им из морального опыта, который заменил или вытеснил собою все другие источники духовности в человеке, обесценив их или устранив их совсем.

   Так, моральный опыт заменяет собою религиозный опыт и занимает его место. Мораль выше религии; она судит своим критерием всякое религиозное содержание и утверждает пределы своего опыта как обязательное для религии...Вооруженный "простым здравым рассудком" во всей его плоской скудости, моралист перебирает и разбирает догматы и обряды христианской церкви, отметая все, что ему кажется странным и непонятным, и принимая каждое близорукое соображение свое за проявление критической честности и мудрости. Идея о том, что религиозным измерением проникается, освещается и углубляется вся духовная культура и что постольку житейски - обывательский рассудок с его "трезвостью" и прозаичностью теряет свою компетентность, - остается ему чуждою; ибо он не видит того, что всякое духовное состояние человека(а не только моральное)ставит его перед лицо Божие, дает ему живой, самоценный опыт тайны и скрытого в тайне откровения. И не подозревая, по-видимому, что творимое им дело есть в глубоком смысле пошлое дело, он издевается над недоступною для него тайною и глубиною и придает своему рассудочно-моральному миросозерцанию характер религиозного нигилизма". (Ильин)

   Ильин не одинок, когда его сознание и сознание подобных ему людей попадает в зависимость от психологических особенностей.

   Им нужны убеждения - они их находят, по методу комплиментарной предрасположенности. Религиозный опыт, появившийся из воздуха, т.к. не дается оценка последствий этого опыта, его качественная эволюционная составляющая, не объясненная обрядовость, которая уж точно не может заменить собой духовную работу, иначе выполнив внешние манипуляции все кто стремится к" духовности", а к ней стремится и бандитствующий элемент, если считать стремление к духовности, простым посещением церкви и совершение "таинств" - уже были бы высокодуховны. Только человек отстаивающий внутреннюю пустоту может цепляться за "идею о том, что религиозным измерением проникается, освящается и углубляется вся духовная культура". Психологический мотив деятельности Толстого - поиск правды, а Ильина -оправдание своих убеждений. В криминалистике начинают криминальное расследование с мотивов. Жаль, что пока мотивировкой занимались еще только коммунисты - их знаменитое: кому это выгодно. Мотивы объясняют очень многое, и чистые мотивы не страхуют от ошибок, но это лучшее, необходимейшее условие для нахождения истины, и правильного решения.

   О физических наказаниях крестьян "Но на многих молодых людей не только самое наказание, но часто одно признание того, что оно возможно, действует понижая их нравственное чувство и возбуждая иногда отчаянность, иногда зверство..." Толстой

   Не способность людей видеть зависимость между событиями, гос. решениями, своими мыслями, поведением - делают наши отношения стихийно развивающимися.

   И когда философы, типа Ильина застают общественные отношения на пике созревшего конфликта, они не в состоянии увидеть всю диалектическую непрерывную цепочку, приведшую к этому и говорят об абсолютном зле.

   Толстой "Тот, кто начнет с того, что полюбит Христианство более истины очень скоро полюбит свою церковь или секту более, чем Христианство, и кончит тем, что будет любить себя (свое спокойствие ) больше всего на свете,- сказал Кольридж.

   Я шел обратным путем. Я начал с того, что полюбил свою православную веру более своего спокойствия, потом полюбил Христианство более всего на свете. И до сих пор истина для меня с христианством, как я его понимаю".

   Ильин не замечает явных противоречий в своих рассуждениях. Узко - избирательно, без взаимосвязи с другими описанными сторонами одного явления он выхватывает из контекста рассуждение Толстого, навешивает ему ярлык и не может уже от него отвязаться, подстегивая себя больше и больше, все дальше удаляясь от существа мировоззрения Толстого, спохватываясь он делает поправки, и хоть эти поправки в корне меняют суть знания Толстого - он во власти раз и навсегда данной оценки: "Нет сомнения, что граф .Н. Толстой и примыкающие к нему моралисты не призывают к такому полному несопротивлению, которое было бы равносильно добровольному нравственному саморазвращению. И не прав был бы тот, кто попытался бы понять их в этом смысле.."

   То, что дальше пишет этот человек о мировоззрении Толстого, показывает, что эта ссылка не берется им во внимание. А вставлена для пущей "объективности". Если выписать его эпитеты о Толстом, без упоминания его имени, то из всех знающих, знавших Толстого, никто из них за этими сравнениями не усмотрит Толстого, даже имея бурную фантазию.

   "Моралист есть существо, испуганное и подавленное непомерною, навязчивою, претенциозную реальностью своего "тела" и его инстинктивных влечений". "Религиозный опыт моралиста- бездуховен, безволен, односторонен и скуден; его "религиозное учение"есть порождение самодовольного рассудка, пытающегося извлечь божественное откровение из беспредметно умиленной жалостливости." и т. д.

   Автор во власти неприятия всего, что Толстой вынес из жизненного опыта. При внешне навязываемой благопристойности и безпредвзятости, настойчиво выставляемой научной честности и объективности, он так поверхностно рассматривает отношения между людьми и не замечает своего чрезвычайно индивидуализированного подхода, с непреложными для него, и значит для всех основах: он говорит о явлении, предварительно ставя рамки, без которых это явление нельзя рассматривать объективно, уверяя, а не доказывая их объективную необходимость.

   "Вопрос о допустимости внешнего понуждения и пресечения ставится правильно только тогда, если он ставится от лица живого добра, исторически борющегося в истории человечества с живою стихией зла. Допустимо ли, чтобы в этой борьбе представители подлинного живого добра психически понуждали слабых людей и физически понуждали и пресекали деятельность злых, воздействуя на их злодействующие души и злотворящие тела, и если допустимо, то в каких пределах, при каких условиях и в каких формах? Самая сущность этого вопроса уже предрешает и предусматривает источник, направление и цель этого воздействия оно должно проистекать из подлинной воли к добру; оно должно быть направлено само и направлять принуждаемого к подлинному добру; оно должно иметь целью укрепление и осуществление добра в душах. Это необходимый уровень исследования, ниже которого весь вопрос утрачивает свой философский интерес и свое жизненное значение; ибо не стоит спрашивать о том, что именно позволительно злодею, желающему злодейски подвигнуть чужую душу к злодеяниям: ему ничто не позволительно; он это знает; и потому, не спрашивая, сам позволяет себе все. Весь вопрос ставится не от лица злодея, от лица того, кто любит добро и цельно, искренно служит ему".

   Когда мы рассматриваем желание борьбы со злом, можно не рассматривать существо человека, выразившего это желание. Не имеет значение от лица "злодея" ли, или от лица праведника ставится вопрос о добре и зле. Как и все вопросы этот вопрос познаваем. "Желающий добра" может быть дальше от истины, чем "злодей"- "праведники" обрекли Иисуса на смерть, а преступник понял его. Вопрос о существе человека, стремящегося к подлинному добру, выводится Ильиным в корне неверно. Потому, что главным в вопросе положительного воздействия на человека является искреннее желание добра "злодею", т.е. любовь к "божественной" стороне этого человека. Желание Добра без любви и самоотречения это корыстное желание - именно такое отношение к добру уравнивает человека хотящего "добра" и человека, делающего "зло". Я описываю живое явление, суть отношений между людьми, в части касающейся. Можно быть циником и если ты правильно исследуешь общественные отношения - твои выводы должны совпасть с выводами любого святого, делающего тоже самое.

   Только бескорыстием и любовью можно заставить человека стать служителем добра, Бога, можно исправить сознание людей. Надо увидеть, что наше сознание это по сути зависимое сознание, где факторы его сформировавшие пока вне нашего осознания. Истинная Добродетель- это качества освободившегося сознания от этих увиденных факторов. Преступник выбирает свой путь не освободившимся сознанием, а зависимым сознанием, сознанием сформированным в мире, где действует закон борьбы, а это закон животный. Человеческий закон - это закон любви. Именно об этом говорил Толстой, понимая суть учений мудрецов и Христа.

   Именно фактор взращивающий, формирующий сознание человека упускается из виду философами и людьми. Наша психика, включающая в себя и сознание обучается борьбе, но не видению последствий этой борьбы. Убеждения же оправдывают свои мысли, чувства и поступки. Если правильно не видеть механизмы влияющие на формирование "осознанного поведения" невозможно понять, что и как его изменяет.

   При изменении взглядов на жизнь, меняются и желания. Обладая старыми желаниями, теми же желаниями что и все люди, человек не в состоянии познать истину, как бы он не силился логически ее осмыслить, она будет казаться ему бредовой, потому, что она требует изменения поведения и желаний, подсознательно психика будет защищаться от фактора нестабильности. Только в случае, когда сознание человека, его убеждения не зависят от поддерживающих психику стереотипных факторов, тогда этот процесс менее заборикадирован. Таких людей очень мало. Пустоты, непривлекательности новое знание не предполагает, это и не возможно, в природе этого нет, наша психика очень хамелеонна. Нюансов перехода из одного состояния сознания в другое очень много, бесконечно, но неизменен переход из одной логической схемы мышления в другую, за которой новые желания и стремление в поведении соответствовать им.

   "Я вижу теперь, что я знал про все зло, про всю громаду соблазнов, в которых живут люди, но не верил им, не мог представить их себе, как вы знали, что есть Канзас по географии, но узнали его только когда приехали в него" Толстой

   Чем отличается истинное познание от простого накопления информации. Есть доминирующие желания, которые взаимозависимы от поведения и, которые бессознательно определяют убеждения. Так называемые ученые тоже находятся под властью бессознательных процессов и пока у людей не появится желание, которое более сильнее, чем доминирующие желания личности о новом качественном знании не может быть и речи. Это самый трудный сознательный процесс. Толстой один из его представителей. Но переход к истинному направлению сознания у подавляющего числа людей, прошедших этот этап, происходит бессознательно, когда убеждения, в силу обстоятельств, теряют свою почву, и возникает бессознательное желание устранить появившееся психологически неустойчивое состояние, это такая стихия, что из, обретших, так называемую, веру, состояние сродственное с истиной, но не истина, единицы не довольствуются самой верой, как абсолютной психотерапией, а стремятся следовать качеству новых возможностей. Переход к вере, в подавляющем большинстве случаев происходит когда убеждения человека теряют почву, соответственно он теряет интерес к своим предыдущим мыслям, желаниям. Если интерес сохраняется, то это очень существенное препятствие для овладения истиной и это препятствие на бессознательном, не контролируемом разумом уровне, уровне формирующем убеждения, которые оправдывают наше поведение.

   Введение в Вузы единого госэкзамена - мера препятствующая взяткоемкости преподавателей и философии в том числе, фактор указывающий на зависимость психики от подобных деяний, который заставляет сознание оправдывать эти поступки, и, следовательно фактор комплексующий аналитические способности человека. Каждый сам может добавить известные ему факты, подтверждающие эту связь-Ректора гуманитарного вуза страны, сбежавшего от правосудия за границу, например. Определить эти комплексующие факторы легко по одному условию - если человек не стремиться к нравственному совершенству - отсутствие этого желания это достаточное условие, чтобы сказать, что этот человек вне истины. Как следствие-селекция студентов по принципу не аналитических способностей, а способностей оперативной памяти. К сожалению, в человеке наличие прекрасных способностей в одном не предполагает таких же способностей в другом. Это хорошие качества для преподавателя, но никак не для философа. Как истинные мыслители мы сомневаемся в чем угодно, но не в том, что истина ни коим образом не связана с изменением нашего поведения.

   Толстой "Мысль только тогда движет жизнью, когда она добыта своим умом или хотя отвечает на вопрос, возникший в своей душе; мысль же чужая, воспринятая только умом и памятью, не влияет на жизнь и уживается с противными ей поступками".

   Толстой "Человек упорно держится своих мыслей, главное, потому, что он дошел до этих мыслей сам, и может быть, очень недавно, осудив свое прежнее. И вдруг ему предлагают осудить это свое новое и принять еще более новое, то, до чего он не дошел еще. А тут еще одно из самых смешных и вредных суеверий, что стыдно изменять свои убеждения. Стыдно не изменять их, потому что во все большем и большем понимании себя и мира - смысл жизни, а стыдно не переменять их." "Вы же выслушайте значение притчи о сеятеле: Ко всякому, слушающему слово о Царствии и не разумеющему, приходит лукавый и похищает посеянное в сердце его: вот кого означает посеянное при дороге. А посеянное на каменистых местах означает того, кто слышит слово и тотчас с радостью принимает его; Но не имеет в себе корня и непостоянен: когда настанет скорбь или гонение за слово, тотчас соблазняется. А посеянное в тернии означает того, кто слышит слово, но забота века сего и обольщение богатства заглушает слово, и оно бывает бесплодно. Посеянное же на доброй земле означает слышащего слово и разумеющего, который и бывает плодоносен, так, что иной приносит плод во сто крат, иной в шестьдесят, а иной в тридцать."

http://zhurnal.lib.ru/s/shadrin_wiktor_wladimirowich/ltolstoy.shtml

Спасибо, понятно.