Изнанкование. Перенос (контр—перенос)
В этимологическом онлайн-словаре Крылова Г. А. сознание — калька лат. conscientia, что переводится как «совместное знание». По мне со—знание — складчина, тринокулярное соглядатайство бытия, ума/нуса, небытия... Полнота – пребывание в существе истины, обретённой обоюдно, —возможна лишь в триаде [Что—Ни—Что], где "Что" — бытие; "Ни—что" — небытие; "Ни" — ум/нус… Но как возможно, что знание исполнено? Здесь уместно говорить о «изнанковании», подразумевающем познание, идущее от ума к вещам, и — от вещей к уму. Речь о переносе (контр—переносе), когда и Я, и Вещь, ещё не ставшая явлением, предметом, в процессе само—движения к своим основаниям, срывают покровы с очевидности, за которой, как выясняется, лежат регионы не—уяснённого.
Изнанкование, как само—обоснование объектами объектов, имманентно вещам, наделённым, пусть и своеобразной субъектностью...
Но что есть основание? Основание – то, что предлежит, что есть твердыня, фундамент, на котором что—то устанавливается, кладётся в основу. Само—обоснование предполагает импульс переноса (контр—переноса, от англ. transference, нем. Übertragung). Что это за перенос? Речь о таком смещении существенного в несущественное, внутреннего во внешнее, таком само—движение вещей, когда своё-имманентное трансцендирует к своему-априори, а вещь выворачивает швами наружу своё существо, обнажая под покровом – покрой. Посредством переноса объекты уясняют — как они скроены.
Переносу вещи в-себя предпослан вопрос бытия: что ты есть? И, припав к основанию, обосновав себя, вещь с одной стороны привносить что—то «своё», что питает основание талой водой сущего, не позволяя закостенеть и затвердеть животворящему в нём началу, с другой — выносит на поверхность ответ бытию: я то, что бытийствует «так», а не «иначе»… Результатом контр—переноса становится [чтойность] как само—сознание, пожелавшего навести о себе справки бытия. В этом глубокий смысл. Ведь вещь, пустившаяся в инспекционную поездку внутрь себя, не возвращается к точке трансфера прежней.
Мысленно представим пятерню, вошедшую в перчатку, а затем вывернувшую перчатку швами наружу. При желании можно разглядеть каждую стёжку, лоскуты, сшитые между собой, фактуру материала (кожа, замша, шёлк, лайка), покрой, скрытый под покровом. Очевидность прежде со—крытого и есть изнанкование. Вещь оставлена зарубцовываться в сущем, пока внутреннее, ставшее внешним, вновь не образует поверхность, покрытую коростой. Презумпция переноса (transference), полагающая вещам бытийствовать так, как им положит основание, и составляет со—бытие переноса, его сюжет.
Изнанкование складывается из: 1) вскрытия швов—стёжек, скреплявших покрой, скрытый под покровом объектов/субъектов, т.е. взаимное удостоверении каузативных/казуативных связей объектов, данных друг другу как вещи в себе; 2) переноса внешнего (поверхность/кожа) во внутреннее (средостение/основание) и наоборот, — так землекоп, срезав штыковой лопатой слой глинозёма, переворачивает его пластом наружу, а ботвой — вниз...
В изнанковании уместны инверсии/конверсии, ауто—дескрипции мира и человека, устремлённых навстречу друг другу: активно — мыслящий субъект; пассивно/латентно — вещь, не проклюнувшаяся из своего бессознательного, подсознательного, сверхсознательного, внесознательного, но предъявившая себя наблюдателю, обнажив плечико и флиртуя с умом... Здесь познание — обоюдно, и даже если мир объектов и кажется безумцем, который не обзавёлся субъективной реальностью, интенцией, волей, которыми бряцает цивилизация перед природой, как конкистадор - оружием перед туземцами, то одного у мира не отнять — предъявления себя той гранью, которую сами объекты пожелают выставить «на показ». Речь, таким образом, идёт своего рода мышлении, только мышлении не категориальном, предметном, а до-феноменальном/до-ноуменальном, таком полагании, когда пропозициями, выталкивающими на кончик языка/пера пресуппозиции, становятся не слова, не понятия, не пиктограммы, не иероглифы, а беспорядочная, на первый взгляд, игра флуктуаций, детерминизма/индетерминизма...
Изнанкование — припадание к основанию. Ничего нет без основания (Nihil est sine ratione). Но «на чем основывается положение об основании? В чем само положение об основании имеет свое основание?», — спрашивает Хайдеггер.
Ясно, что сущему что—то предпослано. Но что именнопредпослано, кем/чем предпослано и — на какой срок? Есть ли у основания субстрат? И на самом ли деле оно предельное? И в чём суть основы (Grund), первоосновы (Ur—grund) или безосновной бездны (Ab—grund)? Что предпослано определённости, что служит условием для само-порождения? Если виной всему Творец, как «чистое сущее (summum ens)», а основание есть плод его «чистой деятельности (actus purus)», то остаётся порадоваться найденной последней, вечной, неделимой, универсальной причине существования вещей. Ведь Бог как «причина себя (Ens causa sui)», лучше всего подходит на роль «сущего, являющегося таковым благодаря самому себе (Ens a se)». Разве, как «наиреальнейшая сущность (Ens realissimum)», Создатель не соединяет в—себе «реальную вещь (Ens reale)» и «мыслимую вещь (Ens rationis)»? Соединяет. А, наделив тварь свободой бытия и самополагания, разве Вседержитель не становится источником «метафизической сущности (Entia metaphysica)» для всякого сущего, пожелавшего обосновать своё бытие, но не знающего с чего начать? Безусловно становится.
И, в самом деле, прежде, чем затевать разговор о первопричине, уясним, что всякое основание есть начало, предшествующее определённости. И начало это само-тождественно, не содержит ни идей, ни форм, и, как чистая абстракция, преодолевает бессодержательность в процессе само-движения. На языке психологии основание — любовь, но безумная, безотчётная, стремящаяся повелевать объектом любви — собой т.е. И в то же время основание — послушница, берегущая целость, девство, гимен. На языке биологии основание — риф (нидерл. rif — ребро), остающийся от колоний коралловых полипов, где живой инстинкт застыл в известковом скелете, но всё ещё служит фундаментом для морского разнообразия.
Основание — источник всего, что «есть» и прибежище всему, что «сбылось», сверкнуло пятками в ничто, или так и не «проклюнулось» из потенции. Таким образом, основание есть «становление (Werden)», но в—себе и для—себя, непосредственное, которое опосредует себя, то, что становится собой, само обосновывается тем, что подвергает само—становление ревизии и коррелирует своё внешнее со «своим иным» или инобытием, т.е. «снятием (Aufheben)», отрицанием отрицания с последующим «сохранением (Aufbewahren)» того своеобразного, уникального, что фундировало в—себе, а ныне изгнано как паршивая овца из стада.
Говоря о основании, уместно использовать терминологию Гегеля. Основание заливает под себя фундамент, становясь тем, что оно суть — становящимся само обоснованием. Становление у Гегеля расщепляется на категории «уничто́жение (Vergehen)» и «возникновение (Entstehen)», которые порождают категорию «наличное бытие (Dasein)». Мы же понимаем беспредельную «первооснову (Urgrund)» как триединство живого, цивилизационного, ментального, т.е. как триаду «бытия—ума—небытия», где [ум] не абсолютная субъектность как у Фихте, Шеллинга или Гегеля, не Сверхчеловек Ницше, не Единственный Штирнера, не Бог, наконец, а со—мыслящий, со—чувствующий, со—бытийствующий логос, в котором «есть» (как квантор существования) предоставляет сущему и не—сущему, вещам и идеям, орган для артикуляции ими своей чтойности и за—ничтойности.
Таким образом, чтойность — существенное сущности бытия; за—ничто́йность — существенное сущности небытия. Говоря о со—положенности сущего и не—сущего, мы имеем дело с высшим дву—единством «что—ни—что», где первый член [«что»], — то, что Гегель называл «чистым бытием [вообще] (das reine Sein)», — со—положен со вторым членом [«ни—что»], взятым без предикатов как «Ничто́ (Nichts)», т.е. как созидающее, продуктивное, отрицание, озабоченное негацией ассерции, которую не-сущее носит под сердцем, как плод любви и агапэ (ἀγάπη) к своему иному в-себе, и члены этой триады со—бытийствуют/со—Ничто́жатся в Уме/Нусе и посредством последнего. В гегелевском «становлении» Бытие и Ничто́ переходят одно в другое через предикатную связку «Бытие есть Ничто́». Но основание так и не достигает тождества с собой. «Что—ни—что» как изнанкованное бытие/небытие, пройдя через перенос (контр—перенос), возвращает в мир смыслы, то черпая пригоршнями из основания, то снабжая его талой водой сущего.
Но подкладка, став поверхностью, сама покрывается коростой. И нуждается в изнанковании. Что же имплицирует в-себе основание? Оно фундирует себя из своей же безосновности, как априорном условии всякого полагания. Основание само нуждается в обосновании. Можно сказать, что нет ничего, кроме «зыбучего песка безнадёги», что безосновность, фундирующая себя — обратная сторона Блага, без чего нет Единого. Талая вода сущего («продуктивная, производящая сила (natura naturans)», просочившись с поверхности к основанию («пластичной, воспринимающей основе (natura naturata)», цементирует «зыбучий песок безнадёги», тем самым придавая основанию эластичность.
Но основание само нуждается в фундировании, первоначально полагая безусловным своё собственное бытие. Полагание (нем. Setzen),имманентное уму и вещам, для которых оно всегда возможность субъектности , проходит две стадии: 1) когда безосновное вещи вначале логически (как чистая видимость, возможность, модальность) полагает себя объектом чистой само—рефлексии; 2) когда бытие/ничто порождаются в акте и актором, т.е. мыслящим субъектом. Таким образом, если вначале вещь бытийствует как мысленный предикат, то далее, трансцендируя из своего имманентного в своё априори, она сама себя творит имплицитно, т.е. соучаствует в представлении себя уму в качестве явления, предмета, само-развивающегося понятия. В конечном итоге, бытие — наличие, которое удостоверяет субъект.
Таким образом, вещь полагает себя посредством рефлексии и становления. Если по Шеллингу «абсолютное» есть «бесконечное полагание самого себя», по Гегелю полагание есть самоутверждение духа в «существовании», то наше полагание есть со—творение миром себя из собственной безосновности, когда субъектность, зародившись на периферии (как особенное/единичное), необходимо встраивается в Универсум, чтобы продуцировать Мiр из сырца. Но, помня о бритве Оккама, не станем без надобности умножать сущности, и то, что положено в основание, что приказывает себе бытийствовать тем, или иным образом, будем называть «бытием—умом—небытием». И пусть эта универсалия чем—то и напоминает мятежный, первоначально не сознающий себя ни субъектом, ни объектом, «дух (die lutelligenz)» Шеллинга, его «бесконечную беспредметность», в главном, что касается переноса (контр-переноса), наша категория не имеет метафизических корней.
Но «что—ни—что» так и останется абстракцией без живого противоречия между всеми членами триады. Шеллинг настаивает, что всякий синтез достигается «противоборством (Widerstreit)» множества с изначальным единством, ведь без конфликта, без натиска, синтез недействителен, случаен. И только противоборство из бастардов превращает бытие и небытие в принцев крови, т.е. делает их союз, скреплённый субъектом, необходимым и законосообразным актом.
Как суверен, основание аккумулирует все предикаты сущего и не—сущего. Всё это его регионы. Вокруг — узилище потенции. Это подмножество модальных глаголов: «can», «мay», «мust», «should», «shall» и «will», — того, что вот—вот проклюнется. Глаголы выталкивают прото—речь на кончик языка/пера. Но о чём пойдёт разговор, и не захлебнётся ли артикуляция от избытка существительных и прилагательных — решать случаю.
Таков эскиз онтологии, которую мы эксплицируем без обиняков, как интуицию, чистое созерцание, — то, что неочевидно, но что (с большой долей вероятности) и есть такое положение дел, когда одно онтологическое доказательство Ансельма/Сартра вытекает—порождает—обосновывает дюжину других. Таким образом, «Триада» едина, неделима и вечна. Что же, спросят, отличает её от бытия, от ничто, от ума, взятых порознь, суверенно, что мы наблюдали в монокулярных онтологиях, которым тринокуляризм указал на дверь? Да то, что в тринокуляре члены триады достигают развития себя абсолютно, что только в триединстве они стали деятелями, что соглядатайство просвещает и умиротворяет, а знание, полученное в ходе триипостасного изнанкования, истинно, полно и абсолютно. В этом мы видим своего рода «сдвиг проблем (problem—shift)», как называл клубок теоретических проблем науки Лакатос.
Само—полагание в «Триаде» апеллирует к скрытой субъектности, которая не становится cogito только потому, что зачатие, вынашивание и изгнание Я (включая и Абсолютное) перепоручено регионам, где субъектность расквартирована ни в одном лишь бытии, но во всех регионах одновременно как их иное. Бытие, небытие, пред—и—пост—сущее, таким образом, образуют, пусть и хрупкое, но concordia discors (разногласное согласие).
Изнанкование — вопрошание того, что Хайдеггер называл выспрашиваемым или «смыслом бытия (der Sinn von Sein)». Это выспрашиваемое, извлекаемое на поверхность всякий раз, когда субъект выворачивает вещь «швами наружу», есть продирание к ноумену сквозь феноменологический бурелом. Представим пятерню, туго вошедшую в перчатку, а затем вывернувшую её подкладкой наружу. При желании можно разглядеть каждую стёжку, лоскут, фактуру материала (кожа, замша, шёлк, лайка), — покрой, скрытый под покровом. Очевидность неочевидного (потаённого) и есть изнанкование.
Проклюнувшись из Ничто́, вещь обрезает пуповину, зарубцовывается в сущем, пока внутреннее, став внешним, не образует поверхность, «кожу». Последовательно, параллельно или одновременно изнанкование задействует: 1) чистое созерцание, такое активное представление вещей в их стихийной, неупорядоченной явленности, когда, срывая коросту, ум обнажает предельное основание (существенное сущности вещи); 2) чистое узрение, когда ноуменальное обнаруживает себя в феноменальном; 3) чистый акт воли, когда вещь «предъявляет» себя не пассивно, не как предмет обладания, но как «взгляд» из-под спуда, как своё иное объекта, вдруг возроптавшего, выкидывающего коленца.
Здесь следует заметить, что природа как необмётанная ткань с поверхностью, стёжками, бахромой, покроем и изнанкой, скрытой под покровом, понимается нами иначе, чем материя у Фихте, где она результат сверхличного сознания, не так как у Шеллинга, где мир продукт до—личной бессознательности. И если Гегель видел в природе «потухший дух», а Шеллинг, оплакивавший мёртвую природу, сетовал на её «несозревшую разумность», то в мире объектов, обнаружившем признаки полагания, ещё не смеющего подниматься до разума, мы склонны видеть Бытие и Ничто, кооперирующиеся с умом, достигшим сенситивной зрелости.
Итак, наш Мiр не предзадан, не ригиден. Он вырастает из модальностей, коопераций, рокировок, инстинктивного со—мыслия, со—чувствия, со—бытия субъекта и объекта. Будучи умом, инстинкт устремляется внутрь вещей, будучи латентным порывом самой природы, проклёвывается из сущего, чтобы упереть в разум свой всё-проницающий «взгляд». Налицо три субъектности, а точнее три вектора полагания: к—вещам; из—вещей; к обоюдному из обоюдного.
' xlink:href='%23b'/%3e%3cuse fill='black' filter='url(%23c)' xlink:href='%23b'/%3e%3cpath fill='white' d='M12.162 7.338c.176.123.338.245.338.674 0 .43-.229.604-.474.725a.73.73 0 01.089.546c-.077.344-.392.611-.672.69.121.194.159.385.015.62-.185.295-.346.407-1.058.407H7.5c-.988 0-1.5-.546-1.5-1V7.665c0-1.23 1.467-2.275 1.467-3.13L7.361 3.47c-.005-.065.008-.224.058-.27.08-.079.301-.2.635-.2.218 0 .363.041.534.123.581.277.732.978.732 1.542 0 .271-.414 1.083-.47 1.364 0 0 .867-.192 1.879-.199 1.061-.006 1.749.19 1.749.842 0 .261-.219.523-.316.666zM3.6 7h.8a.6.6 0 01.6.6v3.8a.6.6 0 01-.6.6h-.8a.6.6 0 01-.6-.6V7.6a.6.6 0 01.6-.6z'/%3e%3c/g%3e%3c/svg%3e)
11
Поделились: 1
Нравится
Комментировать
Поделиться
- Юрий Кузин
- Для комментирования войдите или зарегистрируйтесь
Философский штурм | Совместное философское творчество © 2006-2014
Сайт представляет собой площадку для функционирования философского интернет-сообщества, участники которого заинтересованы не только в индивидуальном, но и в коллективном философском творчестве.
Комментарии
Отношение человек-опора - основание для движения по суше, образования следующего по качеству передвижения, например, плавания. Основание суть реальная возможность. Вообще из основания происходит веер различных по качеству процессов.
т.е. потенциально-сущее, вышедшее из своего далёка. Но кто поводырь? Кто или что?
Что же есть основание - по-Вашему?
"Разрешённое противоречие есть основание, сущность..." Гегель.
Поспорю с Гегелем: тогда уже - разрешаемое противоречие, а не разрешённое, которому, однако, не суждено разрешиться, т.е. «становление (Werden)», но в-себе, как априорное синтетическое понятие. Но что оно суть, по-Вашему?
Противоречие разрешается опосредствованием. Например, подняли крышку кастрюли на плите - обожглись. Вспомнили - есть кухонная рукавичка. Надели. Противоречие исчезло. Пока рукачичка не износится...
Горгипп, 8 Май, 2020 - 10:28, ссылка
Не понял, Сергей Васильевич!
Какое же это противоречие - забыл - вспомнил?
Разве свойство человеческой памяти может противоречить самому свойству памяти?
Просто забыл - это что противоречие?
Вот квадрат круглый - это действительно противоречие!
Горгиппу
Оно процесс!)) Как же Вы не заметили, кухонная рукавичка - достаточное основание процесса?
Рукавичка - следствие, но и причина - психоаналитической варежки))) Основание - путь от безосновности, от зыбучего песка безнадёги, к фундаменту, - пусть и не постоянному, т.е. фундирование.
Погружение в глубину, копание в глубину... в поиске основания?! Или фундаментирование - построение основания, фундамента? Чтобы найти или построить надо знать что такое основание. Вы будете смеяться, это единство положительного и отрицательного. Например, действие веса тела и противодействие опоры.
Связь рукавички - обратная обратной. Если внимательнее почитать Гегеля...
Горгиппу
Выражение "горький сахар" - противоречие, которое вовсе не разрешается опосредованием. Но что происходит, когда опосредование приобретает форму простого категорического силлогизма, в заключении которого устанавливается связь между предметом мысли и его свойством (признаком)? Противоречие возвращается в форме представления, когда предмету возвращается его в первоначальное непосредственность в форме памяти, а язык лишь репрезентирует изначальные формы чувственности. Таким образом перед нами череда неразрешаемых противоречий)))
Юрию Кузину: но у Гегеля основанием является научное познание наличного и действительного и которое завтра однозначно будет другим. А потому Ленин в работе "про друзей народа" отразил такое: "Для Маркса (который в своих исследованиях использовал диалектическую логику Гегеля - моё дополение) одно важно, а именно - найти закон тех явлений, которые он исследует, и притом для него особенно важен закон изменения, развития этих явлений, перехода их из одной формы в другую, из одного порядка общественных отношений в другой".
Для VIK-Lug
Познание безусловно "есть", но не основание,а обоснование, т.е. приведение к единству и тождеству предмета и познающего субъекта. Основание здесь - вечная и неизменная тяга вещи к репрезентации себя из-себя, т.е. внутренняя латентная субъектность, которая достигает в саморазвивающемся понятии высшего предела в форме Абсолютной Идеи.
Юрий Кузин, 8 Май, 2020 - 09:48, ссылка
Исследовать что-то можно лишь "увидев" это "что-то" "со стороны". Исследователь - ум (мышление) и основание у него самого то же. Он неотделим от основания и потому в принципе не может выйти за его пределы и увидеть основание "со стороны". Последнее - констатация того, что ум в принципе не может узнать того, ЧТО есть (что представляет собой) основание. Для него это останется тайной. Навсегда. Предельное знание относительно основания является таковым: основание есть. Не более.
Прочитал Ваши, Юрий, рассуждения и задумался о том, зачем же Вам необходимо понять суть основания, а значит и обосновать свои философские взгляды, обосновать ничтожество своего понимания "ничто".
С моей точки зрения: – очень правильный, обоснованный подход к пониманию своей собственной философии .
Вот только при таких рассуждениях есть реальная опасность соскользнуть с пути поиска истинны на примитивный путь объяснения своих существующих взглядов, допустить логическую ошибку в обосновании самого основания из того, что требует этого основания. Не трудно, зная ход рассуждений, предположить исходные постулаты для логичного получения желаемого результата. Однако, на таком пути все дуалисты "наступают на грабли" невозможности обоснования бытия и небытия из одного основания, невозможности преодоления разницы одного и многого, разницы одного и другого из одного общего для них основания.
ЕС
Евгений, я бы чуть уточнил
с пути осознания сути (объективного осознания действительности) на путь доказывания собственных субъективных представлений о ней. Но дело в том, что каждый индивид считает СВОИ представления о действительности самыми адекватными (соответствующими ей) и не может отказаться от доказывания, как ему кажется, истины. Более того, абсолютное большинство индивидов вообще отказывают кому бы то ни было (кроме себя) в адекватности видения сути. Субъективность ВСЕГДА на первом месте (своя рубаха...), так всегда и было. Но ИНТЕРЕС к объективности всё же был у достаточного количества индивидов. Сегодня пропорция, мне думается, сильно нарушилась, сегодня интерес к объективному осознанию сути - крайняя редкость.
Хорошо, Сергей, но предлагаю вернуться к обсуждаемой теме об основании.
Обратите внимание, что в своих текстах, Юрий делает попытку сформировать "философию ничто", и как умный образованный человек ощущает безосновательность своих рассуждений, а традиционное философское обоснование, заложенное ещё Парменидом, его совершенно не устраивает. Поэтому автор поста делает попытку нового понимания философского термина "основание".
Про это я и написал в своём комментарии.
ЕС
Евгению
Я уже писал о Горгии Леонтийском - антиподе Парменида. Я горгинеанец))) Собственно, с софиста этого и начинается поворот (intelligere) в сторону со-положения бытия/небытия. Ведь «есть» у Горгия куда больше, чем глагол связка, удостоверяющий некое наличие. Эта форма глагола «быть», применённая не копулятивно, но экзистенциально, стала для Леонтийца тем Логосом, тем Умом, который мыслит субстантивно и суверенно от субъекта, решая – какое содержание вкладывать в ту или иную семантическую конструкцию. Опыт Горгия показывает, что в геноме однородных членов предложения, включённых в субъектно-предикатные отношения, возможны смысловые рокировки. Так прилагательное, расположенное по обе стороны от связки «есть»: сущее [есть] «сущее»; не-сущее [есть] «не-сущее»; сущее и не-сущее [есть] «обоюдное», т.е. тождественное, неизбежно трансформируется в метафизическом ключе. Эту метаморфозу Горгию и ставят в вину, полагая, что экзистенциальный крен в понимании функции глагола связки, плод волюнтаризма софиста. И никому из горгиеведов и в голову не приходит, что экзистенциальная подоплёка, маячащая на горизонте всякий раз, когда понятие протискивается сквозь игольное ушко глагола связки, имманентна речи, а вовсе не своеволию Горгия. Опыт софиста показывает, что квантор существования «есть», или, как его ещё называют, экзистенциальный квантификатор, вовсе не так безобиден, как кажется. Обозначаемый символом логического оператора ∃ (англ. exist - существовать), он растождествляет понятие, видоизменяет внутреннюю форму слова, порой внося сумятицу (хаос) в речувую норму. Возникает эффект, когда слово, стоящее плечо к плечу с квантором, обнаруживает инаковость, точно что-то, томящееся внутри его формы, вытолкнуло наружу означаемое, о котором означающее и понятия не имело, - так змея, чтобы содрать дряблую кожу, протискивается между острых камней. Что-же выталкивает на поверхность метафизическую подоплёку? Наш ответ – плод чистой интуиции. Не потому ли из-за квантора «есть» поломано столько копий, что в основании его лежит презумпция свободной воли? Квантор сам бытийствует, и, как суверен, распространяет прерогативы своей короны по обе стороны от связки «есть», т.е. работает одинаково эффективно в обе стороны: от субъекта к вещи и от вещи к субъкту. Другими словами, квантор, как орган артикуляции, регулирует дорожное движение в обе стороны. Вещи не только объекты, но и субъекты, наделённые взглядом и пытливостью ума. Как человек вперивается в вещь, а видит в ней себя, так и вещь, уставив в налаблюдателя интенциональный взор, выкидывает из своего далёка пятерню, чтобы наощупь узнать наглеца, т.е. своё зеркало. Вещь не только удостоверяет посредством связки «есть» присутствие наблюдателя, но и словоохотничает, в результате чего предмет прирастает предикатами. Как двунаправленный итератор, слева направо квантор репрезентирует бытие мысли о «мыслимом», а с права налево выслушивает предмет, озабоченный своей представленностью в уме. Квантор, который Горгий отпустил на вольные хлеба, есть тот бивак, который поочерёдно, параллельно или невпопад Бытие и Ничто́ разбивают в субъекте.
Спасибо, Юрий за Ваш интересный ответ.
1. Для меня свет истины есть основанием в словах Парменида: - "Ныне скажу я, а ты восприми мое слово, услышав,
Что за пути изысканья единственно мыслить возможно.
Первый гласит, что “есть” и “не быть никак невозможно”:
Это — путь Убежденья (которое Истине спутник).
(5) Путь второй — что “не есть” и “не быть должно неизбежно”:
Эта тропа, говорю я тебе, совершенно безвестна,
Держит в оковах границ, что вкруг его запирают,
Ибо нельзя бытию незаконченным быть и не должно:
Нет нужды у него, а будь, во всем бы нуждалось.
То же самое — мысль и то, о чем мысль возникает,
(35) Ибо без бытия, о котором ее изрекают,
Мысли тебе не найти. Ибо нет и не будет другого
Сверх бытия ничего: Судьба его приковала
Быть целокупным, недвижным. Поэтому именем будет
Все, что приняли люди, за истину то полагая".
2. Для меня нет никакой нужды ходить вторым путём, бессмысленно блуждать во мраке термина "ничто".
3. В моём понимании термин "есть" имеет абсолютное значение и отличен от относительного термина "существует", поэтому всё, сто связано словом "есть" ещё не обязательно существует в определённом логическом порядке такого утверждения.
ЕС
Спасибо, Евгений. Но не могу не возразить)))
Своё существующее «не-сущее» (τὸ μὴ ὂν εἶναι) Горгий противопоставляет «сущему» (τὸ ἐóν) Парменида, хотя текстологи убеждены, что целью пародии был Мелисс с его работой «О природе, или О сущем» (Περὶ φύσεως ἢ Περὶ τοῦ ὄντος), чьё название Леонтиец якобы отзеркалил в собственном трактате «О не-сущем, или О природе» (περὶ τοῦ μὴ ὄντος ἢ περὶ φύσεως) [1].
Принимать на веру эту «гипотезу» значит сводить заслугу софиста к бесчисленными розыгрышам. Но Горгий не паяц и не циник. И если что-то и приводило в движение шестерни его мыслительной машины то только дидактическая поэма «О природе» Парменида, написанная архаическим гомеровским языком.
Против каких же доводов элеатов возражает Горгий. Во-первых, Парменид установил предикат существования, призванный удостоверять бытие как сущее, вечное, неизменное, единое, неделимое, тождественное самому себе и постигаемое умом; во-вторых, мышление у Элейца выступает в форме ассерции (утверждения сущего в его бытии), что ставит вне закона любую гипотезу о несуществовании мира или отрицание чего-либо посредством негации. Горгия не убеждает табу как методология познания, но больше всего - основополагающий принцип Парменида «одна и та же вещь и для мышления, и для существования» (В 6 DK). Приведём аргументы Парменида в том виде, в каком они изложены в поэме «О Природе» [2] в переводе М. Л. Гаспарова.
2 (2) Εἰ δ' ἄγ' ἐγὼν ἐρέω, κόμισαι δὲ σὺ μῦθον ἀκούσας,
αἵπερ ὁδοὶ μοῦναι διζήσιός εἰσι νοῆσαι·
ἡ μὲν ὅπως ἔστιν τε καὶ ὡς οὐκ ἔστι μὴ εἶναι,
Πειθοῦς ἐστι κέλευθος - Ἀληθείῃ γὰρ ὀπηδεῖ - ,
[5] ἡ δ' ὡς οὐκ ἔστιν τε καὶ ὡς χρεών ἐστι μὴ εἶναι,
τὴν δή τοι φράζω παναπευθέα ἔμμεν ἀταρπόν·
οὔτε γὰρ ἂν γνοίης τό γε μὴ ἐὸν - οὐ γὰρ ἀνυστόν -
οὔτε φράσαις.
«Слово тебе изреку — склони же внимание слуха! —
Слово о том, какие пути предлежат разысканью.
Первый тебе указует: «Есть!» и «Не-быть — невозможно!»
Это — путь Убежденья, оно же вслед Истине правит.
Путь же второй указует: «Не есть!», «Не-быть — непременность!»
Этот путь — так я говорю — уводит в незнанье,
Ибо тебе ни уведать того, что не есть, невозможно,
Ни об этом сказать.
3 (3) ... τὸ γὰρ αὐτὸ νοεῖν ἐστίν τε καὶ εἶναι.
…мыслить и быть — не одно ли и то же?
6 (6) χρὴ τὸ λέγειν τε νοεῖν τ' ἐὸν ἔμμεναι· ἔστι γὰρ εἶναι,
μηδὲν δ' οὐκ ἔστιν· τά σ' ἐγὼ φράζεσθαι ἄνωγα.
Быть тому, чтоб сказать и помыслить Бытное. Ибо
Есть лишь «Быть», а Ничто́ — не есть: раздумай об этом!
8 (8) …μόνος δ' ἔτι μῦθος ὁδοῖο
λείπεται ὡς ἔστιν·
На этом пути остается Только то, что Есть».
Горгий возражает. Применяя двойное отрицание, за что Леонтийца причислили к нигилистам, он выдвигает против «Есть» Парменида тезис «Ничто́ не существует (οὐδὲν ἔστιν)» кроме логоса, в котором пребывают и сущее и не-сущее, и их субстантивное единство. При этом некоторые горгиеведы, желая «причесать» радикала, предлагают переводить οὐδὲν ἔστιν как «Ничто́ существует», благодаря чему, как считает М.Н.Вольф, «трактат Горгия больше не выглядит пародией на элеатов и может быть поставлен на одну линию с решавшими элейский вопрос» [3]. Трудно принять этот аргумент. Во-первых, подобного рода «прочтение» подвергает ревизии основополагающий тезис Горгия, ставя с ног на голову всю концептосферу софиста; во-вторых, хотя текстолог и называет свою гипотезу «рабочей», в MXG, по признанию М.Н.Вольф, Аноним использует конструкцию «οὐκ εἶναί οὐδέν» (979a13), что не оставляет сомнений в твёрдости Горгия отстаивать негативную онтологию и гносеологию. Чтобы удостовериться, что основополагающий принцип Горгия «Ничто́ не существует» не заблуждение, не паранойя и не пародия на элеатов, изучим парафраз Секста.
Однако, распутывая горгиев узел, следует разобрать аргументы, которыми софист обосновывает свой радикализм: а. ничего нет: ни сущего, ни не-сущего, ни их субстантивного единства; b. даже если что-то и «есть», то непостижимо, т.е. не объективируется: ни ноуменально, ни феноменально; c. если и постижимо (т.е. редуцируемо), то не выражено в речи, жесте, коммуникативном поведении, и, как следствие, не передаваемо от референта к адресату.
В первом приближении это означает: а) не только не-сущего, но и сущего «нет» за пределами ума, в противном случае следовало бы удостоверить их эмпирическое бытие, для чего вынести по каждому субъектное предикативное определение, - при этом ссылки на чувственную достоверность, очевидность, здравый смысл (как критерии истины), не должны приниматься в расчёт; б) λόγος лишь маркирует непостижимое, но не проговаривает его ни вслух, ни на письме, что обнаруживает принципиальный дуализма кантовского теоретического разума (нем. Vernunft) и рассудка (нем. Verstand); не лежит ли вина за невопрошание о сущем на субъекте, не применившем диалектику бытия-небытия, спрашивает Горгий, и «распечатывает уста» антиномическим парам, чтобы сам логос сделал то, на что не отважился ум, т.е., засучив рукава, дал дефиницию мышлению, в котором бытие/небытие субстантивны и со-положны; в) логосы - трубы разного диаметра, в связи с чем знание не циркулирует в умах, а вина за «некоммуникабельность» лежит на речи, которая, не будучи, ни вещью, ни феноменом, не репрезентирует сущее «само-по-себе»; затесавшись в умы, сущее не узнаёт себя и в зеркале субъектности, а, став расхожей монетой индивидов, групп, страт, утрачивает и аутентичность. Но Горгий не агностик. И бытие, став предметом интеракций, не остаётся с носом, - ведь, по Горгию, λόγος домысливает всё, что сошло со сцены или топчется за кулисами, мучительно припоминая роль.
Таким образом, Горгий исследует вещи: как действительные, так и мыслимые. Мышление, по Горгию, обретается на кромке сущего и не-сущего, что предоставляет логосу привилегию стороннего наблюдателя. Бросив вызов богине поэмы Парменида, для которой мышление – это всегда и только мышление о бытии, а небытие немыслимо, Горгий ступает на шаткие мостки интуитивного поиска, отказавшись от проторенных элеатами путей познания: возможного («есть») и невозможного («не есть»). Для начала Горгий лишает логос предикатов существования, а, столкнувшись с запретом Парменида мыслить не-сущее как сущее («нельзя ни высказать, ни мыслить “не есть”» В 8. 8–9 DK), нарушает табу тем, что созерцает бытие мысли о небытии, для чего задействует неконвенциональные речевые импликатуры (non-conventional implicatures). Горгиеведы надувают щёки. Публичная порка софиста оборачивается высоко учёной нотацией, «похлопыванием» по плечу оступившегося мыслителя, чьей логике дружно вправляют вывихнутый сустав. Среди эскулапов встречаются и тонкие ценители риторики, для которых дидзесис или дзетесис (путь поиска) не пустое сотрясение воздуха. Деконструкция софистических уловок востребована в академической среде, но не в кругу философов, для которых дискурс-анализ не совместим ни с кантовским априоризмом, ни с хайдеггеровской фундаментальной онтологией. Пример того, как оправа, – даже из благородного металла, – гасит живой блеск бриллианта, мы находим в реконструкции М. Н. Вольф «специального доказательства» Горгия.
«Задача доказательства - показать, что как сущее, так и не-сущее не-существуют (979a 25–33).
1. Допущение (посылка):
а. можно сказать, что «не-сущее есть нечто не-сущее»,
b. раз не-сущее каким-то образом все-таки есть, то не-сущее нисколько не менее сущее, чем само сущее (используется аргумент οὐ μᾶλλον).
2. Доказательство: если не-сущее есть не-сущее, и сущее есть сущее, тогда первое в той же мере и ничуть не менее существующее, чем второе. И то, и другое существует, и нет достаточного основания им не существовать.
3. Следствие I: аргумент от противоположения (τὸ ἀντικείμενον):
Сущее и не-сущее – противоположности. Значит, если не-сущее существует (что доказали выше через οὐ μᾶλλον и «софистическое» смешение копулятивной и экзистенциальной семантик), тогда сущее не-существует на основании аргумента τὸ ἀντικείμενον (противоположения). Но только если они не тождественны.
4. Следствие II: аргумент от тождества:
Сущее и не-сущее – одно и то же (то же самое). Значит, если не-сущее не существует, тогда и сущее не-существует (т. е. раз они тождественны, то и предикаты их будут идентичными).
5. Вывод:
И сущее, и не-сущее не существуют» [5].
«Здесь, - категорически утверждает М. Н. Вольф, - Горгий совершает «незаконный» переход от копулятивного смысла глагола «быть» к экзистенциальному, что вполне может рассматриваться как софистический прием» [6]. В своей обстоятельной монографии текстолог упрекает ритора в неумении (нежелании) различать формы глаголов «существует (ἔστι)» и «быть (εἶναι)», но полный список претензий, предъявленных Горгию и Пармениду, мы находим у представителей «стандартной интерпретации» [7]. Едва ли ни в каждой их статье, монографии, обзоре греки считают ворон на лекциях Готтлоба Фреге, который, живя двумя тысячелетиями позже, сам был бы не прочь побродить по «Саду Эпикура», «Саду Академа» или, подобно перипатетикам (от греч. peripatos — прогулка), протирать штаны в аристотелевском Ликее (на ногах). Напомним, что в логицизме, развивавшем идею сводимости математики к логике, Фреге различал: 1) «быть» тождества (Утренняя звезда есть Вечерняя звезда; a=b); 2) «быть» предикации, т.е. связка («Платон есть философ»; P(a)); (3) «быть» существования, выраженное: (а) значением экзистенциального квантора и символом равенства («Бог существует»; (∃x) (G=x)), или (б) значением экзистенциального квантора и символом предикации («Существуют человеческие существа» / «Хотя бы одно человеческое существо существует»; (∃x) H(x)); (4) «быть» включения в класс, т.е. родовая импликация («Лошадь есть животное с четырьмя ногами»; (x) (P(x) → Q(x))) [6]
Если признать, что текстологи правы, и софист на самом деле предумышленно использовал связку «есть» в экзистенциальном ключе (как предикат существования), что ему ставят в вину те, для кого только копулятивный смысл («X есть Y») имеет значение, остаётся гадать, что же сам Горгий вкладывал в «не-сущее есть не-сущее»?
Попробуем выяснить это, заново перечитав парафразы Секста и Анонима. Итак, наметив учение о противоположностях, Горгий выдвигает две триады тезисов: 1) сущее есть сущее; не-сущее есть не-сущее; сущее и не-сущее есть обоюдное (т.е. тождество); 2) сущее не-есть сущее; не-сущее не-есть не-сущее; сущее и не-сущее не-есть обоюдное, что эквивалентно не-существованию ни сущего, ни не-сущего, ни их тождества, - буквально οὐδέν «Ничто́», «пустота», «нуль» (979a 18–24). Чистое расстояние от сущего к «сущему» измеряется актами сознания, где «есть», как презумпция «Я», указывает на время, которое требуется субъекту, чтобы конституировать бытие/небытие в акте изнанкования.
И в самом деле, вначале Горгий удостоверяет бытие субъектов [сущего] и [не-сущего], затем предикатов [«сущего»] и [«не-сущего»], затем рассматривает модальности, при которых не существуют (небытийствуют) вышеуказанные субъекты и предикаты. При этом следует помнить, что сущее и «сущее», не-сущее и «не-сущее» у Горгия не синонимы одного и того же понятия, т.е. не тождественны. Горгий различает закавыченное и не-закавыченное слово как ноумен и феномен. Упорство, с каким софист применяет есмь, есть, суть в значении «становиться быть», «существовать», - латинское est, английское is, немецкое ist, - говорит о понимании им экзистенциальной проблематики. По Горгию, переход от феномена к ноумену обеспечивает чистое созерцание. Здесь λόγος, выявляя антиномии, предписывает вещам бытийствовать в соответствии с тем, что они «суть». И Горгий опирается на презумпцию, в силу которой только субъект «снимает (Aufhebung)» противоречие между бытием и небытием. Такое снятие достигается двойным «отрицанием (Verneinung, Negation)», что позже Гегель разовьёт в категорию «становление (Werden)». Рассматривая небытие как «своё иное» бытия, софист ставит проблему для-себя задолго до Сартра, при этом существительное, прежде присоединявшее предикаты, Горгий возводит в ранг субъекта, конституирующего (фундирующего) бытие/небытие.
Горгия радикален. Но, желая насолить элиатам, он всё же честен перед ними. Нарушая «запрет» Парменида [мыслить не-сущее как сущее], софист отстаивает право Логоса удостоверять вещи – как эмпирические, так и идеальные. Как сущее сущноститься, а Ничто́ ничто́жит? Что обусловливает цели и способы бытийствования, Ничто́жения? Если скажут, что - Бог, Логос или Иное, - то кто или что ими повелевает? Горгий ненасытен. Между строк, сквозь скепсис Секста и критику Анонима, его мысль устанавливает для «есть» и «не-есть» не предикационные, не копулятивные, а экзистенциальные процедуры идентификации/аутентификации. При каких обстоятельствах, спрашивает Горгий, существенное сущности вещей не сверкает пятками, оставляя ум с носом? Каков критерий удостоверения феномена и ноумена? Что имманентно вещам, поддерживает их тождество, делает истинно-сущими, а что, выдавая себя за таковое, на поверку оказывается притвороно-сущим? Задолго до Людвига Витгенштейна Леонтиец поместил бытие, небытие и ум в цепь аналитических предложений. Стала очевидной связь между доказыванием существования сущего/не-сущего и удостоверением присутствия, - предвосхищая появление этого термина у экзистенциалистов, философ увидел в уме орган рефлексии, которым бытие/небытие пожелали обзавестись. Горгий заставил сущее доказывать своё наличествование, что прежде считалось само собой разумеющимся, и чем он оказал не-сущему неоценимую услугу, - предикаты, прежде числившиеся за бытием, апофатически перекочевали к Ничто́, которое не обзавелось субстантивностью и энтелехией только в силу недоразумения. Те, кто видят в Леонтийце пересмешника, в упор не замечает в нём методолога, устанавливающего критерии истинности. Так что же, спрашивает Горгий, удостоверяет сущее/не-сущее? Если «есть» (как субстантивированное понятие) и в самом деле есть то, что у меня перед глазами, то сущее вполне укладывается в прокрустово ложе «естественной установки» Гуссерля или «опыта (experience)» Джеймса/Дьюи. Если же, отбросив очевидность как условие достоверности, онтологию Горгия понимать куда шире берклианского «существовать – быть воспринимаемым (esse est persipi)», то с неизбежностью мысль Леонтийца упрётся в кантовский априоризм. Именно в этом направлении, испытывая живую речь на инструментальность, и движется Горгий, понимая, что сущее и не-сущее, калибрующие ум, не верифицируемы, а, за неимением других «орудий», Логосу приходится мириться с аберрациями познания в виде апорий и парадоксов. Исследуя Ничто́, когда бытие мысли о не-сущем предстаёт в форме движения от бытия к сущности, а затем к понятию, мысль Горгия переходит от тождества к противоречию и затем новому тождеству, в результате чего появляется чистое рефлективное понятие «не-есть», которое он кладёт в основание своей онтологии и эпистемологии. Горгий видит в противоречии источник антиномий, приводящих в движение валы и шестерни мыслительной машины. Мысль не самотождественна (А=А), полагает Леонтиец. Учение Горгия о противоречивом характере познания Гегель затем разовьёт в понятие «тождества (identität)», «различия (Uterschied)», «противоположности (Gegensätze)» и «противоречия (Widerspruch)». Таким образом, бытие сущего и не-сущего возможно только в Логосе, раздираемом противоречиями. Но даже тождество Горгия (как прото-диалектическая категория) пропитано духом брожения, беспокойства и движения в себе; это тождество внутренне различимо, расщепляет понятие в-себе и для-себя на череду антиномических суждений, служащих основанием для нетождественности тождества самому себе. Задача Логоса, таким образом: а) давать дефиницию того, чего нет в реальности, но что «есть» в уме в форме бытия мысли, преодолевающей запреты; б) умиротворять противоположности в-себе и для-себя. И трактат «О не-сущем» - это, по-сути, бытие мысли о мысли, бытийствующей на «кромке» сущего и не-сущего между доксой и догмой. Итак, мы возвращаемся к Горгию. «В философии, - пишет Гегель, - движение вперёд есть скорее возвращение назад в обоснование» (Гегель Г.В.Ф. Наука логики. М., 1970-1972, т.I, с.127). Но поскольку мы всё же коснулись онтологической роли мышления в трактате «О не-сущем», заметим, что Ничто́ Горгия следует понимать как «ничего из существующего» и «ничего из не-существующего», т.е. «ничего» в абсолютном, а не в относительном значении. Тем самым «есть» наличествует в самой сердцевине негации как её ассерция. И Логос, наделённый всемогуществом Демиурга, отворяет уста узилищу потенции. Трансцендируя, феноменально и ноуменально не принадлежа сущему/не-сущему, Логос фундирует бытие/небытие. Отсюда «ничего не существует» Горгия соответствует мышлению, которое, субстантивно не принадлежа миру, бытийствует/Ничто́жится на [кромке] сущего и несущего как местоблюститель, но ни как принц крови. Начав как метафизик с универсальных аподиктических заявлений, Горгий заканчивает диалектикой сознания как смерти на сносях.
Задолго до Канта Горгий избрал противоречие краеугольным камнем трансцендентальной аналитики. Но если «Критику чистого разума» Кант начинает с исследования трансцендентальных иллюзий, ведущих к появлению антиномий, а разрешение противоречий знаменует у него победу регулятивного, истинного применения разума над его ошибочным, трансцендентальным применением, то Горгий называет иллюзорной истину, счастливо избавившуюся от антиномий. Если Кант видел разрешение антиномий чистого разума в полном принятии посылок его агностицизма, априоризма и дуализма, то Горгий заговорил о важности не диалектики вещей, а диалектики понятия, сделав упор на внутреннем противоречии. Отказывая в бытии как сущему, не-сущемму, так и их субстантивному единству, Горгий на самом деле провозглашает следующий тезис: ничего «нет» в полной мере вне сознания, которое одаряет бытием и отнимает бытие у вещей. Мысль, сознание, по Горгию, барражирует между итром явлений и трансцендентальным миром вещей в себе. Человек онтологическая двоица: эмпирический индивид/трансцендентальный субъект. Так ивА, выходя за рамки софистической «антилогии (ἀντιλογία)», спора, основанного на противоречиях, Горгий исследует местопребывание бытия и небытия, находя пригодным для обоих рассудок. Но Логос не только выявляет антиномические пары в сущем/не-сущем, но и порождается их живым со-положением. Логос там, где противоречие, столкнув антагонистов лбами, извлекает из полудрёмы сознание как производное от их внутреннего конфликта. По Горгию, сознание – расплата за антиномии. И заботу об уме, призванном выявлять инварианты, Горгий вменил субъекту задолго до Хайдеггера и Фуко. Горгий – бастард. И если вывести учение софиста за скобки элеатовской дискуссии V в. до н. э., так называемого «элейского вопроса», без привязки к которому Леонтийцу якобы и носа нельзя казать, то несложно заметить как актуальны его идеи для философии науки, где многомировая парадигма и квантовое многообразие торят тропы сквозь, казалось бы, устоявшиеся релятивистские модели. Не удивительно, что текстологи, набросив на своеволие Горгия, приличествующую его мысли обновку конвенционализма, так и не смогли заставить её дефилировать на академических подиумах.
Возможно, если бы аргументы софиста не были отметены с порога, судьба европейской метафизики была бы иной. Кто знает, появись диалектика бытия и небытия Горгия в эпоху сумм, возникла бы необходимость Гегелю будить Хайдеггера и Сартра, чтобы те поставили не-сущее краеугольным камнем своих систем.
Не полагаясь на здравый смысл, Горгий отпускает мышление на вольные хлеба. И, как итог: не существует ни сущего, ни не-сущего (979a24). Есть ли в подобном радикализме рациональное зерно? Безусловно. Во-первых, уясним, что мышление, преодолевающее доксу, продирающееся к собственной «чтойности (quidditas)», есть род мышления о бытии мышления, преодолевающего доксу. Собственно, говорит Горгий, существенно не то, что мыслится о Ничто́, не его предикаты, часто явленные уму как поставленное с ног на голову сущее, но то важно, что продуцирует онтологический принцип, полагающий антиномиям требовать койко-мест у сознания, но прежде конституировать ум как пристанище бинарных оппозиций. Следовательно, Горгия, как своевольника, интересует мысль, приступающая закон. Но что есть сознание, преодолевающее табу: а) маргиналия; б) софистическое крючкотворство; в) удостоверение бытия не-сущего через фикцию, не представленную в сознании ни перцепцией, ни апперцепцией. Во-вторых, Горгий убеждён, что копулятивный или экзистенциальный контекст для применения глаголов «существует (ἔστι)» и «быть (εἶναι)» задаёт Логос, - единственный посредник между богами и человеком.
Что, спросят, не будучи вовлечённым в со-причастность, Логос Горгия конституирует в сущем и не-сущем, прежде швырнув обоих на холодный хирургический стол аналитики? Очевидно, Логос каким-то образом всё-таки со-положен этой антиномической паре, коль скоро разбирается в существе каждого, и даже испрашивает себе часть «серой зоны», где мышление могло бы разбить бивак. Говоря не-сущее/сущее, употребляя эти конструкции предикационно/экзистенциально. Горгий на самом деле апеллирует к сознанию, точнее к способу его [бытия-в-себе] через диалектику противоречия, исследуя которое [бытие-для-себя] и порождает мышление из рутины Ничто́, где, - будучи зачато и выношено, - оно изгоняется в субъектность, чтобы куковать в «ежовых рукавицах» априори.
Благодарю, Юрий за Ваши замечательные рассуждения.
И вот что я заметил:
Мне кажется, что основывая свои аргументированные размышления на суждениях софиста Горгия Вы обрекаете их на неосновательность блуждания во тьме бессмысленности самого отрицания бытия.
***
1. Вы пишете: - " Во-первых, Парменид установил предикат существования, призванный удостоверять бытие как сущее, вечное, неизменное, единое, неделимое, тождественное".
- Действительно, у Парменида бытие есть вечное, неизменное, одно, неделимое, но такое бытие осуществляется только во всём временном, изменчивом, , множественном, делимом существующем сущем, которое и свидетельствует об одном бытии как основании своего существования.
2. Далее Вы пишете: - "во-вторых, мышление у Элейца выступает в форме ассерции (утверждения сущего в его бытии), что ставит вне закона любую гипотезу о несуществовании мира или отрицание чего-либо посредством негации".
- В этом Вашем суждении трудно разделить Ваши собственные взгляды и высказывания Горгия, на мнения которого вы опираетесь. Для обсуждения хорошо бы об этом прочитать цитату из работы самого Горгия, которая легла в основание этого тезиса.
В Вашей же формулировке есть явное противоречие:- " несуществовании мира ". Ведь миром мы называем всё то, что существует для нас.
3. Для меня убедительны рассуждения Платона о сути софистики, которые он изложил в диалогах "Горгий" и "Софист". Самое главное , в моём понимании, отличие софиста от философа заключается в направленности рассуждений последнего к познанию истины, а у софиста совсем другие цели рассуждений.
4. Сложность прояснения оснований в умных, логичных, оригинальных, иногда красивых рассуждениях софиста заключается в том, что эти мнимые основания скрываются во тьме "ничто".
ЕС
Спасибо, Евгений. Но я не отрицаю сущего, и уж тем более бытия. Я отрицаю бытие вне проблемы не-сущего и вне логоса. Поэтому я и предложил категорию "Бытие-ум-небытие", в которой универсалии эти взяты в их единстве. Вся моя работа посвящена обоснованию этого синтеза как первостепенной проблемы философии.
Прошу Вас, Юрий, уточнить значение имени "Бытие-ум-небытие".
- "Ум" в этом имени отличен от философского термина "мышление"?
- "Бытие" в этом имени не включает в себя "ум" и "небытие"?
- То, что Вы называете "бытие", "ум" и "небытие" имеют между собой нечто общее, одно основание или никак не связаны между собой, но что же, тогда, означает это имя?
Заранее благодарен за Ваши пояснения.
ЕС
Спасибо, Евгений. Разумеется ум - это и в том числе мышление, число синонимов субъектности можно множить бесконечно (Я, Сверх-Я, разум, рассудок, ум, интуиция и т.п.). Бытие конечно же имеет отношение и к уму, и к небытию, которое, как считали Парменид/Аристотель/Декарт/Хайдеггер, лишь отрицает, само ничего не привнося))) Но я ищу точку со-положения, поэтому предлагаю синтез этих понятий в универсалии Бытие-ум-небытие.
И вот, как я этот синтез обосновываю...
Затевая разговор о не-сущем, следует уяснить структуру Ничто́, его, говоря языком Канта, «трансцендентальную логику». Ясно, что трансцендентальная аналитика, оперируя формальной логикой, указывает на границы, в пределах которых способность суждения о Ничто́ вообще применима, и если не применима, если рациональное познание того, чего «нет», топчется на месте, то есть ли смысл надеяться на трансцендентальные способности, обуславливающие априорные формы чувственного созерцания? Здесь на выручку спешит «трансцендентальная диалектика», но как совмещать её требование чистого, т.е. теоретического, знания с не-верифицируемостью опыта и не-фальсифицируемостью истины? Гносеологический компромисс возможен.
Правда потребуется объединить бытие и небытие под крышей более целостной универсалии. Назовём её «бытие-ум-небытие», где [ум] не абсолютная субъектность как у Фихте, Шеллинга или Гегеля, не Сверхчеловек Ницше, не Единственный Штирнера, не Бог, наконец, а со-мыслящий, со-чувствующий, со-бытийствующий логос, в котором квантор существования «есть» предоставляет сущему/не-сущему, вещам и идеям, орган для артикуляции ими своей чтойности/за-ничтойности. Таким образом, чтойность есть существенное сущности бытия; за-ничто́йность – существенное сущности небытия. Говоря о со-положенности сущего и не-сущего, мы имеем дело с высшим дву-единством «что-ни-что», где первый член [«что»], - то, что Гегель называл «чистым бытием [вообще] (das reine Sein)», - со-положен со вторым членом [«ни-что»], взятым без предикатов как «Ничто́ (Nichts)», т.е. как созидающее отрицание, и оба эти члены со-бытийствуют/со-ничто́жатся в субъекте. Ясно, что за каждым элементом триады влачится шлейф трактовок, но ещё больше вопросов. И главный: возможно ли органическое единство этих членов, прежде рассматривавшихся порознь? Это вопрос не в бровь, а в глаз.
Самоотчёт, входящих в триаду элементов целого, где субъектность имманентна каждому, а не существует субстантивно, выражен в понятии «что-ни-что», и под этой химерой мы подразумеваем внутреннюю (изнанкованную) форму всякой достоверности, существенное всякой сущности, т.е. то искомое, подлинное, сокровенное, что бытие и небытие «выясняют» о себе, отбросив ворох ложных существований. Как, спрашивается, верифицировать этот объект (по Попперу)? Ясно, что конституирование понятия (conceptus proprius) Ничто́ без докс и догм проблематично. Но с чего-то же нужно начинать. И начать следует с различения стратегий: 1) рациональной, когда познание совмещает объективный и субъективный подходы: а) Ничто́ конструируется как Не́что со знаком (-); здесь речь идёт о доказательстве от противного (лат. contradictio in contrarium), о своего роде teologia negativa, когда поняв, чем не-сущее не является доподлинно, из «сухого остатка» получаем дистиллят - иррациональное рационального. А, расшив ткань объекта «Ничто́», распоров стёжки, сшивающие изнанку, ум-закройщик постигает внутренний [покрой], скрытый под [покровом]; б) к Ничто́ применяется мысленный эксперимент, для чего вводятся понятия «виртуального объекта», «виртуального субъекта», «виртуальной верификации», «виртуальной фальсификации»; 2) иррациональной, когда сам интуитивный опыт объявляется презумпцией истинности; это возможно при условии, что предметом последующей аналитики выступает само-ощущение единичного и особенного от контакта со всеобщим, а вовсе не Бог/Абсолют собственной персоной. Это вчувствование, всматривание, вслушивание в ход изнанкования, подвергшее субъект трансформации, и составляет предмет рецепции. Здесь Ничто́ является религиозному чувству опосредованно, как имманентное, - то, что преобразует (форматирует) сознание, совершает его up-grade. «Немыслимое» структурируется из вороха неопределённостей. Как созерцание, - то, что Фихте называл нечувственной интуицией (intellectuelle Anschauung), которая действенна (activ), а не страдательна (passiv), т.е. абсолютна и деятельна (tätig), наитие складывается из пазлов: а) продуктивного воображаемого или творчества; б) деструктивного воображаемого или безумия; в) негативного воображаемого или откровения. «Яйность (Ichheit)» потому и становится инструментом косвенного познания Ничто́, что, как дух, одной ногой она стоит в сущем (природа, мозг, тело, социум), другой – в не-сущем (идеальное, артефакты культуры). За пределами бытия, на «кромке» сущего и не-сущего, извечно пребывают плоды ума: идеальное и порождающее его мышление. Познание - череда моментов: созерцание →понятие →идея, где разум, используя силу рассудка, избавляется от эмпирических, логических и трансцендентальных иллюзий. Ясно, что созерцание того, чего «нет», строится на компромиссе рационального и иррационального применения рассудка. Во всяком случае, чтобы вычленить из «вещи в себе (Ding an sich)» некое содержание, - как если бы ноумены стали объектами опыта, - и при этом не впасть в паралогизм, «теоретическому разуму, - полагает Кант, - ничего не остаётся при этом, как только мыслить эти объекты посредством категорий» (Кант И. Сочинения в 6 томах. М., 1963-1966, т. 4, ч. I, с.471). Выходит, вещь в себе «отчасти» познаваема? Но каким образом? Посредством всё тех же категорий рассудка, которые, будучи применимы трансцендентально и конститутивно, способны порождать знание и в условиях предикативной инфляции. Как ноумен (noumenon), как интеллигибельное и умопостигаемое, как прибывающее за пределами чувственности, Ничто́ есть то, что Кант называет «проблематическим понятием предмета». Ничто́ не сам предмет, напоминает Кант, имея в виду неявленность вещи рассудку, а лишь мысленное очерчивание его гипотетических контуров, что и составляет проблему для ума. Отсюда не-сущее (как ноуменальное) раскрывает потенциал рассудка. Ведь то, что ускальзывает от созерцания/уяснения, «возбуждает (afficieren)» перцепцию/апперцепцию. Феномены аффицируются «вещами в себе», чтобы затем аффицировать и субъект, активизировав его способность суждения. Изнанкование «вещи в себе» самый интимный из всех актов, когда трансцендентальная апперцепция, базирующаяся на основе трансцендентальных спобностей субъекта, порождает априорные средства. Так вещь-в-себе из трансцендентального объекта превращается в вещь-для-меня. Исходя из принципа, что «вещь в себе» через явления нам не является, что термин ἄγνωστος (неизвестный, непознаваемый, неведомый) справедлив, но лишь отчасти, мы не станем выносить агностический приговор запертому в-себе. Мы удовлетворимся порицанием «непознаваемому», и, чтобы подсудимого освободили из-под стражи прямо в зале суда, вводим понятие непознаваемого остатка, подразумевая, что опыт ограничен: инструментально и трансцендентально. В изнанкованном дремлет неизнанкованное, что и побуждает закройщика расшить стёжку, вывернуть изнанкой сущее/не-сущее, обметать и вновь прострочить. Уяснение – работа с прежде неуяснённым. Таким образом, Ничто́, оставаясь за пределом чувственных феноменов, непознаваемо, но оно мыслится как интеллигибильная «умопостигаемая сущность (Verstandes wesen)», как ноумен (noumenon), чья репрезентация ограничена областью сверхчувственной интуиции, позволяющей рассудку редактировать путанные само-описания, но не давать дефиницию предмета, всегда остающегося «проблематическим понятием». Сами же вещи слепо-глухи. И лишь тот, кто расколет скорлупу, положит орешек на зуб. Куда сложнее разговорить немую вещь. Этим мы и займёмся: где-то вставив артикуляционный аппарат в гортань, скованную мышечным спазмом, где-то, стимулировав вещь к само-отчёту.
Да, Юрий, очень подробный, солидный и даже красивый ответ на мои вопросы, но к сожалению, в нём много непонятного, много необоснованных суждений.
Проведу краткий анализ только одного Вашего тезиса.
Вы рассуждаете: - " Правда, потребуется объединить бытие и небытие под крышей более целостной универсалии. Назовём её «бытие-ум-небытие», где [ум] не абсолютная субъектность как у Фихте, Шеллинга или Гегеля, не Сверхчеловек Ницше, не Единственный Штирнера, не Бог, наконец, а со-мыслящий, со-чувствующий, со-бытийствующий логос, в котором квантор существования «есть» предоставляет сущему/не-сущему, вещам и идеям, орган для артикуляции ими своей чтойности/за-ничтойности".
- Таким образом, как я понял, у Вас Логос охватывает бытие, ум и небытие, а значит принципиально разрушается философское понимание этих категорий.
Бытие уже не одно, ум не тождественен бытию, а небытие указано только для оправдания "ничто" вне бытия и ума.
Таинственным образом возникает всемогущий деятель "есть", способный бесцельно наделять органом для артикуляции ими своей чтойности/за-ничтойности.
Деятель "есть" свободно внедряется в бытие, в ум и в небытие, порождает артикуляцию сущего/не-сущего, вещей и идей, которые как и "есть" возникли неизвестно откуда и непонятно зачем.
Думаю, что на таком софистическом основании можно развить любую оригинальную фантастическую теории.
Благодарю за беседу,
ЕС
Мой Логос указывает на "иное" бытия и небытия, т.е. удостоверяет их существенное, но не подменяет эти категории, как Вы, Евгений, предположили)))
Я и ввожу категорию бытие-ум-небытие, чтобы показать, что элементы этого целого полнокровны лишь в триединстве.
"Есть" - точка сборки Вещи и Я, квантор существования. "Есть" не субстантивно, его функция служебная - соединять субъектности, чтобы мир представал в биполярной стереоскопии, т.е. в истинном свете)))
Попробую обосновать))) Мышление ландшафтится. Топология мысли записана убористым почерком на местности, где каждое деревце, километровый столб, гидрант или «зебра», выступают в роли повивальных бабок. Мыслит не человек, точнее не один «он». Мыслит со-бытие, расквартированное в ландшафте, где locatio умопостигаемого редуцируется со-мыслием, со-чувствием, со-бытием субъекта и бездорожья. «…Мышление – это не сознание, - говорит Г.П.Щедровитский. – Мышление – это особая субстанция. Вот что мне важно различить» (Щедровитский Г.П. Онтологические основания деятельностного подхода. Искусственное и естественное // На досках. Публичные лекции по философии Г.П.Щедровитского. М., 2004.С.100) Ясно, что идеальное вовсе не оседает спорами на поверхности, не кутается в складках ландшафта, не пишет труды по пантеизму и панпсихизму. Скорее, пройдя через горнило ума и сердца, natura обретает черты осмысленного и преображённого сущего. Но дело даже не в том, что ум, схватив гребень цивилизации, причёсывает природу, что всюду, куда не кинь взгляд, видны следы на песке от босых пяток следопытов. Сама природа реагирует на дело рук разума, и порой даёт по этим рукам, чтобы приструнить буяна, что создаёт эффект двойного зрения, бинокулярной субъектности. И в самом деле, мышление колесит по буеракам – искусственного/естественного. Собственно, мозгами раскидывает сам маршрут, где в попутчики созерцающей себя интенции набиваются «крики и шёпоты», исторгаемые изгибом реки, кустом, гнущимся при порыве ветра, колеёй, образованной колесом, следом от сапога на чавкающем глинозёме. Все эти «росчерки пера» вычитываются пытливым мышлением, образуя контуры вопрошаний. А в пути - всё, что ни встретится, - зачинает, вынашивает и изгоняет субъектность из узилища потенции. Сама география озабочена родовспоможением. И сознание, взыскующее истины, вопрошает не внутри себя (и не из себя), а с помощью голосовых связок, нёба, кончика языка и кромки губ, чревовещающих из вещей и от имени вещей. Мысль торит путь через бурелом повседневности, само порождаясь из рутины. Мышление протаптывает тропу к бытию, и всё, что дышит субъекту в затылок, колется локотками, протягивает спасительную ладонь или грозит пятернёй, собранной в кулак, со-причастно самораскрытию истины бытия. Знание должно судьбоноситься, т.е. ползти на пузе, разбивать в кровь коленки, бухаться в обморок. А всё потому, что как нет вещи, соответствующей слову «бытие», так нет и вещи, соответствующей слову «небытие». Бытие/небытие как означаемое не обзавелись означающим. Что же, спросят, их репрезентирует? Ответим: дискурс, но и ещё что-то, что не выразить в словах. Это что-то, не будучи ни сущим, ни не-сущим, всё же есть что-то существенное, оно есть изгваздывание, т.е. такое изнанкование антиномий, когда крест познания вгрызаеся в плечо мысли, оставляя на теле кровавые разводы и ворох ссадин. Знание стигматится, ландшафтится, обходя истину бытия, вопрошаемое, по периметру, передвигаясь по-пластунски, раня кожу о камни и щербатое стекло.
Нет, Юрий, эти Ваши "словоизлияния" я понять не могу. Складывается впечатление о бессмысленном наборе слов, который грамматически оформили в предложения.
ЕС
Но дискурс, Евгений, строится из слов))) Можно критиковать конкретные идеи, стилистику, но давать абстрактные, оценочно-эмоциональные клише типа словоблудие, словоизлияние и т.п.к не философично, - здесь что-то от хулы, так я считаю.
Понимание возможно, оно в попытке мыслить самостоятельно, т.е. в пути мысли к бытию мыслимого через буераки, лощины, ямы и узкие шаткие мостки над пропастью... Понимать - пытаться)))
Нет бессмыслицы, всё что-то да означает, даже речевой шум)))
Спасибо, Юрий, за спокойный, корректный ответ на мой эмоциональный комментарий.
Вы правы, когда утверждаете: - "Нет бессмыслицы, всё что-то да означает, даже речевой шум)))".
- Замечательное утверждение, и это правда о смысле вообще, но не о смысле нашей беседы про термин "основание".
Выше я писал про скачок Вашей мысли от бытия к жизни организма, а такие "прыжки" Ваших высказываний в предыдущем комментарии напоминают мне суть броуновского движения, восприятие шума, помехи в нашей философской беседе.
Каждый конкретный метафорический образ высказывания может сделать более понятным то о чём Вы пишете, но может исказить, изуродовать смысл того что Вы хотели сказать. Возмутительной кажется такая сумбурная форма обоснования своего понимания основания, как попытка "замутить" действительную суть своих представлений об этом термине.
ЕС
Спасибо, Евгений. Мой пафос сводится к уяснению границ сознания, и Ничто служит демаркацией, которой я пользуюсь для различения идеи и субстрата. Ясно, что физикализм и физицизм вторглись в проблематику субъектности, и глубокой ревизии подверглась вся концептосфера. Техницизм правит балом, на который не допущены архаические формы чувственности – душа и дух. Черты кризиса налицо: 1) так и не уяснён статус ментального, что оно: субстанция, бессубстратная матрица, эмерджентность или абсолют; 2) субстрат сознания не локализован, а все попытки свести материю идеального к физической каузальности заводит в тупик любое решение mind-body-problem; 3) ядро сознания - субъектность – вылущено как орешек, а попытки включить разум и интуицию в машинную модель, свести к программе, алгоритму, нивелирующих само полагание, возвращают философствование к временам клерикальных доктрин с той лишь разницей, что томизму предпочтён сциентизм, со своей инквизицией и орденом иезуитов.
Очень хорошо написано, Юрий и понятно, что Вы сами так и не нашли достаточного, ясного и отчётливого основания своим представлениям о философии.
Мне кажется, что аналогичные размышления у меня были до того, как я познакомился с философией Вл. Соловьёва, когда уяснил, что метафизика, как основание философии, сама основана на вере, у которой нет и не может быть рационального основания.
Только на твёрдом основании веры можно уразуметь основательность своего понимания самого себя и окружающий мир, понять основания философии, а значит понять философский термин "основание" во всём разнообразий умных, но противоречивых мнений.
ЕС
Юрий Кузин, 18 Май, 2020 - 12:23, ссылка
Да "ходит" оно по кругу. Как пушкинский кот )), не видя и не зная, как выйти из него.
Только когда "заметит", что это - одни и те же круги, тогда наметится понимание того, что пора "сворачивать" куда-то. Радикально!
Возражу: мышление не цепной пёс и не узник в кандалах. Мышление торит путь наощупь, петляет, будучи свободно от пут, приводных ремней или золотых цепей)))
Юрий Кузин, 19 Май, 2020 - 10:29, ссылка
Почему "наощупь"? Потому что не знает. А не знает потому, что его (мышления) существование условно, в отличие от безусловного.
То, существование чего условно, не может быть свободным.
свобода сознания в полагании себя))) Оно даёт правило себе на фоне всеобщей дислексии, хотя могло бы и бубнить что-то бессвязное)))
"Бубнит" ум. Сознание молчит. Они - разное.
Однако всегда возвращается к исходному пункту - точке исходной формы, которую надо наполнит непротиворечивым содержанием.
Пример - Ваше "основание..." - вы всегда к нему возвращаетесь, когда "напетляетесь", и "освободитесь" от очередных пут.
"Приводной ремень" всегда есть: это отношение, которым управляет воля (нужда) к поиску.
Извините, Евгений, что задержался с ответом)))
Категория Бытие-ум-небытие вводится мной: во-первых, по причине обусловленности всех её элементов умом, который я рассматриваю как синоним, разума, рассудка и "я"; во-вторых, в гносеологическом плане понятие бытие-ум-небытие решает "трудную проблему" Деннета, поскольку местопребыванием субъектности, - во всяком случае в моём понимании, - больше не следует считать ни сущее, ни не-сущее, мысль/мышление обретается на "кромке", не принадлежа доподлинно ни региону тел, ни региону идей, и мне даже пришлось - в развитие этой гипотезы - ввести понятие полисубстратного полисубъекта, предварив его принципами субстратной и субъектной недостаточности; в-третьих, поскольку и бытие и небытие как абстракции порождены сознанием, а вне ума и сердца не существуют, то логично поселить их под одной крышей, рассматривая противоречивый характер их бытийствования в уме как родовой признак сознания - быть местопребыванием антиномий.
Является ли предложенная категория единым, неделимым, вечным, т.е. - одним? Очевидно, что нет, если под "Одно" Парменида понимать бытие вне его связи с небытием и умом, т.е. как вещь в себе Канта. По мне это неверно. Бытие - часть триединства.
Спасибо, Юрий, за эти более краткие и менее расплывчатые чем ранее ответы на мой комментарий. Попробую сделать философский анализ этих Ваших высказываний.
В самом конце своего пояснения Вы утверждаете: "Бытие - часть триединства".
- 1. Из этого утверждения становится совершенно непонятно то, что Вы называете термином "бытие", а значит теряет свой смысл его отрицание в термине "небытие".
2. Утрата смысла в термине "бытие" обессмысливает термин "ум".
3. Если бытие является частью триединства, то логично предположить, что цельное больше чем составляющие его части в их совместном существовании. Однако Вы сами "существование" связываете только с бытием, а значит для Вас ни ум, и небытие не существуют друг для друга, не образуют триединства, что противоречит этому Вашему утверждению.
ЕС
Спасибо, Евгений. Усадив за один стол бытие, ум, небытие, мы не лишили их похоронных денег, т.е. идентичности. Напротив, капиталы их возросли, а субъект и вовсе нацелился на Абсолют. Однако, мы не можем отделаться от мысли, что креационизм чем-то обусловлен, что сами понятия в процессе самодвижения к практическому применению их презумпций побуждают субъект к творению из Ничто. И в самом деле, только в уме антиномии находят своё иное. И эта само-рефлексия понятия, изыскивающего в своей внутренней форме основание для переноса (контр-переноса), когда бытие субстантивно и каузально переходит в небытие и обратно, - разумеется посредством квантора существования «есть», - этот трансфер и оказывается тем в-себе Сартра, или той вещью в себе Канта, т.е тем вечным, единым, неделимым, что Парменид назовёт ["одно"], а мы - бытием-умом-небытием.
К сожалению, Юрий, у меня складывается впечатление, что Вы не читаете мои комментарии, а просто тиражируете свои высказывания. То, что Вы написали в этом своём ответе никак не связано с моими рассуждениями.
А может быть Вы совсем не понимаете о чём я пишу?.
Попробую ещё один раз.
Напишите пожалуйста как Вы сами понимаете термин "бытие".
ЕС
Что есть бытие, Евгений? Элеаты дали дефиницию и перечислили предикаты, Горгий включил в бытие не-сущее как его иное, а также ум (логос), в котором синтез и триединство противоположностей (антиномий) органичен. Я согласился с его доводами. Для меня бытие - триада: бытие-ум-небытие, где все члены увязаны в неразрывном единстве и не могут мыслиться порознь без ущерба для существенного своей сущности.
Хорошо, Юрий, если бытие триада, то необходимо уточнение.
Например, Ч. Пирс говорит о триаде, как я его понял, как про такое одно, у которого каждый его аспект выражает всю триаду, а не отрицает другой его аспект как в Вашем случае бытия и небытия.
И как можно говорить , что бытие аспект триады если в бытие у Вас включены ум и небытие? Про парадокс такого класса как элемент этого же класса рассуждал ещё Рассел.
ЕС
Разве, Евгений, жизнь не есть смерть на сносях? Каждое мгновение что-то нарождается, а что-то умирает в организме, одно создаётся из стволовых клеток, другое же, достигнув этапа репликативного старения, запрограммировано на гибель (ПКГ, англ. Programmed cell death). Но в целом живое, - как Одно, Единое, - сохраняет свои функции и структуру на длительный срок.
Бытие, следовательно, в равной степени выражает и небытие как своё иное. Что же говорить об уме, - он сама негация и ассерция в их единстве, он бытийствует и ничтожится, он - квартира, в которой кукуют трое старых друзей. Без ума бытие слепое полагание, без Ничто ум бесполезное всезнайство, без не-сущего бытие - бесплодное, холодное лоно, не способное зачать, выносить, изгнать. Пирс прав. Но и я не лыком шыт)))
Не беспокойтесь, Юрий, я внимательно, с уважением отношусь к Вашим рассуждениям и кажется уже Вас понимаю.
Неожиданным для меня был Ваш "прыжок" от бытия к жизни организма.
Бытие одно и начало существования множественного, но бытие не есть множественное и не содержит его в себе, а является его основанием, ИМХО.
***
Для сравнения наших взглядов на первое основание могу предложить несколько кратких тезисов моих предварительных набросков метафизических утверждений о бытии как первом основании.
Бытие есть первое основание, начало существования всего онтологически множественного, идеального и материального, определённого и неопределённого в осмысленном формировании цельного законного порядка, в движении, изменениях становления, в вечном живом стремлении к идеальному богатству и полноте свободы этого изначального основания.
Категория "бытие" раскрывается в фундаментальных отношениях существования всего множественного и понимается из смысла метафизических утверждений как основании онтологии и всей философии, которые можно построить на таком одном основании.
1. Бытие есть мышление, основание в изначальном творческом слове, определяющем законы и порядок свободного существования всего множественного.
2. Бытие есть начало, основание свободного, неограниченного идеального и ограниченного пространством и временем конечного материального в конкретных и определённых формах их отношений существования всего множественного.
3. Бытие есть живое основание, порождающее жизнь в полноте становления цельной идеи всего множественного.
4. Бытие есть истинное основание непрерывных триадических отношений идеальной триады "сущее-сущность-существование" во всех отдельных цельных формах множественного.
…
…
…
Каждое такое метафизическое утверждение закладывает основание для определённых философских размышлений и обосновывается в логической цельности и непротиворечивости этих размышлений и в соответствующих им суждениях.
***
Говоря про термины"небытие" и "ничто" необходимо отметить их неосновательность, которая выражается в логическом отрицании терминов "бытие"(понимается только в смысле существования) и конкретного или абстрактного "что", но не самого бытия и не существующей сущности, которые бессмысленно отрицать.
Ещё раз благодарю за эту беседу,
ЕС
Истина складывается из кооперации моего и чужого, субъектности и негативной субъектности, кукующей в вещах-в-себе, и трансцендирующей обо мне из своего далёка. Встреча этих двух акторов, двух субъектностей в фокусе/ракурсе бинокулярного зрения, складывающегося из взгляда вещи на ум, и ума на вещь, и порождает бытие мысли об объективном, бытие, расквартированное и во мне, и вне меня стереоскопически.
Не так, мне думается. Эта "кооперация" - не основное и даже не обязательное условие для нахождения истины (адекватного осознания ситуации). Ещё скажите, что истина рождается в споре...))))) Спор субъектов с субъективным видением ситуации порождает ТОЛЬКО раздор (в сети это СРАЧ), при этом КАЖДЫЙ из субъектов остаётся при своём субъективном мнении... А к истине может прийти ЛЮБОЙ индивид, если будут соблюдены некоторые условия.
говоря истина, я имею в виду ракурс, оптику, бинокулярное зрение, т.е. со-положенность двух точек зрения - вещи на субъект и субъекта на вещь. Истина - опыт мутаций, которыми обмениваются субъекты. Иначе говоря, я распространяю субъектность на сущее как таковое...
Недокомментировал)))), прошу пардона... А условия необходимы следующие: У индивида должны быть "в наличии" способность абстрагироваться до уровня, необходимого для понимания сути ситуации и ИНТЕРЕС к теме, достаточный для вникания в суть. При этом у индивида должна ОТСУТСТВОВАТЬ возможность непосредственного влияния на ситуацию. Если возможность влияния на ситуацию есть, объективности "не случится", индивид будет иметь субъективную точку зрения, отдавать предпочтение тому или иному результату.
Что верно. Адекватность чему - истине. Но что есть истина? Только тобой, а не кем-то, проторенная тропа к абсолюту))) Здесь без пресловутой самости не обойтись, здесь вчувствование, вслушивание (эмпатия) устанавливают критерий соответствия, но не редукция понятия, исключающая - выводящая за скобки (Гуссерль) - естественную установку.
Есть.
СТРАТА (лат. stratum — слой, пласт) — элемент социальной структуры
Страт - элемент структуры. Тогда субстрат - нечто, лежащее "под" этим "стратом".
Суб — (лп) sub- указывает на нахождение под чем-л., ниже, внизу, снизу или при чём-л., близ, около чего-л., а также на подчинение, зависимость и неполноту, вторичность;...
Субстратность - свойство элемента структуры поддерживать структуру, входя в неё как "деталь" структуры.
"Швы" - это как раз границы элементов структуры.
Но швы - это и натруженная рука портного, обмеряющего объект/субъект "примерки", скользящего мелком по ткани, чтобы раскроить, сшить, обметать, т.е. спрятать эти самые швы под подкладку. Портной - тот, кто возводит границы, но и распарывает старую работу.
Потребителю неизвестно, откуда взялись швы. Но он может ВЫДУМАТЬ их происхождение, их ИСТОРИЮ, согласно (адекватно, соответственно) своего собственного, а не чужого, опыта.
Опыт - ряд (кольцо, рефлексия) действий, в результате которых получается задуманное.
"Швы нельзя выдумать". Тактильность – способность познавать непосредственно, без опосредования, т.е интуитивно. Ребенок - мембрана, резонирующая под натиском мира. Полнота чувств, охватывающих ум и сердце, воспринимаются ими как пуповина, которую нельзя отсечь. С помощью образов искусство оживляет в нас тактильные ощущения. Чем пластичнее, чем выразительнее образ, тем короче мосты между прошлым и будущим. Искусство заставляет нас ощупывать мир, пробовать его на зуб, чувствовать кожей его вибрацию. И чем больше складок, изгибов у образа, тем прочнее нить, соединяющая нас с жизнью…
1) границы есть физические, а есть их переложение на субстрат, который не физичен, а в действительности существенно "менее физичен" (киноплёнка).
2) и чем больше границ на плёнке, тем запутаннее возникающий образ, и тем больше заморочек с ним.
3) возникающий образ весьма "параллелен" жизни (О параллельности "мышлений")
для Толи
Вы говорите о трансцендентном, - не путать с трансцендентальным))) Но тут и возникает вопрос: с какой стороны следует оказаться, чтобы что-то "увидеть"? Очевидно - с обеих сторон, т.е. и со стороны имманентности, и со стороны трансцендентности, из вещи в себе, что Сартр называл просто "в-себе", и из сознания, того, что Сартр называл "для-себя".
Ибо: Мне дано и бытие, и небытие, и «кромка», на которой я обретаюсь. При этом ни субстантивно, ни феноменально, ни ноуменально я не принадлежу к сущему/не-сущему. Ничто вовсе не торопится стереть меня ластиком, затушевать маркером, сунуть в измельчитель. Напротив, оно втягивает живот, чтобы я протиснулся в дверь. Так Ничто уступает первородство Бытию, позволяя вещам, явлениям, идеям сиюминутно выходить из-за его плеча. И в том как вещи являются, в акте «дачи», присутствует произвол, соразмерный своеволию «взятия», моему кочевряжинью, извлечению изюма из булок. Как дознаватель, учиняющий вещам допрос (что они суть?), я замечаю, что и сам становлюсь объектом соглядатайства, что бинокулярность моего зрения складывается из сложения двух ракурсов – своего и чужого. Возникает вопрос: с какой стороны следует оказаться, чтобы что-то «увидеть»? Очевидно, что с обеих сторон, т.е. и со стороны имманентности, и со стороны трансцендентности, из вещи-в-себе, что Сартр называл просто "в-себе", и из сознания, того, что Сартр называл "для-себя". И глаз и око, вперенное в меня из вещи, выдвинутой бытием/небытием на передовую, откуда легче обозревать все мои складки и морщины, видят мир объёмно, стереоскопически благодаря со-положению двух точек зрения. Бытие/Небытие топчутся на моей роговице, но «мне» решать: кого впустить, а кому - от ворот поворот. А всё потому, что антиномии эти не субстантивны и не а-субстантивны, а принадлежат к роду приключений, скуки, тошноты, наконец, если верить Сартру. Истина – главное приключение, но и приз на двоих, поскольку складывается из кооперации ума и вещи, субъектности и негативной субъектности, кукующей в вещах-в-себе, и трансцендирующей обо мне из своего далёка. Встреча двух акторов, двух субъектностей в фокусе/ракурсе бинокулярного зрения, складывающегося из взгляда вещи на ум, и ума на вещь, и ответственно за бытие мысли об объективном, бытие, расквартированное и во мне, и вне меня стереоскопически.
Юрий Кузин, 10 Май, 2020 - 12:24, ссылка
"Сторона" - условность. Когда что-то "видно", - видимое вне "видящего": вид "со стороны".
Пока не выяснено кому "дано" (мне, я), а с ним и автоматическое определение "местоположения", остается скрытым и ответ на вопрос о "сторонах".
Отнюдь, - сторона - действительное бытие субъекта, вглядывающегося в объект из-себя. Я считаю, что такой суперпозицией обладают два оптических оператора - Я и Вещь. Результат - истина как бинокулярность и стереоскопия.
Юрий Кузин, 11 Май, 2020 - 09:26, ссылка
Сначала следует выяснить, кто "вглядывающийся". Последнее даст ответ на вопрос "Куда?" и определит "стороны".
"Я считаю" - представление, которое не может быть истиной. В противном случае множество "я считаю" даст и множество "своих" истин.
Независимо от представлений истина сама "является" при определенных "условиях". И ничего не остается, как только "принять" ее.
Кому является? По мне, так истина творится Я и Вещью в их со-положенности, что и создаёт бинокулярность - условие истинности.
Юрий Кузин, 11 Май, 2020 - 10:40, ссылка
Всё, о чем идет речь, всегда "рассматривается" относительно содержания ума.
"Является" - осознается умом. "Является" уму.
Если "истина творится" кем-то или чем-то, то это не истина. Истина сама творец, а не творение.
Я свет истины, - говорит Иисус. Но истина вне субъекта - фикция. Она вшита в субъектность.
Если субъект безусловен, то он тождественен творцу и, следовательно, истине. Если его существование условно, то он сам "продукт" творения (истины), и, следовательно, вне истины. Истина - целое и потому нельзя к ней или ее "добавить" к чему-то (субъекту) (вшить) или отнять.
Вы смешиваете понятие истины с бытием. У Вас истина творит, как Бог. Но истина всего лишь маркер присутствия мыслящего в бытии мысли о сущем. В истине вещь и субъект встречаются в точке сборки существенного своей сущности, а Вы наделяете истину субстантивностью и энтелехией, делаете её Умом Плотина)))))
Юрий Кузин, 11 Май, 2020 - 16:36, ссылка
О бытии не шла речь. Как и не шла речь о понятии истины, но об истине.
Если упоминается Бог, следует обратиться к Библии, в которой, в частности, сказано:
Мышление может разное представить. Истина же - вне представлений.
"Удостоверение" "выписывает" ум и домысливает указанное. Что-то представлять и знать - разное.
"Со-положенность" "творит" ум, представляя что-то не зная истины.
Истина - "продукт" ума?
5 Фома сказал Ему: Господи! не знаем, куда идешь; и как можем знать путь?
6 Иисус сказал ему: Я есмь путь и истина и жизнь...(Иоан.14:5-6)
Юрию Кузину: а где у Вас такая суперпозиция как "Я и Мы", собственно которая и определяет бытие людей на Земле.
Противопоставляя Я и Вещь как два оптических оператора, - вещь взирает на меня из своего в-себе, я впериваюсь взглядом в вещь из своего для-себя, - мы подразумеваем под "Я" весь объём субъектности, а не только persona.
Summa.
Итак, мы выяснили, что для познания Ничто́ субъект задействует как синтетическое, так и синкретичное знание, т.е. ratio и intuitio применяются параллельно, последовательно или порознь. Мы выяснили, что объективность «взгляду» придаёт со-положенность двух и более точек зрения на предмет, что представление сущего в истинном свете зависит от со-мыслия, со-чувствия, со-бытия двух оптических операторов - Я и Вещи, что в результате фокусировки, сложения ракурсов в точке пространства-времени, обе субъектности лицезреют мир сквозь линзу бинокулярного (стереоскопического) прибора. Этот прибор есть summa наблюдений в их инструментальной оправе. Кинестезивным (тактильным) мышлением мы установили локацию «объекта», уяснили, что к разуму он повёрнут поверхностью, которая соприкасается с перцепцией/апперцепцией, а к интуиции – изнанкой, требующей изнанкования, т.е. такого проникновения в «предмет», такого выворачивания существенного его сущности «швами наружу», когда замысел «закройщика» становится очевидным заказчику. Истина, таким образом, выносится в акте переноса (контр-переноса) из глубин на поверхность. Собственно истина – это сам «объект», совершивший благодаря субъекту и в его интенциональном «порыве» перенос (контр-перенос) себя из-себя субстантивно. И это изнанкование значимо для субъекта, в нём вся глубина нравственного поступка, в котором содержится ответ бытию, пожелавшему навести справки о себе. Весь же объём понятия доступен живому синтезу ratio, intuitio, persona.
Очевидны "швы". А "замысел" не очевиден.
Да не истина выносится, а форма. Истина формы была при образовании этих "швов".
А после чтения шва-формы-границы этот "объём форм" наполняется истиной читателя.
Я уже писал, что истина не есть абстракция ума, она - сам «объект», совершающий благодаря субъекту и в его интенциональном «порыве» перенос (контр-перенос) себя из-себя субстантивно.
Объектом субъекта может быть что угодно, в том числе и истина. В том числе и сам субъект, образуя рефлексию на самого себя.
Вы физикалист - видите только субъектность, расквартированную в persona, а я интуитивист, для которого "есть" две субъектности - Я и Вещи, исследующие параллельно, порознь или последовательно предмет, т.е. противоположное в единстве с его инструментальной представленностью. И, соглядатайствуя, обе эти интенциональные воли образуют истинную точку зрения на бытие/небытие - бинокулярный ракурс предмета.
0))).
.
Интуитивист - это хорошо. Главное, чтобы не во вред.
В данном случае я - "инструменталист".
"Вашу" субъектность, расквартированную в persona, определяю как "субъективную субъектность".
Тут я не понял: ваши Вещи тоже способны что-то исследовать?
Я, всё-таки, отличаю вещь от "я", тем, что
вещь внутри себя держится в границах субъектности (активность внутри вещи оказывается запертой её границами);
а "я", мало того, что явлено источником субъектности (физической активности), но ещё и может управлять ею субъективно (по своему собственному желанию).
С вами не соскучишься.
У вещей глаз нет, но есть, нынче, видеокамеры, которые ничего не видят, но "регистрируют" следы для последующего возможного "вИдения".
Но в этом направлении вашей бинокулярности выявления истины - почему нет?
Из ваших рассуждений следует, что Вещь заперта в-себе, что не ново (Кант/Сартр). Но сиюбытность уже Хайдеггером понималась как само-раскрытие бытия, его потаённости, что философ мыслил как двунаправленный процесс - от индивида к сущему, и от сущего к индивиду. Исследуя Горгия, мы писали о глаголе связке «есть» как о кванторе с двусторонним движением. Вещь не исследует субъект, у неё нет ума и сердца, но она устремлена к субъекту, «предлагает» себя ему, но выборочно, что со стороны выглядит как «плечико», которым вещь соблазняет, чтобы обмануть. Форма субъектности вещи иная, что и понятно - вещь обретается в Ничто, которое втягивает живот, чтобы пропустить вещь в дверной проём. А стереоскопия образует круг истинны, которая и есть «объект», совершивший благодаря субъекту перенос (контр-перенос) себя из-себя субстантивно. И в точке схождения "взглядов" образуется стереоскопическое зрение, т.е. истинная точка зрения.
"двунаправленный процесс - от индивида к сущему, и от сущего к индивиду" замыкается в кольцо рефлексии от сущности к сущему и от сущего к сущности.
Какой "квантор" поможет из сущего сделать сущность, и тем более из сущности вновь сотворить сущее?
"Двустороннее движение" вовсе не тождественно логическому двустороннему движению, где результат движения всегда однозначен.
"Особенно захватывает грейферный механизм, прокручивающий киноплёнку, отчего на экране возникает жизнь" - это хотели сказать?
Источник "соблазнительности вещей" давно определил гений А.С.Пушкина:
Но притворитесь! Этот взгляд
Всё может выразить так чудно!
Ах, обмануть меня не трудно!..
Я сам обманываться рад! (1826)
(Роботы умеют притворяться
но не хорошо, не глубоко...)
Как двунаправленный итератор, слева направо квантор репрезентирует бытие мысли о «мыслимом», а с права налево выслушивает предмет, озабоченный своей представленностью в уме. Следовательно, оба вектора нетождественны, как Вещь и Я, как апофатика и катафатика.
"Одним из фундаментальных компонентов STL являются итераторы. Итераторы - удобная обертка для указателей, а выполнены они как шаблоны классов. Кстати говоря, обычный указатель тоже можно считать итератором, правда, очень примитивным. Итераторы обладают массой достоинств, например таких, как автоматическое отслеживание размера типа, на который указывает итератор, или автоматизированные операции инкремента и декремента для перехода от элемента к элементу. Именно благодаря этим возможностям итераторы и являются фундаментом всей библиотеки".
Это Вы так решили объяснить реализацию сущности и образование сущности сущего?
Матрица рулит. А где понимание?
Так, значит, кинопроектор воспроизводит жизнь на экране... Ну, что ж, тогда: ДАЁШЬ КИНОПРОЕКТОРЫ!
Вы действуете как критики Спинозы и Руссо, первые, когда не знали, как оппонировать философу, указывали Баруху на шлифовку линз, в которой он якобы больше преуспел, вторые - предлагали Жану-Жаку и дальше переписывать ноты для оркестрантов, чем он зарабатывал на хлеб, отказываясь от аристократических подачек даже будучи прославленным литератором)))
Разве кинокамера и кинопроектор не составляют в паре искомый "Двунаправленный итератор"?
Да, но у природы есть и глаза, и уши, и руки... Ко-эволюция есть та кооперация Я и Вещи, о которой я уже писал)) В данном случае речь идёт о со-положенности двух идей: опредмеченной, ставшей продуктом культуры, т.е. артефактом, и чистым узрением... Обе идеи интерактивны и субстантивно принадлежат полисубъектному полисубстрату, т.е. сознанию, в котором ареопаг субъектов борется за доминирование в моём ментальном поле...
Так "случаев" сколько? Один? Два? или три?
А это который "случай"?
Больше "я" нет?
Отличные вопросы, Юрий!
Необходимым условием наличия основы и причины любого существования является неспособность небытия к самопроизвольному рождению бытия. Ничто может быть только неопределенным и вечно бесформенным, иначе это будет уже НЕ Ничто, а Нечто.
Безосновное и неопределенное, как например вода центре океана, может только течь, перетекать, колебаться из одного неопределеного состояния в другое, точно такое же. Если вода принимает какие-то формы, значит на нее действует некое основание, некий определяющий ее поведение и форму Драйвер.
Если игральные кости вместо хаотического беспорядка, начинают регулярно выдавать одну и ту же серию, например (2-3-5), через каждые, например, шесть бросков, Вы не подумаете, что за этим стоит некое Основание?
То есть, у вас основание - не источник всех идей и форм, драйверов и законов, превращающих бесформенную "глину" ("meon"/"ule") -материю в оформленные явления и объекты Сущего? А откуда же берутся идеи-драйверы-оформители?
Вот эта вера в то что ничто преодолевает свою собственную бессодержательность само по себе "в процессе самодвижения" - это красивая, но совершенно бессмсленная фраза. Но классическая философия часто грешит ими, смешивая Ничто, как не-существование (непроявленое Бытие) и Ничто как Небытие - невозможность к самостоятельному бытию без соединения с драйверами Бытия (логосами, эйдосами).
Основание тем и занято, что коррелирует собственную бессодержательность, подвергая ревизии свой status quo. Основание фундирует безосновность, но само нуждается в само-обосновании. Можно сказать, что нет ничего, кроме «зыбучего песка безнадёги», что безосновность – это единственная постоянная и универсальная величина. Талая вода сущего («продуктивная, производящая сила (natura naturans)», просочившись с поверхности к основанию («пластичной, воспринимающей основе (natura naturata)», цементирует «зыбучий песок безнадёги» в акте изнанкования. Но фундамент рушится всякий раз, когда, казалось бы, фундирование намертво скрепило антиномическую пару. Такова диалектика безосновности, где основание первоначально полагает безусловно своё собственное бытие.
Ооо! "Друг Аркадий, не говори красиво"
То, в чем нет содержания, не может ничего коррелировать. Нечем (нет содержания). У Ничего нет собственности, значт нечего и подвергать ревизии. А когда нет ничего, и никого, то невозможно определить и статус "кво" (status quo ante bellum) - "то, что было до того как".
Думайте сами, не воспроизводите бездумно красивые слова.
Собственность ничто - негация, но главное ассерция, т.е. своё "иное", что ничто носит под сердцем как плот нераздельной любви к сущему. В Абхаве Вайшешики Абсолютное небытие всякой вещи постоянно присутствует рядом с вещью, дышит ей в затылок, ступает шаг в шаг. Добавлю от себя - несущее, ничто, небытие присутствует отсутствием, т.е. таким небытийствованием, такой негацией себя-в-себе, которая в корне отлична от бытия. Не-сущее лишь по аналогии обладает предикатами сущего со знаком минус. Но в действительности речь идёт о суверенном принципе - быть, но иначе.
Конечно, небытие - условие существования бытия. Как говорил Достоевский: "Бытие начинается, когда ему угрожает небытие". В этом смысл хайдеггеровского "бытия-к-смерти" и суть возможности первородного греха. Без угрозы и постоянного взаимодействия с небытием бытие невозможно.
Но небытие при этом есть не-бытие и никогда не может быть само по себе бытием. И бытие не может быть небытием, если оно есть. Ибо когда оно "становится небытием", то его уже НЕТ. Не надо смешивать ничто и нечто, бытие и небытие, творца и аннигилятора, основание и безосновность.
Вы говорите как Горгий)))
Тем хуже для Горгия :)))
Забучий песок безнадеги без основания - ничто. Но ведь есть Нечто. И мы это нечто здесь утверждаем фактом нашего бытия, познанию и общения. Значит, если есть Нечто, то уже есть что-то кроме безнадеги и бесформнной безвидности. И это Нечто должно для своего бытия иметь Основание, согласно вашему же постулату:
Итак, есть Нечто, есть основание - и значит, безосновность не единственна и не постоянна.
если основание и то, что обосновывается им, тождественны - откуда различение? Скорее основание - промежуточная стабильность, то, что зыбко, сиюминутно, что движется в-себе, но не устоялось, не вечное и неизменное. Основание - внутренняя форма бесформенного и бессодержательного.
Но тогда вопрос, как основание может быть без идей, без формы и без содержания? Вот в чем, мой к вам вопрос.
Андрееву
Ничто хранит в амбарных книгах мысли, когда-либо вылетевшие из голов. Но вот вопрос: как вернуть депозит? Ясно, что сделать это крайне трудно)))
«Трудную проблему» сознания (как мозг обуславливает и порождает субъективный опыт) Д.Чалмерс озвучил в 1994 г. на Туссанской конференции. Тем же вопросом задавался ещё академик И.П.Павлов («каким образом материя мозга производит субъективное явление»( Павлов И.П. Полн. собр. соч. 2-е изд. Т.2. Кн.2. М.; Л.; Изд-во АН СССР, 1951. С.247), но значительно развил и расширил проблематику «мозга и психики» российский философ Д.И.Дубровский (Дубровский Д.И. Сознание, мозг, искусственный интеллект. М., 2007. С.114-163).
Действительная, а не мнимая, трудность состоит в неверном истолковании философами сознания взаимодействия физического и ментального. Физическое – то, что поставляет феномены, что заставляет работать перцепцию/апперцепцию без перерыва на обед, т.е. всё, что ни есть сознание. В более узком смысле физическое – корпускулы и волны, макро-и микромиры. На признании доминантного положения физической каузации (снизу вверх) над ментальной каузацией (сверху вниз) построена информационная модель Д.И.Дубровского, Д.Чалмерса и др., в которой психическое сведено к информации, и, следовательно, может существовать на различных носителях, в любом «железе», включая и искусственный интеллект. Ясно, что модная эта теория вредна хотя бы уже тем, что бит не сводится к психическому, поскольку не кодирует человека со всеми его язвами и миазмами, т.е. как всеобщее, универсальное, а не единичное/особенное. Даже цветок, увиденный мной на весеннем лугу, не сводится к информации, снятой с приборов учёта, закодированной и переданной вычислительной «Машиной Тьюринга». Ведь в том, как я беру, предложенное явление, как бережно или властно выхватываю объект из его слепо-глухонемого далёка, как делаю вещью, а затем, разговорив предмет, кладу в свой интенционально выпестованный ум, как, наконец, выковыриваю изюм из булки, - во всём этом нет никакого цветка. Но есть «Я сам», есть cogito ergo sum. Взгляд на цветок – жест, в котором я: 1) выбрасываю вперёд пятерню, чтобы ухватить сущее в его экзистенциальной обнажённости, взять вещь, пожелавшую показать мне своё плечико; 2) ставлю себя перед бытием к его вящему любопытству; а, чтобы вещи узрели меня во всех ракурсах, поворачиваюсь к ним и в профиль и в анфаз. Я выбрасываю себя в мир, я трансцендирую. Но есть и алаверды: вещь-в-себе становится вещью-для-меня, когда извлекает своё имманентное из бабушкиных похоронных сундуков. Выходит, Ничто вполне себе завидный жених)))
А Вам не приходило в голову - отвязать Ничто от Бытия, избавить его от комплекса младшего брата? Что если Ничто бытийствует в-себе, что сторонний наблюдатель, обретаясь в сущем, воспринимает как негацию, недостачу сущего, его отрицательное сальдо? Я как раз за такой подход, за признание суверенных прав на негативную онтологию, гносеологию и эпистемологию. Я предложил модель категории бытие-ум-небытие, в которой антиномии не противопоставляются, а со-полагаются, - разумеется в уме, который, выражаясь Вашим же сленгом, есть драйвер само-репрезентации антиномий))
Дилетанту.
Аналогия не вполне корректная - хотя лентопротяжный механизм, линзы и грейфер присутствуют и в киноаппарате и в кинопроекторе. Скорее уж стоит сравнить два кинотеатра, экрана, проектора, - тот, в котором хозяином Бог-Кинематографист, и тот, что устроен внутри интенционального сознания, так называемый внутренний экран. Я проецирую на него послание свыше, но и сам отбрасываю на плёнку образы и сюжеты, которые Бог-киномеханик демонстрирует на закрытом киносеансе "для своих".
Почему нет? Вы, наконец, определились с "регионами". Теперь стало понятным (мне), в каком регионе вас искать. Оказывается в регионе "сущностей" и в регионе "трансцендентности" (сверхсущностей).
Мне тут бы с регионами сущего и сущностей разобраться. Кинокамера и кинопроектор принадлежат региону сущего и форм. Так же как и "двунаправленный итератор".
Думаю, Богу, Ваши итераторы до лампочки. 12 Май, 2020 - 00:30,
PS.
Это не ново задолго до того, пока философы стали говорить об этом. Каменный топор - это вещь. И это есть искомое основание.
Если встать на воду ногами, то непременно булькнешь.
Однако плоский голыш, обкатанный той же водой, и явно тяжелее воды, пущенный вдоль поверхности воды, "пускает блинчики" в стремлении к рефлексии и не тонет сразу, но только после снижения скорости.
Так, в чём же "основание" "каменного топора"? Видимо, в достаточной внутренней скорости рефлексии?
Кстати, утонувший камень-блинчик, но вытащенный из воды, замыкает круг рефлексии, и делает его снова, будучи вновь пущенным и вытащенным. Этот "круг рефлексии", но совершаемый с высокой скоростью, образует новый предмет во времени.
Ну зачем основанию заливать под себя фундамент? Вы видели строителей, которые строят фундамент, а потом заливают под него основание? :))
Основание дает фундамент тому, что без него не может быть, "лишено своей "чтойности", не может сохранить свою форму и суть.
Все верно, существование-становление - это движение двух потоков-стремлений-воль: умножение порядка (возникновение) и возвращение к хаосу (распад). Ничто стремится к бесформенному равновесному небытию. Бытие-Основание - к сохранению и умножению бытия. Их взаимодействие рождает Становление-Сущее - мир объектов, где форма - от "Основы", а материя - от "ни-что", "ме-он", бесформенный субстрат.
Бытийствующий Логос, Логос Бытия или Логос, дарящий бытие вещам - это и есть Основание, о котором заявлена эта тема. Но как же про Него можно сказать:
??
Основание положено. Бытие обосновано. А принцип - это то, как основание само-себя-полагает, т.е неписанная конституция и правоприменение (constituere/regulare), некий закон, полагающий Бытию бытийствовать посредством сущего, а Ничто́ ничто́жится посредством негации. Здесь следует разъяснить смысл фразы, ранее нами употреблённой, где «основание заливает под себя фундамент, становясь тем, что оно суть – становящимся само обоснованием». Как, спросят, возможно, чтобы строители, возводящие дом, клали фундамент, а потом ещё и заливали под него основание? :)) Мол основание само есть фундамент тому, что без него не может быть, лишено своей «чтойности», не в силах сохранить свою форму и суть. Как возможно, спросят, чтобы основание не содержало ни идей, ни форм, и преодолевало собственную бессодержательность, т.е. порождало (самообосновываясь) некое представление о себе, некое идеальное, некие формы, некий цитоскелет? Это, скажут, вовсе не основание, а сущее, мир вещей, объектов с их формами, материей, становлением и разрушением. Возразим. Основание – это не технический план-регламент под строительство, по которому что-то возводится, и не идея, которая виртуальна, обретается в уме архитектора, или, что вероятнее, витает над котлованом в виде «замысла», того, что, не проклюнувшись ни на бумаге, ни в гаджете, всё же питает сущее, чтобы вспахивало и засеивало себя, произрастало, жало, обмолачивало, замешивало на дрожжах, а затем выпекало до хрустящей корочки, т.е. основание вовсе не разлито в эфире некоей мировой волей, бессознательным устремлением. Но оно, это основание, обретается в зазоре между вещью, идеей и формой, одинаково не принадлежа ни миру сущностей, ни миру существований. Оно вечное колебание самонастраивающейся струны, то, что позволяет Бытию бытийствовать, а Ничто ничтожиться. Другими словами, то, что положено в основание всего, есть безосновность, зыбучий песок безнадёги, на котором только упорство, только полагание на-себя-в-себе, только опора на скрытую субъектность и субстантивность, побуждает вещи сущноститься вопреки, а не благодаря конъюнктуре. Иначе говоря, основание одну руку протягивает утопающему, другой его топит. Оно повелевает всему, что кажет нос, рассчитывать на свои силы, выступая в роли стимула, палки с острым концом, каковой римский патриций побуждал раба к тяжелому труду. А, следовательно, основание - это начало, конец и безвременье, которые выносятся прежде сущего, поставляются перед ещё не зачатой, не выношенной и не изгнанной вещью, как свёрнутое в себе мышление, как мысль, которая не становится persona не по причине скорбного бесчувствия или косности, а в силу недоразумения.
Если основание не имеет ни идеи, ни воли, ни стремления, то каким образом оно выполняет свою роль "все-держителя", "интегратора", "творца"?
Вещь не может быть определенной вещью без формы. Форма - это идея только в проявленной форме. Идея - это вид эйдос, то есть та же форма, только в непроявленном виде. То есть, вещь - из формы (ну и бесформенной материи), а форма - из идеи, а откуда идеи? Идеи - из основания. Основание - это источник идей. Они не лежат там как "технический план-регламент", но они рождаются из основания в своей совершенной идеальной форме, чтобы затем облекаться во множество менее совершенных форм сущего.
Да, основание - это непредсказуемая предсказуемость, спонтанно рождающийся (незапланированный) план. Но оно не безосновно и не без-надежно. В нем есть и строгие законы и бесконечая свобода, стремление к бытию и уничтожение всего, что не достойно бытия, не способно к сохранению и умножению своего бытия. Оно зовет, влечет и подает шанс к бытию, и отнимает этот шанс у недостойных.
Именно, Основание - это Мысль, свернутое в себе самом (se auton) Мышление, зачаточная пружина субъектности (Аз-есмь). Оно - начало и конец, альфа и омега, оно творящее творчество Творящего Творца, которое качественно отличается от всего творения, за исключением человека, в котором Основание прорастает к Себе Самому. И в этом уникальность человека не только в животном мире, но и во всей Вселенной.
Как видите, учитель, мы совпадаем в главном. Я уже писал: если по Шеллингу «абсолютное» есть «бесконечное полагание самого себя», по Гегелю полагание есть самоутверждение духа в «существовании», то наше полагание есть со-творение миром себя из собственной безосновности, когда субъектность, зародившись на периферии (как особенное/единичное) затем необходимо встраивается в Универсум...
Лесть НЕ в каждом сердце отыщет уголок :)) Не стоит ни льстить, ни иронизировать. Можно ведь просто - общаться...
То есть, оно не без-основно. Просто его основание и основание всего мира совпадают. Но для мира - это нечто внешнее и трансцендентное, а для абсолютного - оно имманентное и свое собственное.
Или то же самое: полагание (переложение) есть утверждение основания в существование объектов и субъектов мира. То есть, они не сами себя утверждают и существуют само-стоятельно, а благодарю основанию, утверждающему (перелагающему) себя в их существование. Так вода замерзает в кубики льда не благодаря себе самой, а благодаря "переложению" пластиковой формы в их вид. Какова форма основания, таковы будут и кусочки льда: кубики, шарики, дольки или звездочки.
Мир объектов не творит себя сам без всякой основы. Он возникает на Основе и сохраняется благодаря своему соответствию Основе, как дом на фундаменте. МИр - это проявленная Основа. Основа - это Форма всех форм.
Наша личность-субъект - это периферия, это единичное и случайное. Но оно встраивается в Универсум благодаря нашей всеобщей Субъектности, которая нас роднит с тем Субъектом, который и есть Основа, о которой вы задали вопрос в начале темы. Он не единичен, не случаен, не безосоновен - Он сам своя основа и Единая основа всего существующего.
Возразят: полагание есть утверждение основания через существование. И субъекты и объекты, скажут, существуют благодаря чему-то изначально более основательному, утверждающему (перелагающему) себя посредством сущего. Следовательно, мир креативен, но не сам по себе, а благодаря трансцендентной основе, - так дом, чтобы сохранять прочность и долговечность, ставится на фундамент. Но мы задались вопросом не о функции основания, а о его существе, как вообще возможно фундирование? Является ли основание законом, дающим правило вещам: как бытийствовать/ничтожиться; или оно подзаконный акт, встроенный в более высокую юрисдикцию? Родовой признак основания – обоснование и само-обоснование в их единстве. Основание не вечно, не бесконечно, не всевластно, а есть точка сборки всего имманентного, бессубстратного, бессубъектного и всего трансцендентного, есть пеленальный столик, на который трансцендентальные способности ума кладут новорожденную вещь, проклюнувшуюся из Ничто. Основание, раз уж мы перешли на язык гражданского права, не сюзерен, навязывающий подданным повестку, а палата представителей, в которой мир обосновывается, обмениваясь прерогативами, т.е. сущее обнаруживает в себе основу, а основание удостоверяет своё присутствие в предмете, преодолевая собственную безосновность. Налицо кооперация зыбучего песка безнадёги и талой воды сущего, цементирующей рокировку в цепкий раствор. Другими словами, нет никакого основания как конвенции или некоего положения вещей - status quo ante bellum. Основание само нуждается в само-обосновании, оно в-себе проблематическое понятие Канта, ставящее собственную безосновность в центр фундирования, т.е. изыскивающее прочность в зыбучести.
Наш подход совпадает с Кантовским субъективным различением конститутивных принципов (только для эмпирики) и регулятивных (только для трансцендентального). Принцип ответственен за институции. Ясно, что для триады «бытие-ум-небытие» таким институциональным принципом становится такой трансфер, когда все три региона (бытие, небытие, пред-и-пост-сущее) совершают внутренний перенос периферии к основанию. Обосновав себя, т.е. скоррелировав существование с сущностью, регионы возвращаются, как им кажется, к началу трансфера. Тут и выясняется, что «Триада» оказалась в радикально другой суперпозиции, что «бытие-ум-небытие» вывернуто «швами наружу» [что мы называем изнанкованием]. В результате «Триада» обрела чтойность в том смысле этого слова, который вкладывал в него Аристотель («Чтойность [мы утверждаем] относительно того, смысл чего есть определение» (1030а 6). Говоря иначе, перенос доставил регионы к местопребыванию смысла, т.е. в сердцевину неконвенционального субъекта, в котором бытие и небытие «при деле». Обязанность переноса торить маршрут к существенному сущности, к основанию, где только и возможно само-обоснование. Всё, таким образом, стремится к истокам, – вещь, явление, предмет, узрение, и в то же время, основание как «зыбучий песок безнадёги», на котором ничего нельзя возвести, питается талой водой с периферии, что в итоге цементирует союз бытия-ума-небытия. Союз этот зыбок, недолговечен, дискретен. А, возникнув «здесь и теперь (im Momentanjetzt)», длится субъектом в вечность (rapid), где превращается в дело рук абсолютного субъекта. Но чаще триада разваливается прежде, чем трубы провозгласят медовый месяц: всё возвращается на круги своя, к изначальной безосновности. И число таких рокировок бесконечно.
Может ли быть законом подзаконный акт? Может. Уголовный кодекс - подзаконный акт по отношению к Конституции, и основание для уголовного права. Но в философском смысле, если мы говорим об Основе, то она либо первая и последняя, и основание себя самой, либо - не Основа с большой буквы.
Верно. Оно основание для других, как внешнее основание, и основание для себя самого, как внутреннее основание.
Будь это закон, план, идея или столик, престол, точка сборки - это не может быть переменчивым, изменяющимся, не может быть и не быть. Основание может быть только Единым, Постоянным и Вечным. Зачем сваи фундамента вгоняют так глубоко? Затем, что фундамент должен быть прочным, твердым, надежным.
Основание не считает себя безосновным :)) Но те, кто считают его безосновным и текучим, попадают в ловушку парадоксов и антиномий. И хотя они по Канту, являются свойством разума, а не реальности, их не стоит умножать без нужды. А мне кажется, вы увлекаетесь этим, "немного чересчур" :))
Истоки либо есть, и их жизнь-бытие дает и сохраняет бытие вещей и идей в той мере, в какой они стремятся к этим реальным истокам. Либо истоки зыбки, неопределенны - и тогда все стремятся непонятно к чему, и сохраняют свое бытие просто за счет создания колебательных движений и некоторого "шума" среди других непрочных "очагов возмущения" небытия. Это очень напшоминает современную постмодернистскую философию, которая, разрушив фундамент, превратилась в "шум", непонятный и неинтересный никому, кроме групки "посвященных" "заговорщиков". Вы верно говорите:
Безосновность не может родить основание. Ноль, сколько его не умножай, никогда не даст единицу, и не даст даже одну миллионную единицы. Безосновность множит безосновность. А утверждая себя как "бес-основное основание", оно уничтожает возможность поиска бытия истинного основания, и тем самым просто лишает нас бытия.
основанием для Ла-Скала служат сваи из морёного дуба. Они "играют" в отличие от бетона, который, будучи куда прочнее, убивает акустику, превращая сцену в пластиковую коробку из-под чипсов)))
Но в случае, когда оператор Бог... безосновность помноженная на силу СЛОВА оборачивается в... и далее по тексту)))
Но это прочные сваи, а не "зыбучий песок" - верно? И не просто беформенная свободно движущаяся вода. С такими "сваями" я думаю, было бы не до аккустики :))
Бог - не оператор :) Бог - это основа творящего сознания, процесса творчества и плодов творения. А вот Слово, Идея, Форма - это операторы и инструменты, которыми Бог проявляет свою "Основность". Их можно описать. А Бога можно только представить как "безосновный" (имеющий свою основу в Себе Самом) исток всех этих основ, точку схождения ("сборки") всех этих лучей.
Подведем итог. Основание есть неписанное правило, полагающее миру ощупывать себя вслепую в череде повторов, циклов, кристаллизирующих своего рода qualia, но только как для-себя-и-в-себе-бытие, т.е. как своё бессознательное, нететическое, до-логическое и до-дискурсивное мышление. Таким образом, ментальное с его каузацией сверху вниз есть чистая имманентность вещи, становящейся и субъектом и объектом латентной само-рефлексии, вещи, наделённой правом «взгляда» и на способ своего бытия и на рефлексию со стороны «Я», внеположенной вещи субъектности, но возомнившей себя её душеприказчиком перед всеобщим. Таким образом, субъектность, выделенную бытием из сущего, вещь воспринимает как своё «иное», которое a priori не совпадает с само-рефлексией вещи, заявляющей право на субъектность, а, следовательно, и каузацию снизу вверх. Этот ропот вещей и составляет своеобразие момента, обнаруживающего в сущем его внутреннюю (негативную) и внешнюю (позитивную) субъектность. Векторы обеих субъектностей, двигаясь изнутри (от вещей) и снаружи (к вещам), пересекаются в точке бифуркации, которая лежит в уме и сердце неконвенционального субъекта. Он и обосновывает в итоге Универсум и своё бытие в нём, а, став абсолютным субъектом в далёкой перспективе, сам полагет правило вещам, будучи Творцом для аборигенов.
Верно! Основание ЕСТЬ, и все, что есть, существует за счет своего соответствия принципам, законам и воле Основания. Мир - это многообразные формы эйдосов (видов) единой Идеи-Логоса-Бога. Сознание человека - это Сам Логос, проявленный в мире и "ощупывающий" Сам Себя, нащупывающий путь к себе.
Гереаклит: Душа - это Логос, к себе прорастающий.
"Записки врача" А. Иванченко:
Очень хорошая иллюстрация этого встречного движения Субъекта и субъекта дал Микеланджело:
Человек, как образ и подобие ("зеркало") Бога, тоже обосновывает Бытие мира, человека и всех вещей. Только не надо забывать, что он это осуществляет не в силу своей собственной основы, а за счет подобия его основы Единой Основе.
Судя по картинкам Вы исчерпали порох))) Ясно, что ничего нет без основания (Nihil est sine ratione). Но «на чем основывается положение об основании? В чем само положение об основании имеет свое основание?», - спрашивает Хайдеггер. Ясно, что сущему что-то предпослано. Но что именно предпослано, кем/чем предпослано и на кокой срок? Есть ли у основания субстрат? И на самом ли деле оно предельное?
Как в таких случаюх говорил Рабинович: "Не дождетесь" :))
Давайте с цитатми в руках пробежимся по его следам:
Можете ли на свой вопрос:
ответить цитатами Хайдеггера или пересказом ЕГО мнения?
Ну что ж, молчание... Начну я:
Итак, "рацио", без которого "ничего бы не стояло" - это и "основание" и "разум".
А теперь, еще два значения - основания -"рацио" - это причина и бытие.
Попробуем сложить все вместе: Ничего не существует без основания, без причины, без бытия - без разума. Вот вам ответ на первый вопрос:
Это бытие, причинность, разум. Можно спросить: это разные "субстраты"? Как вам кажется?
Как элемент юрисдикции, конституция, закон или подзаконный акт (constituere/regulare), основание полагает Сущему бытийствовать, а Ничто́ ничто́жится. Этот принцип задаёт меру сущему относительно его бытия, а не-сущему – относительно его небытия. Сущее исчислено (Durchrechnung), у не-сущего отрицательное сальдо, т.е. в-себе Ничто́ знает о какой недостаче идёт речь. Обе бухгалтерии размещены на одном этаже. Основание инвариантно, т.е. неизменно и независимо от динамики сущего, но в-себе оно флуктуирует. Ведь опора сама опирается на твердь. Так основание шунтирует свои сосуды, чтобы тромбы не закупорили кровоток. То, что едино, неизменно, одно, содержит целую армию гастарбайтеров. Но внутренняя кухня основания заперта на замок как вещь в себе Канта
Продолжим наши штудии:
Итак, рацио - это калькуляция, расчет, учет и отчет.
Ну вот, теперь "рацио"-основание - это трансцендентальное, за-предельное, выходящее за границы того, что существует.
А вот еще круче, рацио - это "я" субъекта, "несомненный для себя самого субъект" - то, с чего начинается и наше бытие в мире и наше познание мира - "аз есмь". И именно так называет себя Господь Бог: "Имя мое АзЕсмь" (Исх. 3:14)
Дальше больше: рацио-основание - это Универсальный Принцип, задающий меру и требующий отчета у всего стремящегося к бытию. Несоблюдающий Принцип, не соответствующий ему, не получает "зачет" и извергается из бытия.
И наконец, самым предельным в этой цепочке появляется Сумма всех основ и совокупность Разума - Бог, который есть "Лингва рационалис" - Язык разума. Число основания, с помощью которого Бог считает, мыслит и превращает свои мысли-идеи в объекты бытия. Вот это Мышление Бога и есть предельное Основание Бытия и Сущего.
Это вопрос несерьезный. Если у этого оснвания есть запредельные, сверхбытийные, супербожественные основания, то у них без сомнения должны быть свои основания, и так бесконечность, а вывод предельных оснований нет. А если нет предельных, то и никаких нет. Но вот тут и ответ на главный вопрос:
Основание наличия основания в том, что "Без основания нет ничего". Но ведь оно ЕСТЬ. Есть Вселенная, есть мир, есть мы. А раз есть Нечто, то значит есть и Основание.
Основание имеет свое основание в невозможности наличия бытия без него. Бытие есть доказательство наличия основания. Основание - это рациональный, постоянный, предсказуемый принцип разума и бытия, благодаря которому "стало быть все,что стало быть".
Ясно, что имманентное ставится на фундамент трансцендентного. Но мы уже писали об условном характере трансцендентальной демаркации. Оставим в покое прорехи в границе, отделяющей сущее от сущности, и зададимся вопросом: как вообще возможно фундирование, т.е что лежит в основе основания?
Андрееву
Физическое – то, что поставляет феномены, что заставляет работать перцепцию-апперцепцию без перерыва на обед, т.е. всё, что ни есть сознание. В более узком смысле физическое – корпускулы и волны, макро-и миркомиры. Ясно, что ментальное не редуцируемо к физическому. Но где кукует основание? Очевидно, оно в зазоре - физического и психического. То, что разум различает как бессубстратную субстанцию детерминизма-индетерминизма.
Я думаю это достаточно: бессубстратную субстанцию детерминизма. Можно добавить: субстанцию детерменизма-интеграции-бытия-мышления.
Юрий Кузин, 16 Май, 2020 - 17:01, ссылка
Интересно услышать от Вас конструктивные взгляды по вопросу структуризации «оснований». Например, является ли само его рассмотрение результатом анализа соответствий «сущего» и «сущности». Насколько соответствие состояний «сущего» и «сущностей» зависимо: от «несущего» (несет собою в-себе и на-себе содержание соответствий) и, от «не сущего» (т.е. насколько оно не является «сущим» по определению его смыслового и значимого содержания)? [Двойное вопрошание о «сущем»: (1) по отношению к «сущности» (фюсис); и, (2) по отношению к самому себе в своих различиях (усия)]. Мне показалось Вами эти оттенки «сущего», по отношению к «сущности» и к самому «сущему» не были Вами описаны. [Внешне «гомеометрический» ответ о двойном вопрошании напоминает созвездие Ориона] Помимо искомой сути «соответствий», описываемых корреляцией: {«сравнение - <сопоставление» ↔ «сопряжение> - соединение»}, имеются ещё вопросы, ответы на которые позволяют формировать и само осознание действительной реальности. Так как (1) основание = субстанция для причинного детерминизма; и (2) основание = опора, фундамент, почва для произрастания деятельных преобразований; и (3) <непрерывно ↔ дискретная> ось = для описания состояний соответствий во время становления «представлений» о содержании развивающегося «предмета», «сущности // сущего», что рассматривается как “коренная связь”, “коренное единство”. И, как следствие, «основание» оказывается единением значений состояний в виде фрагментов “коренной связи”, что осуществляется на принципах соответствий: {«феноменального - <ноуменального» ↔ «едино-сущего> - органически-целого»} представлений. В итоге основание оказывается (4) принципом единства [«семя (1) + корень (2)» = «органом»] что порождает двусмысленность в существе всей философии. Единение {«языковых - <логических» ↔ «математических> - предельных»} различий обуславливает нахождение релевантных смысловых соответствий. В свою очередь смысловое соответствие обуславливается содержательной определенностью {«совмещенных - <соединенных» ↔ «сцепленных> - слитых»} смысловых значений описывающих состояния <сущности ↔ сущего>. Выходит, что смысловое соответствие соединенных «понятиями – категориями» состояний <сущности ↔ сущего> в древних учениях и проговаривалось «квадратурой круга».
Хотелось бы услышать Ваш вариант описания состояний соответствия конструктивных [гомеометрических] факторов для оснований формируемых «сущим» объясняющих и описывающих содержание «сущности». Например, мною они проговариваемы детерминически как: {«непосредственное - <достаточное» ↔ «неопределенное> - доминантное»} взаимообусловленные основания. Подсказка ответа на эти вопросы о смысловом содержании оттенков «основания» имеется у М. Хайдеггера, - там, где он рассматривает аспекты «крюптейн», - утаивание и «алетейа», - не утаенная истина [сообщающих о спрятавшейся (непосредственно не видимой) основе знаний о «сущности»; т.е. сообщает о не видимом и неосознаваемом знании собственной сути «сущего»]. Знание достигаемое во время интеллектуальной охоты за сутью ситуативно становящейся «сущности» познаваемой посредством понятия “фюсис” = владычествование сущего в целом требует пристального внимания к метафизическому осмыслению его содержания. [см. М. Хайдеггер «Основные понятия метафизики»].
Со своей стороны предложу логически описываемые отношения различных предельных значений «сущего» и «сущности» рассматривать в виде «соответствий» описываемых (инвариантно / инверсионно), (аверсно / реверсно), (фокусно / ракурсно), (иерархически / релевантно). Почему спрашиваю Вас? Постольку - поскольку эти исследования небыли завершены греками: ни Пифагором, ни Платоном, ни Аристотелем, ни др. мыслителями современности. Мне показалось, что внятные ответы давали только египтяне. И эту интеллектуальную деятельность [несмотря на пробелы в ней] все-таки необходимо сегодня выполнить, прежде всего, философски, - раз Вы её затронули в своих комментариях. Иначе незачем взывать к незавершенному представлению о «сущности» отображаемому возможностями «сущего». И, ещё потому, что на вопросах осознания ролевых смысловых значений оснований для определенностей <б ↔ с> сущности “зависла” вся европейская культура сегодняшней цивилизации. Мне интересен Ваш взгляд, как мыслителя на этот круг вопросов, в том числе насколько можно опираться в их решении на возможности «трофических нервов». С уважением Сергей Семёнов.
Principium rationis. Как элемент юрисдикции, конституция, закон или подзаконный акт (constituere/regulare), основание полагает Сущему бытийствовать, а Ничто́ ничто́жится. Основание инвариантно, т.е. неизменно и независимо от динамики сущего, но в-себе оно флуктуирует. По этой причине истина об основании, Алетейя (др.-греч. ἀλήθεια), т.е. правдивость, несокрытость, базируется на для-себя-бытии, т.е. на опыте, в то время как внутреннюю форму основания усматривает интуиция. Истина об основании не возможна «вся». Нет основоположения, которое бы исчерпало все предикаты. Нам дана явленность неявленного, к которой наш разум не причастен. А, приняв за чистую монету несокрытость, мы имеем дело с безосновной бездной (Ab-grund), которая бессодержательна и бессубстратна как сущее, брошенное на разделочный стол мясника без сертификата соответствия, - поди разберись филейная это часть или антрекот. Здесь и возникают сложности: что трансцендирует из сущего, что выходит за его границы, чтобы стать сущностью, существенным сущности? Сущность, скажут, есть внутренняя форма вещей, их эйдос, указывающий, что есть вещи, почему и на каком основании они бытийствует так, а не иначе. Всё так. И не так. Основание взбадривает вещи и смыслы. Повелевает всему, что кажет нос, рассчитывать на себя, выступая в роли стимула, палки с острым концом, каковой римский патриций побуждал раба к тяжелому труду. А, следовательно, основание – есть начало, конец и безвременье, которые выносятся прежде сущего, поставляются перед ещё не зачатой, не выношенной и не изгнанной вещью, как свёрнутое в себе мышление, как мысль, которая не становится persona не по причине скорбного бесчувствия или косности, а в силу недоразумения. Но основание не конвенция - status quo ante bellum. Оно само нуждается в основоположении. Оно проблематическое понятие Канта, преодолевающее собственную безосновность в процессе само-движения.
Основание - это альфа и омега, начало и конец, причина и цель, и все это - мысль, идея, свернутое в точечную сингулярность всеобщее мышление, которая соответствует и тому, что называется Логос-Слово ("В начале бе Слово... и Бог был Логос.), и то что называется Бог-Яхве ("Имя Мое 'АзЕсмь'). То есть основание - это мысль, Логос, я-есмь, которое не воспринимается как персона только в силу недо-разумения разумеющих.
Как только мы поймем, что, как сказал Тютчев:
Не то, что мните вы, природа:
Не слепок, не бездушный лик –
В ней есть душа, в ней есть свобода,
В ней есть любовь, в ней есть язык..
Как только мы поймем, что Материя - это Мать, живая и животворящая, что Бог - это не просто Дух (сила влечения, интенция), не просто Закон (Порядок, логос, космос) - а Отец, наш родной отец нашего сознания - то сразу в этот момент мы обретем "новое небо и новую землю", новое представление о Боге, о мире и человеке. Но это не просто слова, которые можно понять и частично усвоить, а великое таинство, доступное только избранным, которые готовы реально отдать свою жизнь ради причастия к Нему. Его надо заслужить и смиренно принять и далее верно исполнять то, что эта Персона (Отец и Мать) будет просить нас исполнить.
Но пока мы, в силу "недоразумения", не видим в Основании Персону, а ищем первоэлемент, атом, бозон, квант, чтобы с помощью отмычки "схватить Бога за бороду" и превратить Его в электростанцию, фабрику исполнения наших туповатых примитивных желаний - нам не видать, ни исцеления, ни причастия, ни общения "лицом к лицу" с Основанием-Богом-Личностью. И кстати, нам не найти ответа на вопрос "что такое основание?". Этот ответ находит не расудок-разум, а бытие-дазайн человека: "возлюби Бога всем разумом, всею душою и всею крепостию твоею". Как вы думаете, что такое "крепость"?
Уточним. В евангелие от Луки (Лк. 10:27) сказано: «возлюби Господа Бога твоего всем сердцем твоим, и всею душею твоею, и всею крепостию твоею…»
Крепость - это бытие мысли, полагающей себе правило несмотря на всеобщую дислексию)))
Адепты Бытия и Ничто спорят о прерогативах. Комплекс младшего брата толкает приверженцев негативной онтологии к более агрессивной риторике. Ничто, следуя их логике, ничтожится в-себе, что наблюдатель, обретающийся в физическом мире, воспринимает как недостачу сущего, его отрицательное сальдо. Ясно, что эмпирик не признаёт негативной гносеологии и эпистемологии, в рамках которых антиномии, помещённые нами под свод категории бытие-ум-небытие, не противопоставлены, а со-положены. Вне такого категориального синтеза тождество и различение (как инструменты познания) мало пригодны. Как «бытие (Sein)», не будучи «сущим (Seiendes)», т.е. тем или этим предметно-чувственного мира, не исчерпывается вычитанием эмпирических событий, так и Ничто, не будучи не-сущим, т.е. суммой негаций, не стачивается до огрызка карандаша. Но всё ещё открыт вопрос об ассерции, которую, как своё «иное», Ничто́ носит под сердцем.
Уточнять, так уточнять: во первых ваш стих не из Луки, а из Матфея. Сравните оба и обратите внимание, насколько глубока была антропология того времени, и насколько мы утратили даже способность понимать, о чем речь:
Для нас это просто перечень синонимов, означающих примерно одно и то же - всеми силами психики. Но у древних это не так. Надо любить всей душой - то есть всеми чувствами (всей психикой), всем разумением - всеми мыслями, всем сознанием (у вас это "бытие мысли"), далее всем сердцем, всей сердцевиной своей личности, своим "я", а еще и всей крепостью (исхус). То есть, еще чемто кроме чувств, мыслей и личности. Что же это может быть? На том же ресурсе есть греческий оригинал с переводом каждого слова:
ἰσχύς - сила, мощь, крепость, могущество - то есть всей совокупностью движущих сил, всеми своими влечениями. Это не просто бытие мысли, это вся совокупность бытийных сил.
Поэтому перевод звучит примерно так: "возлюби Бога не только всеми чувствами и мыслями, но всей глубиной своей личности и своего бытия."
Крепость - упорство стоять в бытии. Основание – донжон, за стенами которого бытие и небытие пережидают осаду. Как субстанция детерминизма и индетерминизма основание служит источником определённости. При этом оно не «есть» ни вещь, ни явление, ни представление, ни потенция, ни их взаимопереход. Но основание воодушевляет, возбуждает в вещах решимость и мужество «быть». Опираясь на неприкаянность вещей, оно выходит из-за кулис, когда публика, устав от ожиданий, требует Годо на сцену. Осаждающих крепость тьма. Можно даже сказать, что нет ничего, кроме «зыбучего песка безнадёги», в котором увязают сущее, не-сущее и субъект, и что неопределённость – постоянна и универсальна. Талая вода сущего («продуктивная, производящая сила (natura naturans)», просочившись с поверхности вещей к их основанию («пластичной, воспринимающей основе (natura naturata)», цементирует раствор. Но фундамент трещит по швам всякий раз, когда, казалось бы, фундирование намертво скрепило само себя. Такова диалектика безосновности, где основание первоначально полагает безусловно своё собственное бытие, чтобы тут-же отречься от него, пустившись во все тяжкие.
Очень близко. Горячо :))) Но есть несколько нюансов.
Надо различать утопающих в воде от воды, в которой они тонут, верно? Так что, сущее и субъект тонут в зыбучем песке не-сущего.
Наверное, немного наоборот: "вода" производящей силы поднимается вверх от твердого основания к "зыбучей" поверхности вещей (точнее их субстрата, «пластичной, воспринимающей основе (natura naturata)») и там застывает и цементирует их поверхность, рождая формы из бесформенности, сущее из не-сущего.
Основание, способное отречься от своего стремления к бытию, не достойно имени Основания. Вещи, в которых проявляется прекрасное основание - это они отрекаются от своего совершенства и падают под давлением "зыбучего песка". Мы это видим в своем уме: вот кажется уже дошел до сияния Истины, почувствовал ее дыхание, даже начал осознавать и действовать в соответствии с ней, "и вдруг ба-бах, ужасно, ужжжассно стало все". Но мы-то с вами знаем, что дело не в Воле Основания, а в нашей собственной воле, которая "полагает безусловно своё собственное бытие, чтобы тут-же отречься от него, пустившись во все тяжкие".
Последняя редакция категорий)))
Не-сущее «есть» отсутствие сущего, не-сущего и их субстантивного единства (т.е."обоюдного" по Горгию) как в виде вещи, явления, предмета, так и в форме ума, удостоверяющего недостачу, что кажется абсурдным, но становится истинно-сущим в акте со-положения антиномий, где ум, сверкнувший пятками, вновь принят на постой. Не-бытие «есть» уход бытия в-себя, в не-явленность, вплоть до действительной негации, когда имеет место непредставленность предмета себе ни субстантивно, ни феноменально, ни в экзистенциальной подоплёке, что может быть следствием как запертого в-себе априоризма, так и парадигматической инфляции. Ничто «не есть» субстанция небытия, не-сущего, инобытия. Ничто есть «сознание» своего Ничто.
Хорошая триада. Ещё рефлексия субстанции (необходимость). Две рефлексии создают опору друг-на-друга. Субстанция непрерывна, а две рефлексии имеют границу - дискрет, разрывающий две непрерывности.
Инвариа́нт — термин, используемый в математике и физике, а также в программировании, обозначает нечто неизменяемое.
4) инверсионность (инверсия означает поворот на 180 градусов)
РЕЛЕВА́НТНЫЙ -ая, -ое; -тен, -тна, -тно. [англ. relevant - существенный] Лингв. Способный служить для различения языковых единиц. Р-ые признаки. Р-ая оппозиция
С "иерархически / релевантно" непонятно. Иерархична пирамида. В пирамиде каждый уровень (плоскость) имеет только "плоскостные связи" - они, что ли, - "релевантны"? По мне так более подходит "анархия" или беспорядок, "хаос".
Спасибо.
Но разве опора сама не нуждается в тверди, не коррелирует безосновность, не ревизует status quo, не шунтируя сосуды, чтобы тромбы не закупоривали кровоток? То, что едино, неизменно, одно, содержит целую армию гастарбайтеров. Но внутренняя кухня основания заперта на замок как вещь в себе Канта, и нет основоположения, исчерпывающего предикаты основания. По сути, речь идёт о безосновной бездне (Ab-grund), которая бессодержательна, бессубстратна как сущее, брошенное на разделочный стол мясника без сертификата соответствия, - поди разберись филейная это часть или антрекот.
Включите кинопроектор, и на экране бездны возникнет жизнь. Или пока ещё её копия.
Экран нужен, однако.
У бездны своё кино. Но вот как попасть на закрытый киносеанс?
а) записаться в закрытый клуб
б) подглядеть
в) просто войти
:)))
.
Дилетант, 18 Май, 2020 - 08:59, ссылка
Изложу Виктору Борисовичу некоторые соображения о преобразованиях состояний основания.
По поводу: - 4) инверсионность (инверсия означает поворот на 180 градусов)
– Инверсионность предполагает не только инвариантное сравнение «вывернутых» (на 180 градусов) состояний соответствия в виде значений «а» и «b», сообщающих об определенности «сущего» или «сущности». Имеет место ещё и рассмотрение сопоставлений “вывернутых” состояний [«а» (–/+) «b»], а также – выявление значений соответствия <для> состояний сопоставимых отношений между собою, что отображается уравнениями типа (а / b), (b / а). Вот это инверсионно “вывернутое” представление о подобии «сущего» по отношению к «сущему» и проговаривается виде апострофа (’) в уравнениях, указывающих на соответствия типа сопоставимости [«то» ’ «что»]. Рассмотрение инверсионно-реверсно сопоставляемых состояний в содержании «сущего/сущностного» рассматривается как совместная сопрягаемость смысловых значений, что выглядит «аверсно» как [(а – b) + (а / b)], а в реверсном режиме – как [(а / b) + (а – b)]. «Аверсно / реверсное» единение позволяет описывать смысловую и формальную определенность рассматриваемой вещи, осознаваемой в виде «сущности» и/или «сущего».
Далее, «аверсно / ревесные» и «инвариантно / инверсионные» отношения смысловых и формальных построений в представлениях о состояниях соответствия сущности и сущего позволяют вести речь о фокусном охвате смысловой определенности у «существующей существенно вещи» в виде уравнения: {[(а – b) ↔ (а / b)] ҉ {[(а / b) ↔ (а – b)]}. Этот фокусный охват становится собранным целостно в виде «идейного» единства благодаря осевым ракурсным представлениям, соответствующим инверсионной “вывернутости”.
По поводу: "иерархически / релевантного" непонятно.
Двусмысленность в существе всей философии может быть различаема посредством <синтезно // связной> параметризации (1) феноменально-масштабных и (2) ноуменально-мерных (3) смешанных и (4) соединяемых изображений, – отражающих взаимодействия объектов действительности в виде логических и математических знаково-символьных соответствий, сообщающих о состояниях «сущности ↔ сущего». Математики предельные циклические и пульсирующие состояния единства <непрерывных ↔ дискретных> мер, предусматривающих каузально-числовое отображение степеней упорядоченности, структурируют как соответствия: «спиралеобразно ↔ радиально» в виде <логических ↔ математических> знаков и символов, описывающих явления: {«контурности - <кластерности» ↔ «корреляционности> - координатности»}.
По поводу: В пирамиде каждый уровень (плоскость) имеет только "плоскостные связи" - они, что ли, - "релевантны"?
При пояснении этого Вашего вопрошания необходимо сказать, что «иерархия идей» Платона, в её полном уровневом виде, рассматривается как весь ряд сопоставлений, показываемый с помощью {«уровневой - <межуровневой» ↔ «внутри-уровневой> - над-уровневой»} определенности для релевантно-реверсной связи, отображающей развитие циклически-пульсирующих форм жизни, в свою очередь, опирающихся на «адаптационные (существование) ↔ иннервационные (бытие)» преобразования вещей, описываемых по методологии (Вл. Соловьева): {«существенного - <существования» ↔ «сущего> - сущности»}. Факторы уровневой иерархической определенности «сущего» проговариваются с точки зрения состояний существенной оси зависимых смысловых значений «сущности», показываемых “вывернутостью” инвариантно-инверсионных смыслов: «материя // форма», «объект // субъект», «внешне // внутреннее», «движение // взаимодействие». Пифагор для простоты обозначал апострофами иерархическую определенность lim «мерно – масштабных», «долевых – частичных» значений <бытия ↔ существования>, и под этими апострофами он подразумевал соотносящиеся соответствия уровневых значений «сущего» и «сущности».
Предложенное мною конструктивное рассмотрение отношения различно обусловленных значений «сущего» и «сущности» – в виде «идейно» представленных и факторно характеризуемых lim «состояний ↔ соответствий» для смысловых причинных определенностей и зависимостей, логически описываемых с помощью корреляции: {«(инвариантность / инверсионность) - <(аверсность / реверсность)» ↔ «(фокусность / ракурсность)> - (иерархичность / релевантность)»}, – конечно же, претендует на полное освещение становящихся состояний реальной действительности. Именно поэтому выше я Вас и Юрия Кузина спрашивал – имеются ли в этом сомнения? И ожидал конструктивно-содержательных предложений. Но увидел пока только сомнения, а не предложения.
По поводу: РЕЛЕВА́НТНЫЙ -ая, -ое; -тен, -тна, -тно. [англ. relevant - существенный] Лингв. Способный служить для различения языковых единиц.
Смысловое содержание этих определенностей, с одной стороны, выявляется с помощью релевантно описываемых соответствий: {«сравнение - <сопоставление» ↔ «сопряжение> - соединение»}, а с другой – с помощью состояний, обеспечивающих взаимодействия уровневых соответствий: {«совмещение - <соединение» ↔ «сцепление> - слияние»}. Речь идет о существенном «дискретно – непрерывном» изображении релевантных представлений единения различных единиц: языковых, логических, математических, lim определяемых информационных, содержание которых подразумевает общее видение осевых соответствий для различно определяемых смысловых значений в состояниях сущности, формируемых синтезными (центральной точкой, ⅄) или связными (окружностью, Ⓨ)» приемами. Если проговаривать со стороны органического строения, то становится очевидным, что релевантность затрагивает рассмотрение образно-логических (алфавитно – математических) представлений со стороны отношения «тела // организма» ≡ «функций // процессов».
С уважением Сергей Семёнов.
"Смысловое содержание" - имеет смысл это содержание для достижения цели или не имеет. Вот и весь "смысл".
А то, что "существенность" вытекает из отношения противоположностей - это, вроде бы давно применяется на практике.
Непонятно, почему Вы противопоставили иерархичность и существенность. Иерархичность весьма существенна.
На одном уровне иерархии (пирамиды) существенны связи (отношения) именно этого уровня, т.н. "горизонтальные связи".
На другом уровне иерархии существенны связи, присущие именно этому уровню.
Но существенны и вертикальные связи одного уровня иерархии с соседними уровнями иерархии.
Именно совокупность горизонтальных (существенных) связей и вертикальных (существенных) связей и создаёт существо "пирамидальности" иерархии.
Что противоположить иерархии: для этого надо устранить существенность горизонтальных связей и существенность вертикальных связей.
Даже достаточно устранить только одну существенность: горизонтальную или вертикальную - и иерархичность исчезнет.
Тут важен вопрос о происхождении именно "пирамидальности" иерархии.
Известно, что пирамиды бывают "низкие", "уплощённые", а бывают - "высокие", "вертикальные".
Какая пирамидальность иерархии будет оптимальной?
Основание пребывает в зазоре между сущим и сущностью, оно не субстантивно, оно стимул бытийствовать/ничтожиться. «Бытие-ум-небытие», фундирует, проверяет себя на прочность. Фундамент необходим для уравновешивания антиномий. Само-обоснование осуществляется в акте переноса и контр-переноса (от англ. transference, нем. Übertragung) существенного в несущественное, внутреннего во внешнее, такого само-движения, когда понятие о триедином выворачивает себя наружу, обнажает под покровом – покрой. Перенос (Контр-перенос) - такое само-обнажение, когда вещь, стремясь поумнеть, уясняет как она скроена. Перенос есть переход, которому предпослано сознание перехода, когда форма, гипостазирующая порыв к существенному сущности, структурирует волевой акт, выбрасывающий вещь, явление, предмет из узилища пред-и-пост-сущего. Во что? В бытие/небытие, превращающие решимость в поступок, т.е. в содержательно наполненную форму. Переносу предпослан вопрос, заданный вещи бытием: что есть ты? И, припав к основанию, обосновав себя, вещь, явление, предмет с одной стороны привносят что-то своё, что питает основание талой водой сущего, не позволяя закостенеть и затвердеть животворящему в нём началу, с другой – выносят на поверхность в акте контр-переноса ответ на заданный вопрос: я то, что бытийствует/ничтожится. Результатом контр-переноса, таким образом, становится [чтойность/за-ничтойность] как само-сознание, пожелавших навести о себе справки бытия/небытия.
Сергею Семёнову
Разве? Скорее уж основание пребывает в зазоре между сущим и сущностью, оно не субстантивно, оно стимул бытийствовать/ничтожиться?
Но вещь прежде опирается на себя, она самостийна, в противном случае грош цена её суверенности. Что представляет из себя фундирование как таковое? Безнадёга, латающая свою бессодержательность. Само-обоснование как основоположение.
т.е. ваше основание трещит по швам? Допустим. Но по какой причине? И что обеспечивает непрерывность, матричность? А что вторгается с ножницами, чтобы вырезать поломанные гены? Что/кто описывает Ваши соответствия - чего и чему?
Юрий Кузин, 18 Май, 2020 - 09:43, ссылка
Ответ на вопрошания Юрия Кузина. основание = субстанция? ...
Основание причинного (ноуменального) видения действительности рассматривается философами в виде её субстанции, в виде субстанционального вращения, в виде «двояко-выпуклой» вывернутости «causa sui ↔ causa finalis» ↔ «вложённости входимости»). Для осознания содержания этих причинных значений надо рассмотреть состояния соответствий для зависимых значений каузальной определенности «бытия (ноумен) // существования (феномен)» как «сущности», так и её как «сущего».
По поводу: что есть основание «бытие»(-я) или «существование»(-я)?... вещь прежде опирается на себя, она самостийна,… Безнадёга, латающая свою бессодержательность. Само-обоснование как основоположение.
Какое основание организует единство <б ↔ с> «семени (ноумена) ↔ корня (феномена)», сообщающее либо о «сущности», либо о «сущем» или об их совместных состояниях? Что содержит и обосновывает преобразования в существенной сути основания, при этом видоизменяя родовые состояния оснований и выявляя то, сколько же значений зависимых состояний формируется линейно-причинными отношениями и связями? Кто кого содержит в качестве основания [сущее /или/ сущность] и при каких обстоятельствах и жизненно-структурных режимах это становится возможным? То есть как можно отобразить {«существенное - <существование» ↔ «сущего> - сущности»}, формирующее различные аспекты состояний основания(-ний) для единения феноменальных и ноуменальных представлений о “несущем”, рассмотрение которого даёт возможность ракурсного видения о ношении “на-себе” и “в-себе” <существующей ↔ сущности>? А также посредством каких именно представлений о “не-сущем” – содержащем “собою-себя-самое” в своих аспектных различиях <существенно ↔ сущих> состояний, рассматриваемых модусно и атрибутивно, становится возможным отобразить прерывистые и дискретные состояния «сущности – сущего», описывающие существенно-осевые детерминантные аспекты?
По поводу: основание, будучи = опорой, фундаментом, почвой для произрастания деятельных преобразований;
Можно сказать, что <сущность ↔ сущего>, благодаря рассмотрению состояний ракурсных значений основания, – во-первых, позволяет говорить о <существующей-сущности> в виде дискретных предельных (lim) представлений существования и, во-вторых, даёт возможность рассуждать о целостно осознаваемом основании как о непрерывном ортогональном видении бытия едино-сущих, органически-целостных значений <становящегося ↔ строения> состояний «сущего сущности». А о <существенно-сущем> видении основания (состояний основания) <сущность ↔ сущего> позволяет говорить как о выражении единения в виде сопряжения его состояний <б ↔ с>, что можно изобразить {«феноменально - <ноуменально» ↔ «едино-сущностно> - органически-целостно»}. Такое <существенно-сущее> видение основания проговаривается в следующей смысловой определенности. Феноменальное видение <сравнений ↔ сопоставлений> рассматривается со стороны <меры ↔ масштаба>, что обозначается соответствующими интегральными символами (⟅, ⟆). Ноуменальное видение <сопоставлений ↔ сопряжений> рассматривает соответствия состояний <сущего ↔ сущности> приемами осознания значений <вглубь ↔ вширь>.
А органически-целое <совмещение ↔ слияние> рассматривается со стороны <циклически ↔ пульсирующих>, причинно воспринимаемых, по степени организуемости, форм жизни, показываемых в виде субстанционального вращения оснований, которые преобразуют дискретное в непрерывное. Это <совмещение ↔ слияние> проговаривается как «импульс жизни», то есть вхождение духа в материю наблюдается конденсирующимся во взаимодействиях её собственных {«элементов - <компонентов» ↔ «звеньев> - цепей»} и формируемых с их помощью состояний энергетически-информационных сетей. Эта конденсация символьно отображается в виде апострофа (’ или «гена»), подразумевающего единение сфер <б ↔ с> <сущего ↔ сущности>, которые организуют циклическое пульсирование, образуемое взаимодействием <причины причины ↔ причины в причине>, <привходящей ↔ преходящей> причин.
По поводу: ваше основание трещит по швам? Допустим. Но по какой причине? …
Основание не трещит по швам, а «сформировано из своих составляющих»: «долевых // частичных» «синтезно // связных» {«элементов - <компонентов» ↔ «звеньев> - цепей»}, имеющих между собою “швы” – формируемые неопределенными протяженностями «движений // взаимодействий», определяющих lim параметры взаимно обоснованных состояний сфер «бытия // существования» «сущих // сущностей». Составляющие для едино-сущностного (f - функциональные) и для органически-целостного строения (π - процессуальные) «построения» опосредованно определяют взаимно-зависимые соответствия состояний основания(-ий). Состояния основания рассматриваются мною как:
(1) субстанция (причинные состояния);
(2) опора, фундамент, почва (для формирования деятельности причин);
(3) становление <непрерывно ↔ дискретных> осей, позволяющих посредством релевантных смысловых подходов описывать структурно-сборочные становящиеся состояния уровневых соответствий <б ↔ с> с применением фундирования двойственной неопределенности <движения (непрерывное) ↔ взаимодействия (дискретное)>… [Движение соответствует зависимости(-тям) его собственных состояний. Взаимодействие соответствует собственным состояниям зависимостей.]
(4) Факторы спирально-осевого единения «синтезно-связных» lim причинно формируемых состояний основания, обслуживающие релевантные соответствия осевых зависимостей «сущего – сущности», отображающих {«контурно - <кластерные» ↔ «корреляционно> - координатные»} обусловленности, рассматриваются мною с помощью понятий единства <семени ↔ корня>, что позволяет вести речь о «процессуально-функциональном» становящемся строении едино-сущей органически-целостной сущности.
Состояние существенного основания позволяет рассматривать себя самоё как со стороны состояний существования, так и со стороны состояний бытия сущности, которые расположены в “зазоре” между (1) {«ноуменоменальными» – «феноменальными»} и (2) {«едино-сущностными» – «органически-целостными} состояниями сущего, совместно описывающими “зазор” между (3) сферами [«существования» и «бытия»], в пределах которого происходит становление различных состояний существенных значений основания логоса, позволяющего описывать целостно путь нисхождения духа в материю. Путь нисхождения-восхождения духа философски рассматривается как эйдосно-осевые информационно-энергетические состояния в виде понятий {«синкразии - <симметрии» ↔ «ассиметрии> - диссиметрии»}, затрагивающих {«индукционные - <инерционные» ↔ «инверсионные> - иннервационные»} формы контурно-вибрационных состояний оснований. Со стороны науки физика “путь нисхождения-восхождения духа” проговаривается в виде спиновых и квантовых параметров, формирующих кластерно-деформационные параметры состояний основания. Это основание обуславливает {«коволюционное - <субволюционное» ↔ «инволюционное> - эволюционное»} развитие материально рассматриваемого «ФДМ // ФВМ» мира, описываемого с помощью единства неопределенной двойственности <д ↔ в>. А со стороны преобразований в состояниях форм жизни развитие объясняется lim преобразованиями состояний соответствий зависимых значений существенных оснований, обуславливающих двойственный режим «функционирования (f) – процессуальности (π)» существенно существующего сущего, которое образует суть <б ↔ с> сущности.
Приведенные рассуждения выглядят для логика таким образом, будто они объясняют следующее: как в “зазоре” между «сущим» и «сущностью» оказалось видоизменяющееся существенное основание «феноменально ↔ ноуменально» становящегося строения? Что позволяет описать некий алгоритм: какие действия необходимо предпринять по отношению к дворняге, застрявшей в “зазоре” между воротами и почвой под ними? Стремясь пояснить искомое Вами решение по вопросу:
Что/кто описывает Ваши соответствия - чего и чему?
– я попытался описывать для Вас не части будильника и то, как их нужно собрать, а то, как эти части формируют долевые зависимости процессуальных изменений в состояниях сущностей, на что влияют преобразования соответствий в состояниях основания. Ведь будильник, разобранный ребёнком на детали, не объясняет то, как и по каким законом бежит время при вращении стрелок циферблата…
Возможно, что-то мне удалось! Прошу прощения за задержку с ответом. Не имею возможности регулярно выходить в интернет. С уважением Сергей Семёнов.
Любопытно, Сергей, что Вы думаете о "моих" категориях?
Не-сущее «есть» отсутствие сущего, не-сущего и их субстантивного единства (т.е."обоюдного" по Горгию) как в виде вещи, явления, предмета, так и в форме ума, удостоверяющего недостачу, что кажется абсурдным, но становится истинно-сущим в акте со-положения антиномий, где ум, сверкнувший пятками, вновь принят на постой. Не-бытие «есть» уход бытия в-себя, в не-явленность, вплоть до действительной негации, когда имеет место непредставленность предмета себе ни субстантивно, ни феноменально, ни в экзистенциальной подоплёке, что может быть следствием как запертого в-себе априоризма, так и парадигматической инфляции. Ничто «не есть» субстанция небытия, не-сущего, инобытия. Ничто есть «сознание» своего Ничто.
Юрий Кузин, 23 Май, 2020 - 21:46, ссылка
Рассуждения логичные и даже отчасти верные. Чтобы составить более не менее полное и правильное значение их содержания необходимо видеть место категорий в целостном их назначенном смысловым содержанием. В нашем случае эти категории «ничто», «не-бытие», «не-сущее» и т.п. обслуживают представление Логоса, полное содержание которого философией в культурной среде живущих и общающихся наций изображается формулой: {«существенное - <существование» ↔ «сущего> - сущности»}. При осознании достаточности для min определенности такой параметризации «бытия – существования» предметного мира вещей можно соответственно высказаться (1) и о связи категорий между собою, (2) и в их смысловой определенности по отношению к изменениям происходящим с предметами окружающего мира.
Приведенная формула (Вл. Соловьевым) позволяет найти место для категорий в общем ансамбле смысловой значимости и в упорядоченности их зависимостей по отношению к их собственным связям с иными категориями применяемыми при познании. Можно проговаривать о следующих значениях этих и сопутствующих им категориям.
Сущность = рассматривается как = феномен + ноумен
Сущность = рассматривается как = существенно существующее сущее
Существенное = основание представленное в виде состояний самой сущности которые познаются как: {«непосредственное - <достаточное» ↔ «неопределённые> - доминантные»} основания.
Существенное = основание само по себе имеющее в себе состояния своего различия рассматриваются (мною) (1) – субстанционально; (2) – почвой, фундаментом для произрастания деятельности [что тоже самое что и треугольник Фреге, или «термин» (⅄)]; (3) – осевое (непрерывно / дискретное = пульсирующее / текучее) структурируемое единение различий обеспечивающее «становление // строение» познаваемой сущности; (4) – спирально-осевое (причинностно формируемое) состояние различий основания для целостного осознания организмом самой действительности для его существования.
Сущее = познается со стороны неопределенности <д ↔ в> и вероятности состояний <б ↔ с> в развитии несущего (которое несёт на-себе и в-себе что-то определяющее для осознания <б ↔ с> собственно сущности) + не-сущее (несущее самим собою себя самого) рассматриваемое со стороны не являющейся описанием факторов сущего. Несущее + не-сущее отображают собственные процессуально-функциональные преобразования самого сущего позволяющие охарактеризовать сущность с ноуменальной и феноменальной стороны. Например показывая «вложенность // входимость» рассматриваемую как взаимную вывернутость причинных зависимостей на принципах единения «внешних // внутренних» факторов показываемых едино-сущностно как: {«внешнее - <внешне-внутреннее» ↔ «внутреннее> - внутренне-внешнее»} параметрами корреляционных соответствий. Таким приемом часто пользовался К. Маркс, доработав взгляды Гегеля, Ф. Кэне и Д. Рикардо
Несущее = {«ничто - <нечто» ↔ «чтойность> - существующее сущее»}.
Не-сущее = {«бытие - <не-бытие» ↔ «бытие бытия> - бытие сущности»}.
Корреляционно-деятельно сущее есть существенно существующая сущность.
Существование = как действительно явленная в виде состояний сущность, становящаяся в своем строении. Существование и есть определённые ракурсно описываемые состояния последовательного ряда формо-состояний сущности находящихся в единении по принципу соответствия этих состояний предметному преобразованию. Абстрактно информационный последовательный ряд формосостояний Логоса описывается следующим последовательным построением состояний отношений «сущности – сущего»: простая ф. – превращенная ф. – развитая ф. – всеобщая ф. – абстрактная ф. – абсолютная ф. – едино-сущая ф. – целостно-сущностная ф.
Существование = как осознаваемое представление о мерных преобразованиях описываемых {«координатно - <корреляционно» ↔ «кластерно> - контурно»} проговаривается со стороны {«феноменального - <ноуменального» ↔ «едино-сущего> - органически-целого»} видения действительных зависимостей «сущности – сущего».
Видно что при таком подходе связующим звеном при рассмотрении "б ↔ с" является "сущее" описываемое в своих состояниях "неопределенной двоицей". Другими словами все вариации логических представлений о развитии должны быть изображены исходя из этой диалогической определенности сущего. Исходя из диалога соответствий в состояниях становящегося строения основания рассматриваемых посредством λόγος (☤). Подобный диалог и оказывается логикой ортогонального видения всех аспектов сущности, той логикой благодаря которой и объясняется суть развития существующих явлений произрастающих совместно со своим основанием.
Только взаимные конструктивно-содержательные соответствия категорий между собою позволяют определиться с их смысловой целесообразностью для речевых построений. С уважением Семёнов Сергей.
Категории 2
Затевая тему Ничто, мы столкнулись с потребностью высадить целый лес категорий: основание, форма, содержание, мышление…и т.п., которые предстоит заново откалибровать, чтобы дать дефиницию не-сущему. Следовательно, по-новому будет поставлен и основной вопрос философии: что труднее зачать, выносить, изгнать – нечто или ничто? Поскольку категории заточены под существенное сущности, а не-сущее (по Аристотелю) - фикция софистов, то применение онтологии, гносеологии и эпистемологии для нужд отрицания крайне проблематично, т.е. тому, что не-верифицируемо и не-фальсифицируемо не следует рассчитывать на категориальный аппарат. И в самом деле, категории – плоды онтологии, а без бытия учение о сущем несостоятельно. Сознание о не-сущем мыслит себя как форму, очистившую авгиевы конюшни от тавтологии. Сознание делает предметом беспредметность, но не как недостачу чего-либо, а как становление предметной сферы из ничего. Другими словами, форму становящегося понятия о не-сущем нельзя задать ни чувственным (феноменальным), не логическим (ноуменальным) конституированием предмета. Скорее форма есть сознание, которое позволяет сущности Ничто являться, но иначе, чем бытийствующему сущему. Это явление и [есть] мышление, которое работает с бесформенностью и бессодержательностью, т.е. существует как притворно-сущее. Зная себя как «не-сущее», т.е. как безымянную и бессубстратную форму, чистую идею, мышление «есть» Ничто, продуцирующее и репродуцирующее формогенез в-себе. Мышление, наконец, есть свобода, всем повелевающая и всё обусловливающая, - даже собственное рабство, когда гребц, прикованный к галере бытия/небытия, всё же волен посадить триеру на мель или изодрать о рифы. И как тут не превратиться в тирана, бубнящего о «запрете Парменида» мыслить не-сущее как сущее? Как не поставить мышление в угол, удостоив «порки», чтобы, наплакавшись, своевольница мысль вернулось за парту с благоговейным ужасом в глазах перед тем, что «есть», и священной ненавистью к тому, чего «нет»? Допуская, что мысль, не слышавшая как поёт лозняк, вымоченный в солёной воде, не сведуща в вопросах редукции, мы всё же рискнём дать дефиницию. Не-сущее «есть» отсутствие сущего, не-сущего и их субстантивного единства (т.е."обоюдного" по Горгию) как в виде вещи, явления, предмета, так и в форме ума, удостоверяющего недостачу, что кажется абсурдным, но становится истинно-сущим в акте со-положения антиномий, где ум, сверкнувший пятками, вновь принят на постой. Не-бытие «есть» уход бытия в-себя, в не-явленность, вплоть до действительной негации, когда имеет место непредставленность предмета себе ни субстантивно, ни феноменально, ни в экзистенциальной подоплёке, что может быть следствием как запертого в-себе априоризма, так и парадигматической инфляции.
Коллеги: Ауууу!
Карантин.
Уаааа!
Скушно стало без рефлексии? Так примените на практике.
Практика - мысль, ставшая делом... Действовать - мыслить человеком, стратой, социумом, универсумом, - число субстратов можно увеличивать, ибо сознание есть поли-субъектный поли-субстрат, или поли-субстратный поли-субъект)))
Это "кинопроектор".
Рефлексия предполагает ещё и "кинокамеру".
Кинопроектор именно "делает", работу делает, производит движение плёнки, смену форм, "теней" на физическом, а не мысленном, экране. Но "кинопроектор" не производит "экран".
Интересное дело с "голографическим кино": в нём нет ИЗВЕСТНОГО физического экрана.
Категории 1
Затевая тему Ничто, мы столкнулись с потребностью высадить целый лес категорий: основание, форма, содержание, мышление…и т.п., которые предстоит заново откалибровать, чтобы дать дефиницию не-сущему. Следовательно, по-новому будет поставлен и основной вопрос философии: что труднее зачать, выносить, изгнать – нечто или ничто?
Мысль - даже в маске и перчатке - мысль. Берём пример с Э.В.Ильенкова, научившего мыслить слепо-глухонемых от рождения ребят с помощью одного только тактильного рецептора на ладони. Если кому-то трудно черкануть пару слов, готов принять роды в качестве "повивальной бабки")))
Единственная их важность - указание на несловесное.
Итак, определив место основанию в системе категорий, мы пришли к выводу, что Ничто «не есть» субстанция небытия, не-сущего, инобытия. Ничто есть «сознание» своего Ничто. Я уже писал, что мысль - то, что обитает на "кромке" бытия и небытия, в равной степени принадлежа/не-принадлежа сущему и не-сущему, мысль - то, что позволяет Бытию и Ничто́ бытийствовать/ничто́житься. А Ничто есть царство, местопребывание мыслей, перед тем, как они затесались в ум, во время мытарств в головах, и после того как они их покинут, т.е. лоно, зачинающее, вынашивающее и изгоняющее идеальные сущности. По этой причине мышление есть притворно-сущее, т.е. Ничто у себя дома.
А.Н.Чанышев в трактате о Небытии пытался доказать - весьма наивно - что Ничто "существует". Я уже писал в другом месте, что пред-и-пост-сущее, potentia Аристотеля, становящееся Гегеля, взятое в начале и в конце становления, когда Рубикон не перейден, а холодные его воды только лижут пятки, или, напротив, шлют пловцу, счастливо выбравшемуся на берег Стикса, свой прощальный поцелуй, - пред-и-пост-сущее находится на кромке бытия/небытия. Но, будучи небытием, т.е. бытийствуя в-себе, оно не существует, не явлено в бытии, и по этой причине не становится предметом. Оно притворно-сущее, оно смерть на сносях.
Говоря об Абхаве, или небытии, в индийской системе философии Вайшешике, Сарвепалли Радхакришнан напоминает, что независимая категория эта, понадобившаяся в качестве противовеса сущему, не имеет отношения к вещам, обладающим тождеством, т.е относящимся к бхаве – позитивному бытию. Вайшешика выделяет прагабхаву – предшествующее небытие, прадхвамсабхву – последующее небытие, аньоньабхаву – обоюдное небытие. Вачаспати «разделяет небытие на: 1) тадатмьябхаву, или отрицание тождества, и 2) сансрггабхаву, или отрицание соотношения, а это последнее подразделяется ещё на предшествующее, последующее и абсолютное небытие, или атьянтабхаву. (С. Радхакришнан. Индийская философия. Издательство Иностранной литературы. Москва, 1957, том II, с. 193). При этом небытие, стыдливо пряча наготу за ширмой сущего, манифестирует себя парадоксами и апориями, которыми пестрят философские фрагменты Зенона и Горгия. Пример абсолютного небытия: «сын бесплодной женщины». Фраза нелепа. Но нас не оставляет мысль, что объект, отсутствующий в реальности, косвенно присутствует в уме. Эту уверенность вселяет химера из прежде опредмеченных явлений, которую, желая того или нет, мы созерцаем внутренним глазом. Вывод Сарвепалли Радхакришнана удивительным образом совпадает с пассажами из трактата Горгия Леонтийского «О не-сущем, или О Природе». «Мы видим, - пишет исследователь, - что вся доктрина абхавы основывается на метафизической концепции вайшешики. Если бы вещи просто существовали и не имели начала, то есть не находились бы в состоянии небытия, тогда все вещи были бы вечными. Если бы отрицалось предшествующее небытие, тогда все вещи и их перемещение следовало бы рассматривать как лишенные начала; если бы отрицалось последующее небытие, тогда вещи и их действия были бы неуничтожимы и бесконечны; если бы отрицалось взаимное небытие, тогда вещи были бы неразличимы, а если бы отрицалось абсолютное небытие, тогда вещи следовало бы рассматривать как существующие всегда и всюду». (С. Радхакришнан. Индийская философия. Издательство Иностранной литературы. Москва, 1957, том II, с. 194)
Теперь, когда основание указало на своё присутствие, закрепим за Ничто онтологический статус: оно не «есть» сущее (как ошибочно утверждал А.Н.Чанышев в трактате о Небытии), оно не «есть» сущность. Что же оно есть? Очевидно - формогенез в-себе. т.е. продуктивное отрицание, но не химера ума. Следовательно, Ничто - существенное сущности. Таким образом, мы не гипостазируем отсутствие до онто-статуса, как может показаться на первый взгляд. Мы утверждаем, что Ничто не нуждается в костылях и протезах.
Это вы совсем "не туда"!
Вы не в курсе "Софист" Платона, где он доказывает, что Небытие тоже "есть"? Вопреки выражения Парменида: "Бытие есть, Небытия нет". Это как бы уже классика... В этом же диалоге взаимодействие Бытия и Небытия Платон сводит их категории становление... , четко обозначив эйдос как "пять видов сущего" (по памяти). В этом же диалоге Платон разбирает проблему "одно" и "многое"... .
Я все к тому, что Небытие, ну никак не "ничто" у Чанышева, а наоборот - могущественнЕЕ Бытия.
***
Кажется у Ленина есть хорошее выражение, (по-памяти), "что мы в мышлении двигаемся от конкретного к абстрактному, а потом возвращаемся к практике...".
Я к тому, Юрий, что вы как-то уж по-простецки (по-пацански) вставили Ум -промеж- Бытия и Небытия. Это какой-то геометрический, механический взгляд на онтологию... .
Уже Платон понимал, что Небытие неявное. Но неявному тоже нельзя отказывать в существовании.
Как по мне, Бытие и Небытие - это, в современном представлении, (прототипы) субстанции. Именно поэтому Платон в "Софист" говорит о дух родах сущего: Бытии и Небытии.
***
Мне просто интересно тут сама позиция дизайнерская, в сравнении, ваша и Семенова. У вас явно геометрическая ( по типу Гегеля: тезис - синтез - антитезис). У Семенова более оригинальный подход, напоминающий Платона. Тот тоже разбирал две пары: иное - тождество, покой - движение. Но между ними у него было становление = бытие/небытие...
***
"основание" - термин несомненно экзистенциальный. Неявным оно никак не может быть!
Но если я возьму конструктивный пример из геометрии, где неявная субстанция: направление, то именно оно "важнее" протяженности! (На это еще Аристотель "плакался" на Платона в "Метафизике", что он за начала геометрии принимает не точку, а "невидимую линию"). Я Чанышева полностью поддерживаю!!! Да и в казанском университете (если не ошибаюсь) у него последователи были.
Мне представляется, что "основание" не подходящий термин для онтологии. Лучше говорить о сущности. Но у вас читаю:
Это как? Между "сущим и сущностью" тоже есть "про-меж-ность"? Как по мне, вы даете приоритет не абстракции, а своему (действительно!) богатому воображению... .
Собственно, я бы промолчал как обычно, но за Чанышева подписался, тогда это написать не так-то просто было...
ИМХО!!!
Увы! Увы! Небытие в Софисте присутствует не как антиномия бытию, но как иное, т.е. как один из пяти родов. В Софисте речь как раз и идёт о τὸ µηδαµῶς ὂν, никоим образом не сущем(237b), которое Платон, - в отличие от Горгия, отводящего небытию лишь область рассудка и речи, - наделил референтом: его не-сущее субстантивировано и «онтологично». Ясно, что, открыв ящик Пандоры, Платон спровоцировало добрую дюжину негативных онтологий, и среди прочих во многом наивная в своей безыскусности попытка доказать наличное бытие Ничто, предпринятая советским историком античной философии А.Н.Чанышевым в его «Трактате о небытии» (Вопросы философии. №10, 1990). Таким образом, Ничто всё же "есть", в то время как Горгий Леонтийский строит онтологию не-сущего исходя из идеи, что НИЧЕГО НЕТ: ни сущего, ни не-сущего, ни обоюдного)))
Чтобы дать Вам почувствовать разницу, приведу фрагмент своей работы о Горгии...
Затевая разговор о небытии, мы не опасаемся очутиться в стане нерукопожатных невежд, не знающих о запрете Парменида мыслить не-сущее как сущее. И тот факт, что Ничто́ затесалась в умы, ещё не повод класть новорожденного на пеленальный столик. Но тем отраднее узнать, что запретом Элейца пренебрегали и не единожды. Так в «Софисте» Платона Чужеземец вместе с Теэтетом ступают на ложную тропу, от чего предостерегал Парменид, и которую прежде истоптали софисты. Первым её проторил Горгий Леонтийский, чей трактат «О не-сущем, или О природе» дошёл до нас в парафразах Секста Эмпирика (Adv. Math. 7.65–87, DK 82 B3) и Псевдо-Аристотеля, или т.н. Анонима (De Melisso Xenophane Gorgia, V–VI). Греков «платный учитель мудрости» поставил в тупик не столько долгожительством, - софист не потерял рассудительности и в 108 лет (Аполодор, 39), - сколько радикальным учением, в котором бытие и небытие в равной степени им отрицались. «В самом деле, - писал Исократ (Isocr. X. 2–4), - разве кто-нибудь мог бы превзойти Горгия, дерзнувшего говорить, что Ничто́ из существующего не существует (ὡς οὐδέν τῶν ὄντων ἔστιν)». Горгий выражается куда более точнее: «не существуют ни сущее, ни не-сущее» (979а24).
Своё существующее «не-сущее» (τὸ μὴ ὂν εἶναι) Горгий противопоставляет «сущему» (τὸ ἐóν) Парменида, хотя текстологи убеждены, что целью пародии был Мелисс с его работой «О природе, или О сущем» (Περὶ φύσεως ἢ Περὶ τοῦ ὄντος), чьё название Леонтиец якобы отзеркалил в собственном трактате «О не-сущем, или О природе» (περὶ τοῦ μὴ ὄντος ἢ περὶ φύσεως) [1].
Принимать на веру эту «гипотезу» значит сводить заслугу софиста к бесчисленными розыгрышам. Но Горгий не паяц и не циник. И если что-то и приводило в движение шестерни его мыслительной машины то только дидактическая поэма «О природе» Парменида, написанная архаическим гомеровским языком.
Против каких же доводов элеатов возражает Горгий. Во-первых, Парменид установил предикат существования, призванный удостоверять бытие как сущее, вечное, неизменное, единое, неделимое, тождественное самому себе и постигаемое умом; во-вторых, мышление у Элейца выступает в форме ассерции (утверждения сущего в его бытии), что ставит вне закона любую гипотезу о несуществовании мира или отрицание чего-либо посредством негации. Горгия не убеждает табу как методология познания, но больше всего - основополагающий принцип Парменида «одна и та же вещь и для мышления, и для существования» (В 6 DK). Приведём аргументы Парменида в том виде, в каком они изложены в поэме «О Природе» [2] в переводе М. Л. Гаспарова.
2 (2) Εἰ δ' ἄγ' ἐγὼν ἐρέω, κόμισαι δὲ σὺ μῦθον ἀκούσας,
αἵπερ ὁδοὶ μοῦναι διζήσιός εἰσι νοῆσαι·
ἡ μὲν ὅπως ἔστιν τε καὶ ὡς οὐκ ἔστι μὴ εἶναι,
Πειθοῦς ἐστι κέλευθος - Ἀληθείῃ γὰρ ὀπηδεῖ - ,
[5] ἡ δ' ὡς οὐκ ἔστιν τε καὶ ὡς χρεών ἐστι μὴ εἶναι,
τὴν δή τοι φράζω παναπευθέα ἔμμεν ἀταρπόν·
οὔτε γὰρ ἂν γνοίης τό γε μὴ ἐὸν - οὐ γὰρ ἀνυστόν -
οὔτε φράσαις.
«Слово тебе изреку — склони же внимание слуха! —
Слово о том, какие пути предлежат разысканью.
Первый тебе указует: «Есть!» и «Не-быть — невозможно!»
Это — путь Убежденья, оно же вслед Истине правит.
Путь же второй указует: «Не есть!», «Не-быть — непременность!»
Этот путь — так я говорю — уводит в незнанье,
Ибо тебе ни увидать того, что не есть, невозможно,
Ни об этом сказать.
3 (3) ... τὸ γὰρ αὐτὸ νοεῖν ἐστίν τε καὶ εἶναι.
…мыслить и быть — не одно ли и то же?
6 (6) χρὴ τὸ λέγειν τε νοεῖν τ' ἐὸν ἔμμεναι· ἔστι γὰρ εἶναι,
μηδὲν δ' οὐκ ἔστιν· τά σ' ἐγὼ φράζεσθαι ἄνωγα.
Быть тому, чтоб сказать и помыслить Бытное. Ибо
Есть лишь «Быть», а Ничто́ — не есть: раздумай об этом!
8 (8) …μόνος δ' ἔτι μῦθος ὁδοῖο
λείπεται ὡς ἔστιν·
На этом пути остается Только то, что Есть».
Горгий возражает. Применив двойное отрицание, за что Леонтийца причислили к нигилистам, он выдвинул против «Есть» Парменида тезис «Ничто́ не существует (οὐδὲν ἔστιν)»…кроме логоса, добавим мы, в котором пребывают и сущее и не-сущее, и их субстантивное единство. По Горгию отсутствующее присутствует в мысли, и бытию мысли, в которой неявное/непредставимое пребывают, и посвящён трактат. При этом некоторые горгиеведы, желая выкурить проблематику Ничто́ из научного дискурса, переводят οὐδὲν ἔστιν как «Ничто́ существует», благодаря чему, как считает М.Н.Вольф, «трактат Горгия больше не выглядит пародией на элеатов и может быть поставлен на одну линию с решавшими элейский вопрос» [3]. Подобная аргументация более, чем сомнительна. Во-первых, сие «прочтение» подвергает ревизии основополагающий тезис Горгия, ставя с ног на голову всю концептосферу софиста; во-вторых, хотя текстолог и называет свою гипотезу «рабочей», в MXG, по признанию той же М.Н.Вольф, Аноним использует конструкцию «οὐκ εἶναί οὐδέν» (979a13), что не оставляет сомнений в твёрдости Горгия отстаивать негативную онтологию и гносеологию. Чтобы удостовериться, что основополагающий принцип Горгия «Ничто́ не существует» не заблуждение, не паранойя и не пародия на элеатов, изучим парафраз Секста.
ΠΕΡΙ ΤΟΥ ΜΗ ΟΝΤΟΣ Η ΠΕΡΙ ΦΥΣΕΩΣ VII. |65| Γοργίας δὲ ὁ Λεοντῖνος ἐκ τοῦ αὐτοῦ μὲν τάγματος ὑπῆρχε τοῖς ἀνῃρηκόσι τὸ κριτήριον, οὐ κατὰ τὴν ὁμοίαν δὲ ἐπιβολὴν τοῖς περὶ τὸν Πρωταγόραν. ἐν γὰρ τῷ ἐπιγραφομένῳ Περὶ τοῦ μὴ ὄντος ἢ Περὶ φύσεως τρία κατὰ τὸ ἑξῆς κεφάλαια κατασκευάζει, ἓν μὲν καὶ πρῶτον ὅτι οὐδὲν ἔστιν, δεύτερον ὅτι εἰ καὶ ἔστιν, ἀκατάληπτον ἀνθρώπῳ, τρίτον ὅτι εἰ καὶ καταληπτόν, ἀλλὰ τοί γε ἀνέξοιστον καὶ ἀνερμήνευτον |66| τῷ πέλας. ὅτι μὲν οὖν οὐδὲν ἔστιν, ἐπιλογίζεται τὸν τρόπον τοῦτον· εἰ γὰρ ἔστι <τι>, ἤτοι τὸ ὂν ἔστιν ἢ τὸ μὴ ὄν, ἢ καὶ τὸ ὂν ἔστι καὶ τὸ μὴ ὄν. οὔτε δὲ τὸ ὂν ἔστιν, ὡς παραστήσει, οὔτε τὸ μὴ ὄν, ὡς παραμυθήσεται, οὔτε τὸ ὂν καὶ <τὸ> |67| μὴ ὄν, ὡς καὶ τοῦτο διδάξει. οὐκ ἄρα ἔστι τι. καὶ δὴ τὸ μὲν μὴ ὂν οὐκ ἔστιν. εἰ γὰρ τὸ μὴ ὂν ἔστιν, ἔσται τε ἅμα καὶ οὐκ ἔσται· ᾗ μὲν γὰρ οὐκ ὂν νοεῖται, οὐκ ἔσται, ᾗ δὲ ἔστι μὴ ὄν, πάλιν ἔσται. παντελῶς δὲ ἄτοπον τὸ εἶναί τι ἅμα καὶ μὴ εἶναι· οὐκ ἄρα ἔστι τὸ μὴ ὄν. καὶ ἄλλως, εἰ τὸ μὴ ὂν ἔστι, τὸ ὂν οὐκ ἔσται· ἐναντία γάρ ἐστι ταῦτα ἀλλήλοις, καὶ εἰ τῷ μὴ ὄντι συμβέβηκε τὸ εἶναι, τῷ ὄντι συμβήσεται τὸ μὴ εἶναι. οὐχὶ δέ γε τὸ ὂν οὐκ ἔστιν· |68| <τοίνυν> οὐδὲ τὸ μὴ ὂν ἔσται. καὶ μὴν οὐδὲ τὸ ὂν ἔστιν. εἰ γὰρ τὸ ὂν ἔστιν, ἤτοι ἀίδιόν ἐστιν ἢ γενητὸν ἢ ἀίδιον ἅμα καὶ γενητόν· οὔτε δὲ ἀίδιόν ἐστιν οὔτε γενητὸν οὔτε ἀμφότερα, ὡς δείξομεν· οὐκ ἄρα ἔστι τὸ ὄν. εἰ γὰρ ἀίδιόν ἐστι τὸ ὄν (ἀρκτέον γὰρ ἐντεῦθεν), οὐκ ἔχει τινὰ ἀρχήν· |69| τὸ γὰρ γινόμενον πᾶν ἔχει τιν' ἀρχήν, τὸ δὲ ἀίδιον ἀγένητον καθεστὼς οὐκ εἶχεν ἀρχήν. μὴ ἔχον δὲ ἀρχὴν ἄπειρόν ἐστιν. εἰ δὲ ἄπειρόν ἐστιν, οὐδαμοῦ ἐστιν. εἰ γάρ πού ἐστιν, ἕτερον αὐτοῦ ἐστιν ἐκεῖνο τὸ ἐν ᾧ ἐστιν, καὶ οὕτως οὐκέτ' ἄπειρον ἔσται τὸ ὂν ἐμπεριεχόμενόν τινι· μεῖζον γάρ ἐστι τοῦ ἐμπεριεχομένου τὸ ἐμπεριέχον, τοῦ δὲ ἀπείρου οὐδέν ἐστι μεῖζον, ὥστε |70| οὐκ ἔστι που τὸ ἄπειρον. καὶ μὴν οὐδ' ἐν αὑτῷ περιέχεται. ταὐτὸν γὰρ ἔσται τὸ ἐν ᾧ καὶ τὸ ἐν αὐτῷ, καὶ δύο γενήσεται τὸ ὄν, τόπος τε καὶ σῶμα· (τὸ μὲν γὰρ ἐν ᾧ τόπος ἐστίν, τὸ δ' ἐν αὐτῷ σῶμα). τοῦτο δέ γε ἄτοπον· τοίνυν οὐδὲ ἐν αὑτῷ ἐστι τὸ ὄν. ὥστ' εἰ ἀίδιόν ἐστι τὸ ὄν, ἄπειρόν ἐστιν, εἰ δὲ ἄπειρόν ἐστιν, οὐδαμοῦ ἐστιν, εἰ δὲ μηδαμοῦ ἐστιν, οὐκ ἔστιν. τοίνυν εἰ ἀίδιόν ἐστι τὸ |71| ὄν, οὐδὲ τὴν ἀρχὴν ὄν ἐστιν. καὶ μὴν οὐδὲ γενητὸν εἶναι δύναται τὸ ὄν. εἰ γὰρ γέγονεν, ἤτοι ἐξ ὄντος ἢ ἐκ μὴ ὄντος γέγονεν. ἀλλ' οὔτε ἐκ τοῦ ὄντος γέγονεν· εἰ γὰρ ὄν ἐστιν, οὐ γέγονεν ἀλλ' ἔστιν ἤδη· οὔτε ἐκ τοῦ μὴ ὄντος· τὸ γὰρ μὴ ὂν οὐδὲ γεννῆσαί τι δύναται διὰ τὸ ἐξ ἀνάγκης ὀφείλειν ὑπάρξεως μετέχειν τὸ γεννητικόν τινος. |72| οὐκ ἄρα οὐδὲ γενητόν ἐστι τὸ ὄν. κατὰ τὰ αὐτὰ δὲ οὐδὲ τὸ συναμφότερον, ἀίδιον ἅμα καὶ γενητόν· ταῦτα γὰρ ἀναιρετικά ἐστιν ἀλλήλων, καὶ εἰ ἀίδιόν ἐστι τὸ ὄν, οὐ γέγονεν, καὶ εἰ γέγονεν, οὐκ ἔστιν ἀίδιον. τοίνυν εἰ μήτε ἀίδιόν ἐστι τὸ ὂν μήτε γενητὸν μήτε τὸ συναμφότερον, |73| οὐκ ἂν εἴη τὸ ὄν. καὶ ἄλλως, εἰ ἔστιν, ἤτοι ἕν ἐστιν ἢ πολλά· οὔτε δὲ ἕν ἐστιν οὔτε πολλά, ὡς παρασταθήσεται· οὐκ ἄρα ἔστι τὸ ὄν. εἰ γὰρ ἕν ἐστιν, ἤτοι ποσόν ἐστιν ἢ συνεχές ἐστιν ἢ μέγεθός ἐστιν ἢ σῶμά ἐστιν. ὅ τι δὲ ἂν ᾖ τούτων, οὐχ ἕν ἐστιν, ἀλλὰ ποσὸν μὲν καθεστὼς διαιρεθήσεται, συνεχὲς δὲ ὂν τμηθήσεται· ὁμοίως δὲ μέγεθος νοούμενον οὐκ ἔσται ἀδιαίρετον, σῶμα δὲ τυγχάνον τριπλοῦν ἔσται· καὶ γὰρ μῆκος καὶ πλάτος καὶ βάθος ἕξει. ἄτοπον δέ γε τὸ μηδὲν τούτων εἶναι λέγειν |74| τὸ ὄν· οὐκ ἄρα ἐστὶν ἓν τὸ ὄν. καὶ μὴν οὐδὲ πολλά ἐστιν. εἰ γὰρ μή ἐστιν ἕν, οὐδὲ πολλά ἐστιν· σύνθεσις γὰρ τῶν καθ' ἓν ἐστὶ τὰ πολλά, διόπερ τοῦ ἑνὸς ἀναιρουμένου συναναιρεῖται καὶ τὰ πολλά. ἀλλὰ γὰρ ὅτι μὲν οὔτε τὸ ὂν ἔστιν οὔτε τὸ μὴ ὂν ἔστιν, ἐκ τούτων |75| συμφανές· ὅτι δὲ οὐδὲ ἀμφότερα ἔστιν, τό τε ὂν καὶ τὸ μὴ ὄν, εὐεπιλόγιστον. εἴπερ γὰρ τὸ μὴ ὂν ἔστι καὶ τὸ ὂν ἔστι, ταὐτὸν ἔσται τῷ ὄντι τὸ μὴ ὂν ὅσον ἐπὶ τῷ εἶναι· καὶ διὰ τοῦτο οὐδέτερον αὐτῶν ἔστιν. ὅτι γὰρ τὸ μὴ ὂν οὐκ ἔστιν, ὁμόλογον· δέδεικται δὲ ταὐτὸ τούτῳ |76| καθεστὼς τὸ ὄν· καὶ αὐτὸ τοίνυν οὐκ ἔσται. οὐ μὴν ἀλλ' εἴπερ ταὐτόν ἐστι τῷ μὴ ὄντι τὸ ὄν, οὐ δύναται ἀμφότερα εἶναι· εἰ γὰρ ἀμφότερα, οὐ ταὐτόν, καὶ εἰ ταὐτόν, οὐκ ἀμφότερα. οἷς ἕπεται τὸ μηδὲν εἶναι· εἰ γὰρ μήτε τὸ ὂν ἔστι μήτε τὸ μὴ ὂν μήτε ἀμφότερα, παρὰ δὲ ταῦτα οὐδὲν νοεῖται, οὐδὲν ἔστιν. |77| ῞Οτι δὲ κἂν ᾖ τι, τοῦτο ἄγνωστόν τε καὶ ἀνεπινόητόν ἐστιν ἀνθρώπῳ, παρακειμένως ὑποδεικτέον. εἰ γὰρ τὰ φρονούμενα, φησὶν ὁ Γοργίας, οὐκ ἔστιν ὄντα, τὸ ὂν οὐ φρονεῖται. καὶ κατὰ λόγον· ὥσπερ γὰρ εἰ τοῖς φρονουμένοις συμβέβηκεν εἶναι λευκοῖς, κἂν συμβεβήκει τοῖς λευκοῖς φρονεῖσθαι, οὕτως εἰ τοῖς φρονουμένοις συμβέβηκε μὴ εἶναι οὖσι, κατ' ἀνάγκην συμβήσεται τοῖς οὖσι μὴ |78| φρονεῖσθαι. διόπερ ὑγιὲς καὶ σῷζον τὴν ἀκολουθίαν ἐστὶ τὸ “εἰ τὰ φρονούμενα οὐκ ἔστιν ὄντα, τὸ ὂν οὐ φρονεῖται.” τὰ δέ γε φρονούμενα (προληπτέον γάρ) οὐκ ἔστιν ὄντα, ὡς παραστήσομεν· οὐκ ἄρα τὸ ὂν φρονεῖται. καὶ |79| <μὴν> ὅτι τὰ φρονούμενα οὐκ ἔστιν ὄντα, συμφανές· εἰ γὰρ τὰ φρονούμενά ἐστιν ὄντα, πάντα τὰ φρονούμενα ἔστιν, καὶ ὅπῃ ἄν τις αὐτὰ φρονήσῃ. ὅπερ ἐστὶν ἀπεμφαῖνον· [εἰ δέ ἐστι, φαῦλον.] οὐδὲ γὰρ ἂν φρονῇ τις ἄνθρωπον ἱπτάμενον ἢ ἅρματα ἐν πελάγει τρέχοντα, εὐθέως ἄνθρωπος ἵπταται ἢ ἅρματα ἐν πελάγει τρέχει. ὥστε οὐ τὰ φρονούμενά ἐστιν ὄντα. πρὸς τούτοις εἰ τὰ |80| φρονούμενά ἐστιν ὄντα, τὰ μὴ ὄντα οὐ φρονηθήσεται. τοῖς γὰρ ἐναντίοις τὰ ἐναντία συμβέβηκεν, ἐναντίον δέ ἐστι τῷ ὄντι τὸ μὴ ὄν· καὶ διὰ τοῦτο πάντως εἰ τῷ ὄντι συμβέβηκε τὸ φρονεῖσθαι, τῷ μὴ ὄντι συμβήσεται τὸ μὴ φρονεῖσθαι. ἄτοπον δ' ἐστὶ τοῦτο· καὶ γὰρ Σκύλλα καὶ Χίμαιρα καὶ πολλὰ τῶν μὴ ὄντων φρονεῖται. οὐκ ἄρα τὸ ὂν φρονεῖται. |81| ὥσπερ τε τὰ ὁρώμενα διὰ τοῦτο ὁρατὰ λέγεται ὅτι ὁρᾶ-ται, καὶ τὰ ἀκουστὰ διὰ τοῦτο ἀκουστὰ ὅτι ἀκούεται, καὶ οὐ τὰ μὲν ὁρατὰ ἐκβάλλομεν ὅτι οὐκ ἀκούεται, τὰ δὲ ἀκουστὰ παραπέμπομεν ὅτι οὐχ ὁρᾶται (ἕκαστον γὰρ ὑπὸ τῆς ἰδίας αἰσθήσεως ἀλλ' οὐχ ὑπ' ἄλλης ὀφείλει κρίνεσθαι), οὕτω καὶ τὰ φρονούμενα καὶ εἰ μὴ βλέποιτο τῇ ὄψει μηδὲ ἀκούοιτο τῇ ἀκοῇ ἔσται, ὅτι πρὸς τοῦ οἰκείου λαμβάνεται |82| κριτηρίου. εἰ οὖν φρονεῖ τις ἐν πελάγει ἅρματα τρέχειν, καὶ εἰ μὴ βλέπει ταῦτα, ὀφείλει πιστεύειν, ὅτι ἅρματα ἔστιν ἐν πελάγει τρέχοντα. ἄτοπον δὲ τοῦτο· οὐκ ἄρα τὸ ὂν φρονεῖται καὶ καταλαμβάνεται. |83| Καὶ εἰ καταλαμβάνοιτο δέ, ἀνέξοιστον ἑτέρῳ. εἰ γὰρ τὰ ὄντα ὁρατά ἐστι καὶ ἀκουστὰ καὶ κοινῶς αἰσθητά, ἅπερ ἐκτὸς ὑπόκειται, τούτων τε τὰ μὲν ὁρατὰ ὁράσει καταληπτά ἐστι τὰ δὲ ἀκουστὰ ἀκοῇ καὶ οὐκ ἐναλλάξ, πῶς οὖν |84| δύναται ταῦτα ἑτέρῳ μηνύεσθαι; ᾧ γὰρ μηνύομεν ἔστι λόγος, λόγος δὲ οὐκ ἔστι τὰ ὑποκείμενα καὶ ὄντα· οὐκ ἄρα τὰ ὄντα μηνύομεν τοῖς πέλας ἀλλὰ λόγον, ὃς ἕτερός ἐστι τῶν ὑποκειμένων. καθάπερ οὖν τὸ ὁρατὸν οὐκ ἂν γένοιτο ἀκουστὸν καὶ ἀνάπαλιν, οὕτως ἐπεὶ ὑπόκειται τὸ |85| ὂν ἐκτός, οὐκ ἂν γένοιτο λόγος ὁ ἡμέτερος· μὴ ὢν δὲ λόγος οὐκ ἂν δηλωθείη ἑτέρῳ. ὅ γε μὴν λόγος, φησίν, ἀπὸ τῶν ἔξωθεν προσπιπτόντων ἡμῖν πραγμάτων συνίσταται, τουτέστι τῶν αἰσθητῶν· ἐκ γὰρ τῆς τοῦ χυλοῦ ἐγκυρήσεως ἐγγίνεται ἡμῖν ὁ κατὰ ταύτης τῆς ποιότητος ἐκφερόμενος λόγος, καὶ ἐκ τῆς τοῦ χρώματος ὑποπτώσεως ὁ κατὰ τοῦ χρώματος. εἰ δὲ τοῦτο, οὐχ ὁ λόγος τοῦ ἐκτὸς παραστατικός ἐστιν, ἀλλὰ τὸ ἐκτὸς τοῦ λόγου μηνυτικὸν |86| γίνεται. καὶ μὴν οὐδὲ ἔνεστι λέγειν, ὅτι ὃν τρόπον τὰ ὁρατὰ καὶ ἀκουστὰ ὑπόκειται, οὕτως καὶ ὁ λόγος, ὥστε δύνασθαι ἐξ ὑποκειμένου αὐτοῦ καὶ ὄντος τὰ ὑποκείμενα καὶ ὄντα μηνύεσθαι. εἰ γὰρ καὶ ὑπόκειται, φησίν, ὁ λόγος, ἀλλὰ διαφέρει τῶν λοιπῶν ὑποκειμένων, καὶ πλείστῳ διενήνοχε τὰ ὁρατὰ σώματα τῶν λόγων· δι' ἑτέρου γὰρ ὀργάνου ληπτόν ἐστι τὸ ὁρατὸν καὶ δι' ἄλλου ὁ λόγος. οὐκ ἄρα ἐνδείκνυται τὰ λοιπὰ τῶν ὑποκειμένων ὁ λόγος, |87| ὥσπερ οὐδὲ ἐκεῖνα τὴν ἀλλήλων διαδηλοῖ φύσιν. τοιούτων οὖν παρὰ τῷ Γοργίᾳ ἠπορημένων οἴχεται ὅσον ἐπ' αὐτοῖς τὸ τῆς ἀληθείας κριτήριον· τοῦ γὰρ μήτε ὄντος μήτε γνωρίζεσθαι δυναμένου μήτε ἄλλῳ παρασταθῆναι πεφυκότος οὐδὲν ἂν εἴη κριτήριον. [5. Горгий] VII. |65| Исходя из того же построения, содействовал отвергающим критерий Горгий Леонтинский, хотя и с другими целями, чем ученики Протагора. В сочинении «О не-сущем, или О природе» он скомпоновал последовательно три главы: первую – о том, что ничего не существует; вторую – о том, что даже если оно и существует, то оно непостижимо для человека; и третью – о том, что если оно и постижимо, то уже во всяком случае невысказываемо и необъяснимо |66| для другого. А о том, что ничего не существует, он рассуждает следующим образом. Именно, если что-нибудь существует, то оно есть или сущее, или не-сущее, или сущее и не-сущее [вместе]. Но оно не есть ни сущее, как сейчас будет ясно, ни не-сущее, как будет показано, ни сущее и не-сущее вместе |67|, как будет преподано и это. Значит, ничего не существует. Таким образом, несущее не существует. В самом деле, если не-сущее существует, то нечто должно существовать и не существовать: поскольку оно не мыслится сущим, оно не должно существовать; поскольку же оно есть не-сущее, то |68| в таком случае оно все-таки есть. Однако совершенно нелепо чему-нибудь одновременно быть и не быть. Следовательно, не-сущее не существует. И еще иначе: если не-сущее существует, то не должно существовать сущее, потому что это «сущее» и «не-сущее» противоположны одно другому; и если не-сущему свойственно бытие, то сущему должно быть свойственно небытие. Во во всяком случае нельзя признать, что сущее не существует. Следовательно, не должно существовать не-сущее. Однако и сущее не существует. Действительно, если сущее существует, то оно или вечно, или преходяще, или и вечно и преходяще [одновременно]. Но оно ни вечно, ни преходяще, ни то и другое вместе, как мы покажем. Следовательно, сущее не существует. В самом деле, если сущее вечно [начнем отсюда], оно не имеет никакого начала. |69| Но все возникающее имеет какое-нибудь начало, вечное же, как пребывающее в непреходящем виде, не имеет начала. А так как оно не имеет начала, оно беспредельно. Если же оно беспредельно, его нигде нет, так как, если оно где-нибудь есть, от него отличается то, в чем оно есть, и, таким образом, сущее, чем-нибудь обнимаемое, уже не будет беспредельным. Ведь обнимающее больше обнимаемого, а большего, чем беспредельное, ничего нет, так что |70| беспредельное не существует нигде. Однако оно не обнимается и в самом себе, потому что «то, в чем» и «в нем» будет тем же самым; и сущее станет двумя – местом и телом («то, в чем» – место, а «в нем» – тело). Но это во всяком случае нелепо. Значит, и в самом себе сущее не существует. Поэтому: если сущее вечно, оно беспредельно; если оно беспредельно, оно нигде; если оно нигде, то его нет. |71| Стало быть, если сущее вечно, то сущего вообще нет. Однако сущее не может быть и преходящим. Если оно имеет происхождение, то оно имеет происхождение или из сущего, или из не-сущего. Но оно не имеет происхождения ни из сущего, так как если оно сущее, то оно не произошло, но уже существует, ни из не-сущего, так как не-сущее не в состоянии что-нибудь породить (ввиду того, что порождающее начало по необходимости нуждается в причастии к какому-нибудь существованию). |72| Значит, сущее не есть и преходящее. На тех же основаниях не есть оно и обоюдное, т. е. вечное и преходящее одновременно: одно тут исключает другое, так что если сущее вечно, то оно не произошло, а если оно произошло, то оно не вечно. Значит, если сущее ни вечно, ни преходяще, ни то и другое вместе, |73| то оно и не существует. И иначе: если оно существует, оно или единое, или многое. Но, как сейчас увидим, оно и не единое, и не многое. Значит, оно не существует. В самом деле, если оно едино, оно или количественно, или непрерывно, или величина, или тело. Если оно есть что-нибудь из этого, оно не будет единым, но, будучи количественным, оно разделится; будучи же непрерывным, оно раздробится. Подобным же образом, если его мыслить как величину, оно тоже не будет неделимым. А если оно окажется телом, то оно тройное, потому что оно будет иметь длину, ширину и глубину. Нелепо ведь утверждать, что |74| сущее не есть Ничто́ из этого. Значит, сущее не едино. Однако оно и не многое. Ведь если оно не едино, то оно и не многое. Множество есть соединение того, что существует как единое, так что если устранить единое, то одновременно устранится и множество. Итак, что ни сущее не существует, ни не-сущее не существует – это ясно из |75| наших [соображений]. А что не существует и обоюдное, сущее и несущее – это тоже легко понять. В самом деле, если только не-сущее существует и сущее существует, не-сущее должно быть тождественно с сущим, насколько это относится к бытию. И поэтому-то ни то ни другое из них не существует. Ведь то, что не-сущее не существует, известно всем. О сущем же доказано, |76| что оно с ним тождественно. Значит, и оно не существует. Тем не менее, однако, если сущее тождественно с не-сущим, то не может существовать и обоюдное. Ведь если оно обоюдно, оно не тождественно; и если оно тождественно, то не обоюдно. Отсюда вывод, что не существует ничего. Действительно, если ни сущее, ни не-сущее, ни обоюдное не существуют, а сверх этого ничего не мыслится, то ничего и не существует. |77| То же, что Ничто́ не познаваемо и не есть предмет и размышления, даже если оно и существует, нужно показать сейчас же. Действительно, если предметы мысли, говорит Горгий, не есть сущее, то сущее не мыслится. И основательно. Именно, подобно тому, как свойственно быть мыслимым и белому, если свойственно предметам мысли быть белыми, так же по необходимости свойственно и сущему не быть мыслимым, если свойственно предметам мысли не быть сущими. |78| Вот почему суждение «Если предметы мысли не есть сущие, то сущее не мыслится» здраво и последовательно. Предметы же мысли (это нужно предположить) во всяком случае не есть сущее, как мы установим. Значит, сущее не мыслится. |79| Ясно то, что предметы мысли не есть сущее. В самом деле, если предметы есть сущее, то все предметы мысли существуют, притом даже в разных видах, как бы кто их ни мыслил. Если же они существуют, это нелепо, потому что если кто-нибудь помыслит, что человек летит и колесницы состязаются на море, то это еще не значит, что человек в действительности летит и колесницы состязаются на море. Поэтому предметы мысли не есть сущее. К тому же во если |80| предметы мысли есть сущее, то не-сущее не должно быть предметом мысли, поскольку противоположному свойственно противоположное, а не-сущее противоположно сущему. И поэтому если сущему свойственно быть мыслимым, то во всех отношениях не-сущему свойственно не быть мыслимым. А это нелепо: Сцилла, Химера и многое из не-сущего мыслится. Значит, |81| сущее не мыслится. Как предметы зрения называются видимыми потому, что они видятся, и предметы слуха называются слышимыми потому, что они слышатся, и как видимое мы не отвергаем потому, что оно не слышится, а слышимое не отбрасываем потому, что оно не видится (каждое ведь надо обсуждать по его особому, а не по другому восприятию), так же должны существовать и предметы мысли, даже если они не воспринимаются зрением и не слышатся слухом, потому что они даются в соответствии с собственным |82| критерием. Стало быть, если кто-нибудь мыслит, что колесницы движутся по морю, то, даже если он этого не видит, ему надо верить, что колесницы есть то, что находится в состязании на море. А это нелепо. Значит, сущее не мыслится и не постигается. |83| Даже если сущее и постигается, оно неизъяснимо другому. Действительно, если сущее есть то, что предлежит извне, видимо, слышимо и вообще чувственно воспринимаемо, причем видимое из этой области постигается зрением, а слышимое слухом, а не наоборот, то |84| как оно может быть показано другому? Ведь то, чем мы объявляем, есть слово. Слово же не есть ни субстрат, ни сущее. Значит, мы объявляем своим ближним не сущее, но слово, которое от субстрата отлично. Следовательно, как видимое не может стать слышимым, |85| и наоборот, так и наше слово не может возникнуть, если сущее предлежит извне. А слово, если оно не есть сущее, не может быть объявлено другому. Ведь слово-то, говорит Горгий, зарождается благодаря действующим на нас извне вещам, т. е. благодаря чувственным предметам. Из наличия вкуса возникает в нас слово, соответствующее этому качеству; и из появления цвета – слово, соответствующее цвету. Если же это так, то слово не способно объяснить внешний предмет, а, наоборот, сам внешний предмет становится |86| объясняющим для слова. Да и нельзя сказать, что, как существует перед нами видимое и слышимое, так же существует и слово, чтобы ему быть в состоянии объяснять субстрат и сущее из самого субстрата и сущего. Горгий утверждает, что если слово и существует как субстрат, то все же оно отличается от прочих субстратов и больше всего существует различие между словами и видимыми телами. На самом деле, видимое воспринимается одним органом, а слово – другим. Значит, слово не выражает множества субстратов, |87| как и субстраты не делают ясной природу друг друга. Ввиду существования у Горгия подобных апорий критерий истины у него, следовательно, ускользает, если мы на них согласимся. Раз нет сущего и оно по природе своей не может быть ни познаваемым, ни сообщаемым другому, то, выходит, не существует и никакого критерия» [3].
Скажут, что цитата чрезмерна, что уж лучше Галанинский «парафраз парафраза Секста» [4], чем Горгиевский массив. Но трактат показывает, что плотность, с какой группируются в его структуре антиномические пары высока, и каждое понятие, вводимое софистом, работает только как звено в цепи, сосуд в кровотоке. Однако, распутывая горгиев узел, следует разобрать аргументы, которыми софист обосновывает свой радикализм: а. ничего нет: ни сущего, ни не-сущего, ни их субстантивного единства; b. даже если что-то и «есть», то непостижимо, т.е. не объективируется: ни ноуменально, ни феноменально; c. если и постижимо (т.е. редуцируемо), то не выражено в речи, жесте, коммуникативном поведении, и, как следствие, не передаваемо от референта к адресату.
В первом приближении это означает: а) не только не-сущего, но и сущего «нет» за пределами ума, в противном случае следовало бы удостоверить их эмпирическое бытие, для чего вынести по каждому субъектное предикативное определение, - при этом ссылки на чувственную достоверность, очевидность, здравый смысл (как критерии истины), не должны приниматься в расчёт; б) λόγος лишь маркирует непостижимое, но не проговаривает его ни вслух, ни на письме, что обнаруживает принципиальный дуализма кантовского теоретического разума (нем. Vernunft) и рассудка (нем. Verstand); не лежит ли вина за не-вопрошание о сущем на субъекте, не применившем диалектику бытия-небытия, спрашивает Горгий, и «распечатывает уста» антиномическим парам, чтобы сам логос сделал то, на что не отважился ум, т.е., засучив рукава, дал дефиницию мышлению, в котором бытие/небытие субстантивны и со-положены; в) логосы - трубы разного диаметра, в связи с чем знание не циркулирует в умах, а вина за «некоммуникабельность» лежит на речи, которая, не будучи, ни вещью, ни феноменом, не репрезентирует сущее «само-по-себе»; затесавшись в умы, сущее не узнаёт себя и в зеркале субъектности, а, став расхожей монетой индивидов, групп, страт, утрачивает и аутентичность. Но Горгий не агностик. И бытие, став предметом интеракций, не остаётся с носом, - ведь, по Горгию, λόγος домысливает всё, что сошло со сцены или топчется за кулисами, мучительно припоминая роль.
Таким образом, Горгий исследует вещи: как действительные, так и мыслимые. Мышление, по Горгию, обретается на кромке сущего и не-сущего, что предоставляет логосу привилегею стороннего наблюдателя. Бросив вызов богине поэмы Парменида, для которой мышление – это всегда и только мышление о бытии, а небытие немыслимо, Горгий ступает на шаткие мостки интуитивного поиска, отказавшись от проторенных элеатами путей познания: возможного («есть») и невозможного («не есть»). Для начала Горгий лишает логос предикатов существования, а, столкнувшись с запретом Парменида мыслить не-сущее как сущее («нельзя ни высказать, ни мыслить “не есть”» В 8. 8–9 DK), нарушает табу тем, что созерцает бытие мысли о небытии, для чего задействует неконвенциональные речевые импликатуры (non-conventional implicatures). Горгиеведы надувают щёки. Публичная порка софиста оборачивается высоко учёной нотацией, «похлопыванием» по плечу оступившегося мыслителя, чьей логике дружно вправляют вывихнутый сустав. Среди эскулапов встречаются и тонкие ценители риторики, для которых дидзесис или дзетесис (путь поиска) не пустое сотрясение воздуха. Деконструкция софистических уловок востребована в академической среде, но не в кругу философов, для которых дискурс-анализ не совместим ни с кантовским априоризмом, ни с хайдеггеровской фундаментальной онтологией. Пример того, как оправа, – даже из благородного металла, – гасит живой блеск бриллианта, мы находим в реконструкции М. Н. Вольф «специального доказательства» Горгия.
«Задача доказательства - показать, что как сущее, так и не-сущее не-существуют (979a 25–33).
1. Допущение (посылка):
а. можно сказать, что «не-сущее есть нечто не-сущее»,
b. раз не-сущее каким-то образом все-таки есть, то не-сущее нисколько не менее сущее, чем само сущее (используется аргумент οὐ μᾶλλον).
2. Доказательство: если не-сущее есть не-сущее, и сущее есть сущее, тогда первое в той же мере и ничуть не менее существующее, чем второе. И то, и другое существует, и нет достаточного основания им не существовать.
3. Следствие I: аргумент от противоположения (τὸ ἀντικείμενον):
Сущее и не-сущее – противоположности. Значит, если не-сущее существует (что доказали выше через οὐ μᾶλλον и «софистическое» смешение копулятивной и экзистенциальной семантик), тогда сущее не-существует на основании аргумента τὸ ἀντικείμενον (противоположения). Но только если они не тождественны.
4. Следствие II: аргумент от тождества:
Сущее и не-сущее – одно и то же (то же самое). Значит, если не-сущее не существует, тогда и сущее не-существует (т. е. раз они тождественны, то и предикаты их будут идентичными).
5. Вывод:
И сущее, и не-сущее не существуют» [5].
«Здесь, - категорически утверждает М. Н. Вольф, - Горгий совершает «незаконный» переход от копулятивного смысла глагола «быть» к экзистенциальному, что вполне может рассматриваться как софистический прием» [6]. В своей обстоятельной монографии текстолог упрекает ритора в неумении (нежелании) различать формы глаголов «существует (ἔστι)» и «быть (εἶναι)», но полный список претензий, предъявленных Горгию и Пармениду, мы находим у представителей «стандартной интерпретации» [7]. Едва ли ни в каждой их статье, монографии, обзоре греки считают ворон на лекциях Готтлоба Фреге, который, живя двумя тысячелетиями позже, сам был бы не прочь побродить по «Саду Эпикура», «Саду Академа» или, подобно перипатетикам (от греч. peripatos — прогулка), протирать штаны в аристотелевском Ликее (на ногах). Напомним, что в логицизме, развивавшем идею сводимости математики к логике, Фреге различал: 1) «быть» тождества (Утренняя звезда есть Вечерняя звезда; a=b); 2) «быть» предикации, т.е. связка («Платон есть философ»; P(a)); (3) «быть» существования, выраженное: (а) значением экзистенциального квантора и символом равенства («Бог существует»; (∃x) (G=x)), или (б) значением экзистенциального квантора и символом предикации («Существуют человеческие существа» / «Хотя бы одно человеческое существо существует»; (∃x) H(x)); (4) «быть» включения в класс, т.е. родовая импликация («Лошадь есть животное с четырьмя ногами»; (x) (P(x) → Q(x))) [6]
Если признать, что текстологи правы, и софист на самом деле предумышленно использовал связку «есть» в экзистенциальном ключе (как предикат существования), что ему ставят в вину те, для кого только копулятивный смысл («X есть Y») имеет значение, остаётся гадать, что же сам Горгий вкладывал в «не-сущее есть не-сущее»?
Попробуем выяснить это, заново перечитав парафразы Секста и Анонима. Итак, наметив учение о противоположностях, Горгий выдвигает две триады тезисов: 1) сущее есть сущее; не-сущее есть не-сущее; сущее и не-сущее есть обоюдное (т.е. тождество); 2) сущее не-есть сущее; не-сущее не-есть не-сущее; сущее и не-сущее не-есть обоюдное, что эквивалентно не-существованию ни сущего, ни не-сущего, ни их тождества, - буквально οὐδέν «Ничто́», «пустота», «нуль» (979a 18–24). Чистое расстояние от сущего к «сущему» измеряется актами сознания, где «есть», как презумпция «Я», указывает на время, которое требуется субъекту, чтобы конституировать бытие/небытие в акте изнанкования.
И в самом деле, вначале Горгий удостоверяет бытие субъектов [сущего] и [не-сущего], затем предикатов [«сущего»] и [«не-сущего»], затем рассматривает модальности, при которых не существуют (не-бытийствуют) вышеуказанные субъекты и предикаты. При этом следует помнить, что сущее и «сущее», не-сущее и «не-сущее» у Горгия не синонимы одного и того же понятия, т.е. не тождественны. Горгий различает закавыченное и не-закавыченное слово как ноумен и феномен. Упорство, с каким софист применяет есмь, есть, суть в значении «становиться быть», «существовать», - латинское est, английское is, немецкое ist, - говорит о понимании им экзистенциальной проблематики. По Горгию, переход от феномена к ноумену обеспечивает чистое созерцание. Здесь λόγος, выявляя антиномии, предписывает вещам бытийствовать в соответствии с тем, что они «суть». И Горгий опирается на презумпцию, в силу которой только субъект «снимает (Aufhebung)» противоречие между бытием и небытием. Такое снятие достигается двойным «отрицанием (Verneinung, Negation)», что позже Гегель разовьёт в категорию «становление (Werden)». Рассматривая небытие как «своё иное» бытия, софист ставит проблему для-себя задолго до Сартра, при этом существительное, прежде присоединявшее предикаты, Горгий возводит в ранг субъекта, конституирующего (фундирующего) бытие/небытие.
Горгия радикален. Но, желая насолить элиатам, он всё же честен перед ними. Нарушая «запрет» Парменида [мыслить не-сущее как сущее], софист отстаивает право Логоса удостоверять вещи – как эмпирические, так и идеальные. Как сущее сущноститься, а Ничто́ Ничто́жит? Что обуславливает цели и способы бытийствования, Ничто́жения? Если скажут, что - Бог, Логос или Иное, - то кто или что ими повелевает? Горгий ненасытен. Между строк, сквозь скепсис Секста и критику Анонима, его мысль устанавливает для «есть» и «не-есть» не предикационные, не копулятивные, а экзистенциальные процедуры идентификации/аутентификации. При каких обстоятельствах, спрашивает Горгий, существенное сущности вещей не сверкает пятками, оставляя ум с носом? Каков критерий удостоверения феномена и ноумена? Что имманентно вещам, поддерживает их тождество, делает истинно-сущими, а что, выдавая себя за таковое, на поверку оказывается притворно-сущим? Задолго до Людвига Витгенштейна Леонтиец поместил бытие, небытие и ум в цепь аналитических предложений. Стала очевидной связь между доказыванием существования сущего/не-сущего и удостоверением присутствия, - предвосхищая появление этого термина у экзистенциалистов, философ увидел в уме орган рефлексии, которым бытие/небытие пожелали обзавестись. Горгий заставил сущее доказывать своё наличествование, что прежде считалось само собой разумеющимся, и чем он оказал не-сущему неоценимую услугу, - предикаты, прежде числившиеся за бытием, апофатически перекочевали к Ничто́, которое не обзавелось субстантивностью и энтелехией только в силу недоразумения. Те, кто видят в Леонтийце пересмешника, в упор не замечает в нём методолога, устанавливающего критерии истинности. Так что же, спрашивает Горгий, удостоверяет сущее/не-сущее? Если «есть» (как субстантивированное понятие) и в самом деле есть то, что у меня перед глазами, то сущее вполне укладывается в прокрустово ложе «естественной установки» Гуссерля или «опыта (experience)» Джеймса/Дьюи. Если же, отбросив очевидность как условие достоверности, онтологию Горгия понимать куда шире берклианского «существовать – быть воспринимаемым (esse est persipi)», то с неизбежностью мысль Леонтийца упрётся в кантовский априоризм. Именно в этом направлении, испытывая живую речь на инструментальность, и движется Горгий, понимая, что сущее и не-сущее, калибрующие ум, не верифицируемы, а, за неимением других «орудий», Логосу приходится мириться с аберрациями познания в виде апорий и парадоксов. Исследуя Ничто́, когда бытие мысли о не-сущем предстаёт в форме движения от бытия к сущности, а затем к понятию, мысль Горгия переходит от тождества к противоречию и затем новому тождеству, в результате чего появляется чистое рефлективное понятие «не-есть», которое он кладёт в основание своей онтологии и эпистемологии. Горгий видит в противоречии источник антиномий, приводящих в движение валы и шестерни мыслительной машины. Мысль не самотождественна (А=А), полагает Леонтиец. Учение Горгия о противоречивом характере познания Гегель затем разовьёт в понятие «тождества (identität)», «различия (Uterschied)», «противоположности (Gegensätze)» и «противоречия (Widerspruch)». Таким образом, бытие сущего и не-сущего возможно только в Логосе, раздираемом противоречиями. Но даже тождество Горгия (как прото-диалектическая категория) пропитано духом брожения, беспокойства и движения в себе; это тождество внутренне различимо, расщепляет понятие в-себе и для-себя на череду антиномических суждений, служащих основанием для нетождественности тождества самому себе. Задача Логоса, таким образом: а) давать дефиницию того, чего нет в реальности, но что «есть» в уме в форме бытия мысли, преодолевающей запреты; б) умиротворять противоположности в-себе и для-себя. И трактат «О не-сущем» - это, по-сути, бытие мысли о мысли, бытийствующей на «кромке» сущего и не-сущего между доксой и догмой. Итак, мы возвращаемся к Горгию. «В философии, - пишет Гегель, - движение вперёд есть скорее возвращение назад в обоснование» (Гегель Г.В.Ф. Наука логики. М., 1970-1972, т.I, с.127). Но поскольку мы всё же коснулись онтологической роли мышления в трактате «О не-сущем», заметим, что Ничто́ Горгия следует понимать как «ничего из существующего» и «ничего из не-существующего», т.е. «ничего» в абсолютном, а не в относительном значении. Тем самым «есть» наличествует в самой сердцевине негации как её ассерция. И Логос, наделённый всемогуществом Демиурга, отворяет уста узилищу потенции. Трансцендируя, феноменально и ноуменально не принадлежа сущему/не-сущему, Логос фундирует бытие/небытие. Отсюда «ничего не существует» Горгия соответствует мышлению, которое, субстантивно не принадлежа миру, бытийствует/Ничто́жится на [кромке] сущего и несущего как местоблюститель, но ни как принц крови. Начав как метафизик с универсальных аподиктических заявлений, Горгий заканчивает диалектикой сознания как смерти на сносях.
Задолго до Канта Горгий избрал противоречие краеугольным камнем трансцендентальной аналитики. Но если «Критику чистого разума» Кант начинает с исследования трансцендентальных иллюзий, ведущих к появлению антиномий, а разрешение противоречий знаменует у него победу регулятивного, истинного применения разума над его ошибочным, трансцендентальным применением, то Горгий называет иллюзорной истину, счастливо избавившуюся от антиномий. Если Кант видел разрешение антиномий чистого разума в полном принятии посылок его агностицизма, априоризма и дуализма, то Горгий заговорил о важности не диалектики вещей, а диалектики понятия, сделав упор на внутреннем противоречии. Отказывая в бытии как сущему, не-сущему, так и их субстантивному единству, Горгий на самом деле провозглашает следующий тезис: ничего «нет» в полной мере вне сознания, которое одаряет бытием и отнимает бытие у вещей. Мысль, по Горгию, барражирует между явлением и трансцендентальной вещью в себе. Человек онтологическая двоица: эмпирический индивид/трансцендентальный субъект. Так, выходя за рамки софистической «антилогии (ἀντιλογία)», - спора, основанного на противоречиях, - Горгий исследует местопребывание бытия и небытия, находя пригодным для обоих рассудок. Но Логос не только выявляет антиномические пары в сущем/не-сущем, но и порождается их живым со-положением. Логос там, где противоречие, столкнув антагонистов лбами, извлекает из полудрёмы сознание как производное от их внутреннего конфликта. По Горгию, сознание – расплата за антиномии. И заботу об уме, призванном выявлять инварианты, Горгий вменил субъекту задолго до Хайдеггера и Фуко. Горгий – бастард. И если вывести учение софиста за скобки элеатовской дискуссии V в. до н. э., так называемого «элейского вопроса», без привязки к которому Леонтийцу якобы и носа нельзя казать, то несложно заметить как актуальны его идеи для философии науки, где многомировая парадигма и квантовое многообразие торят тропы сквозь, казалось бы, устоявшиеся релятивистские модели. Не удивительно, что текстологи, набросив на своеволие Горгия, приличествующую его мысли обновку конвенционализма, так и не смогли заставить её дефилировать на академических подиумах.
Возможно, если бы аргументы софиста не были отметены с порога, судьба европейской метафизики была бы иной. Кто знает, появись диалектика бытия и небытия Горгия в эпоху сумм, возникла бы необходимость Гегелю будить Хайдеггера и Сартра, чтобы те поставили не-сущее краеугольным камнем своих систем.
Не полагаясь на здравый смысл, Горгий отпускает мышление на вольные хлеба. И, как итог: не существует ни сущего, ни не-сущего (979a24). Есть ли в подобном радикализме рациональное зерно? Безусловно. Во-первых, уясним, что мышление, преодолевающее доксу, продирающееся к собственной «чтойности (quidditas)», есть род мышления о бытии мышления, преодолевающего доксу. Собственно, говорит Горгий, существенно не то, что мыслится о Ничто́, не его предикаты, часто явленные уму как поставленное с ног на голову сущее, но то важно, что продуцирует онтологический принцип, полагающий антиномиям требовать койко-мест у сознания, но прежде конституировать ум как пристанище бинарных оппозиций. Следовательно, Горгия, как своевольника, интересует мысль, приступающая закон. Но что есть сознание, преодолевающее табу: а) маргиналия; б) софистическое крючкотворство; в) удостоверение бытия не-сущего через фикцию, не представленную в сознании ни перцепцией, ни апперцепцией. Во-вторых, Горгий убеждён, что копулятивный или экзистенциальный контекст для применения глаголов «существует (ἔστι)» и «быть (εἶναι)» задаёт Логос, - единственный посредник между богами и человеком.
Что, спросят, не будучи вовлечённым в со-причастность, Логос Горгия конституирует в сущем и не-сущем, прежде швырнув обоих на холодный хирургический стол аналитики? Очевидно, Логос каким-то образом всё-таки со-положен этой антиномической паре, коль скоро разбирается в существе каждого, и даже испрашивает себе часть «серой зоны», где мышление могло бы разбить бивак. Говоря не-сущее/сущее, употребляя эти конструкции предикационно/экзистенциально. Горгий на самом деле апеллирует к сознанию, точнее к способу его [бытия-в-себе] через диалектику противоречия, исследуя которое [бытие-для-себя] и порождает мышление из рутины Ничто́, где, - будучи зачато и выношено, - оно изгоняется в субъектность, чтобы куковать в «ежовых рукавицах» априори.
Остаётся задать вопрос: что различает/удостоверяет возникновение моего бытия и его прерывание? Сознание, вынесенное за скобки сущего/не-сущего и опрашивающее «себя» изнутри и снаружи бытия и небытия, не принадлежит субстантивно ни тому, ни другому, трансцендирует на «кромке», лишь окуная пальцы в купель ассерции и негации, но всегда выходящее сухим из воды.
По Горгию, не ум, а Логос (как суверен и субъект) решает - какие семантические значения глагола «быть» актуализировать. Ясно, что не скептицизм и нигилизм лежат в основе языкового волюнтаризма Горгия, а его учение об противоречивом характере знания диктует выбор языковых стратегий. Чтобы постичь антиномии, говорит Горгий, не достаточно систематизировать противоположности, нужно перестать быть тем, кто расквашивает носы элеатам. Ведь тот, кто отверг интуицию как нететическое, до-когитальное, до-предикативное и не-интенциональное по своей природе со-чувствие, со-мыслие и со-бытие сознания и объекта, не способен и к теоретическому познанию. Горгий полагает, что субъект (как в-себе-раскрывающее-для-себя-бытие) не должен робко топтаться за кованной дверью формально-логических подходов. Как ключ, отпирающий противоречие изнутри, субъект усматривает единство противоположностей, и остаётся лишь удивляться, как подобного рода дескрипция сложного (как реликт мышления 21 века) затесалась в софистическую эпоху. Вопреки уделу, предписывавшему Горгию быть учителем красноречия, судебным оратором, дипломатом, тем, кто пикируется с Парменидом и делает это, не выходя за рамки элеатовского спора, софист нарушает конвенцию, чтобы вкусить сполна горьких плодов трансцендентального своеволия. На «нельзя мыслить не-сущее как сущее» Горгий мыслит их субстантивное единство, исходя из представлений о сознании как малом Логосе. Горгия волнует презумпция, при которой мышление предоставлено уму и как объект, и как субъект. Понимая, что, Логос не кормится из рук и не укладывается у ног того, кто его приручил, т.е. ведёт себя как суверен, Горгий помещает его не в сущее или в не-сущее, а на демаркационную линию, - кстати, граница между миром живых и царством мертвых у греков проходила по реке Стикс. Горгию важно, чтобы λόγος был равноудалён как от бытия, так и от небытия. Нет ничего, говорит Горгий, кроме ума, усматривающего бытие в-себе и для-себя. Сознание обретается на «кромке», где идеи соборно со-присутствуют одна в другой. Вся телесность, подставляющая плечо уму, метастазами уходит в сущее/не-сущее, лишь фантомными болями отзываясь в субъекте.
Интуиция Горгия об уме, в котором бытие/небытие артикулируют себя, не выражена явно в парафразах Секста и Анонима. Но обнаруживается в речевом поведении Леонтийца. Не называя ум непосредственно, Горгий так искусно сшивает антиномические пары, что нет сомнений – кто тот мастеровой, которому читатель обязан столь пёстрым разнообразием. Этот закройщик – сознание. И функцию сознания (как малого Логоса) Горгий видит: а) в различении; б) в дескрипции; в) в со-положении Бытия и Ничто́. Только тождество ума с самим собой сквозь временной поток гарантирует дескрипцию бытия, небытия и потенциально-сущего в рамках единой универсалии, полагает Горгий. Антиномии, таким образом, есть разрешаемые, но не разрешённые противоречия.
Однако «эквилибристика» Горгия не холодная игра ума и не вытаскивание краплёных карт из рукава. Природа его манипуляций с аргументами, - одинаково пригодными для «есть» и «не-есть», - кроется в судебной риторике, к которой софист прибегал и не раз.
Чтобы бытие и небытие предстали уму в равной степени «существующими» и «не-существующими», - оставим за скобками законы логики Аристотеля: A=A, ¬(A∧¬А), (A∨¬ A), - Логос сам решает: какие семантические значения вкладывать в глагол «быть». По этому не стоит искать ошибку или злой умысел в «незаконном» употреблении Горгием неизменяемой глагольной связки «есть» экзистенциально, а не копулятивно или предикативно. Не скептицизм или нигилизм лежат в основе языкового волюнтаризма софиста, а учение об антиномическом характере знания и диалектике, как способе его бытия, - диктует выбор тех или иных языковых стратегий. Прежде, чем уличать Горгия в предумышленном (спекулятивном) нарушении языковых норм, поинтересуемся мотивами софиста. А они лежат в совершенно иной плоскости. Чтобы проникнуться интуицией противоположного, мало перечислить логически антиномические пары, нужно ещё перестать быть спорщиком, расквашивающим носы элеатам. Отбросив эмпирическую свободу, предписывающую ему оставаться судебным оратором, учителем красноречия, тем, кто пикируется с Парменидом и делает это, не выходя за рамки элеатовской проблематики, Горгий вкусил сполна горьких плодов трансцендентального своеволия, став философом-маргиналом, выпавшим из риторической традиции, чтобы оказаться у истоков современной эпистемологии, гносеологии и онтологии.
Горгий расширил философский словарь за счёт грамматических и семантических аберраций или «незаконного» словоупотребления, применённого интуитивно, спонтанно, а вовсе не формально-логически. Горгий укрепил цитоскелет дискурса за счёт «речевого шума», - недомолвок, обрывков слов, междометий, рождённых на кромке губ, глотка воздуха, взятого полной грудью перед монологом, или закупоривающего гортань, чтобы удержать речь от лжи, хулы или своеволия. Мысль Горгия затесалась между строк. Но пониманию её мешают догмы и доксы, отводящие софисту роль нигилиста и агностика. Но не следует и упрощать Горгия, вычитывая «тёмные» места трактата «О не-сущем» с помощью дешифровок элеатовских рукописей, или, подобно софистическим учебникам красноречия («Тэхне»), состоявших из правил ораторствования и принципов построения речей, имитировать формально-логическую структуру парафраза Секста и Анонима по лекалам этих пособий. И уж совсем наивно, изучив «устные пересказы» сочинений древних авторов (так называемые записи ἀπὸ φωνῆς («с голоса»), додумывать за Горгия там, где в парафразы вкрались лакуны или ошибки переписчиков.
Собственно, с Горгия и начинается поворот (intelligere) в сторону со-положения бытия/небытия. Ведь «есть» у Горгия куда больше, чем глагол связка, удостоверяющий некое наличие. Эта форма глагола «быть», применённая не копулятивно, но экзистенциально, стала для Леонтийца тем Логосом, тем Умом, который мыслит субстантивно и суверенно от субъекта, решая – какое содержание вкладывать в ту или иную семантическую конструкцию. Опыт Горгия показывает, что в геноме однородных членов предложения, включённых в субъектно-предикатные отношения, возможны смысловые рокировки. Так прилагательное, расположенное по обе стороны от связки «есть»: сущее [есть] «сущее»; не-сущее [есть] «не-сущее»; сущее и не-сущее [есть] «обоюдное», т.е. тождественное, неизбежно трансформируется в метафизическом ключе. Эту метаморфозу Горгию и ставят в вину, полагая, что экзистенциальный крен в понимании функции глагола связки, плод волюнтаризма софиста. И никому из горгиеведов и в голову не приходит, что экзистенциальная подоплёка, маячащая на горизонте всякий раз, когда понятие протискивается сквозь игольное ушко глагола связки, имманентна речи, а вовсе не своеволию Горгия. Опыт софиста показывает, что квантор существования «есть», или, как его ещё называют, экзистенциальный квантификатор, вовсе не так безобиден, как кажется. Обозначаемый символом логического оператора ∃ (англ. exist - существовать), он растождествляет понятие, видоизменяет внутреннюю форму слова, порой внося сумятицу (хаос) в речевую норму. Возникает эффект, когда слово, стоящее плечо к плечу с квантором, обнаруживает инаковость, точно что-то, томящееся внутри его формы, вытолкнуло наружу означаемое, о котором означающее и понятия не имело, - так змея, чтобы содрать дряблую кожу, протискивается между острых камней. Что-же выталкивает на поверхность метафизическую подоплёку? Наш ответ – плод чистой интуиции. Не потому ли из-за квантора «есть» поломано столько копий, что в основании его лежит презумпция «самонаправленной (vectrice d’elle-même) свободы» как окрестил абсолютное знание, прошедшее через горнило философии тождества Шеллинга, Габриэль Марсель [9]. Квантор сам бытийствует, и как суверен распространяет прерогативы своей короны по обе стороны от связки «есть», т.е. работает одинаково эффективно в оба направления: от субъекта к вещи и от вещи к субъекту. Вещь (как оформленное целое, формой собираемое в одно) не только объект, но и субъект, наделённый взглядом и пытливостью ума. Как человек в упор рассматривает вещь, а видит себя, так и вещь, уставившись на наблюдателя, выкидывает из своего далёка пятерню, чтобы протереть запотевшую амальгаму. Ясно, что вещь не только удостоверяет посредством связки «есть» присутствие я, но и словоохотничает, в результате чего предмет прирастает предикатами. Как двунаправленный итератор, слева направо квантор репрезентирует бытие мысли о «мыслимом», а справа налево - выслушивает невнятицу вещей о субъектности, дремлющей в недрах сущего. Таким образом, глагол «быть», которому Горгий придал расширительное толкование, и есть тот бивак, который поочерёдно, параллельно или невпопад Бытие и Ничто́ разбивают в субъекте.
Горгий показал, что сознание не только опредмечивает сущее за счёт не-сущего, как его антипода, умыкающего всё, что ни попадя в Ничто́, но и рефлексирует по поводу утраты/обретения. Горгий говорит: нет сущего и не-сущего по отдельности, но есть тяжба обоих с мыслью, которая, пообещав свидание каждому из братьев, шелестит юбками на просёлочной дороге.
Увы, но некоторые учёные всё ещё отказывают трактату в научной ценности, рассматривая труд Горгия как философический розыгрыш (spoof) [10]. Но заслуга софиста неоспорима. Именно Горгий выдвинул противоречие как фундаментальный принцип само-порождения сознания в средостении сущего и не-сущего. По Горгию, жизнь и смерть как единичное/конкретное Бытия и Ничто́ взаимо опосредованы, взаимообусловлены и образуют ситуативное тождество в момент их взаимоперехода. Это тождество, – никогда не становящееся самотождественным, - есть процесс, в котором противоречия, - всегда разрешаемые, но ни разу не разрешённые, - порождаются в цепи пространственно-временных событий. Что-то вот-вот проклюнется, что-то вот-вот увянет…Жизнь и смерть, таким образом, образуют ситуационное единство антиномий, поскольку живое - это смерть на сносях, т.е. потенциально-сущее в его непосредственном становлении как имманентного a priori «иного».
Горгий вводит дихотомию в устоявшиеся законы мышления: 1) формально-логические, восходящие к аристотелевскому «неверно, что А есть и не есть В в одном и том же отношении и в одних и тех же значениях терминов А, В и «есть», где В означает некоторый предикат» [11]; 2) диалектические с их принципом всеобщей противоречивости (антагонизма) вещей и явлений.
Таким образом, Горгий задействует λόγος для вычленения антиномии из сущего и помещения в ум для их диалектического синтеза. Этот синтез уберегает противоположности от аннигиляции, предоставив антиномиям живое, а не фиктивное (притворное) единство в триаде «бытие-ум-небытие».
Итак, мы подошли к концу статьи.
Мы узнали, каково быть провидцем, бросающим семена идей в неунавоженую почву. Но разве посрамление пророка умаляет пророчество? И в нашей работе, пожелав заглянуть за горизонт сущего, мы лишь робко расспрашиваем Ничто́. И пусть дознание Хайдеггера, слепившего Бытию глаза лампой, послужит нам предостережением от опрометчивых шагов. Ясно, что дискурс о не-сущем не спрятать под сукно, а сущее, будучи жертвой конвенционального сговора, противится попыткам свести его к очевидности, к здравому смыслу, с их опорами на перцепцию-апперцепцию. Бытие, вырванное из цепких объятий небытия, ассерция, утратившая связь с негацией, одинаково ущербны.
Двигаясь вслед за Горгием к не-сущему, мы столкнулись с потребностью высадить целый лес категорий: основание, форма, содержание, мышление…и т.п., которые предстоит заново откалибровать, чтобы дать дефиницию не-сущему. Следовательно, по-новому будет поставлен и основной вопрос философии: что труднее зачать, выносить, изгнать – нечто или ничто?
Поскольку категории конституируют существенное сущности, а не-сущее (по Аристотелю) - фикция софистов, то применение онтологии, гносеологии и эпистемологии для нужд отрицания крайне проблематично, т.е. тому, что не-верифицируемо и не-фальсифицируемо не следует рассчитывать на категориальный аппарат. И в самом деле, категории – плоды онтологии, а без бытия учение о сущем несостоятельно. Сознание о не-сущем мыслит себя как форму, очистившую авгиевы конюшни от тавтологии. Сознание делает предметом беспредметность, но не как недостачу чего-либо, а как становление предметной сферы из ничего. Другими словами, форму становящегося понятия о не-сущем нельзя задать ни чувственным (феноменальным), не логическим (ноуменальным) конституированием предмета. Скорее форма есть сознание, которое позволяет сущности Ничто являться, но иначе, чем бытийствующему сущему. Это явление и [есть] мышление, которое работает с бесформенностью и бессодержательностью, т.е. существует как притворно-сущее. Зная себя как «не-сущее», т.е. как безымянную и бессубстратную форму, чистую идею, мышление «есть» Ничто, продуцирующее и репродуцирующее формогенез. Мышление, наконец, есть свобода, всем повелевающая и всё обусловливающая, - даже собственное рабство, когда гребец, прикованный к галере бытия/небытия, всё же волен посадить триеру на мель или изодрать о рифы. И как тут не превратиться в тирана, бубнящего о «запрете Парменида» мыслить не-сущее как сущее? Как не поставить мышление в угол, удостоив «порки», чтобы, наплакавшись, своевольница мысль вернулось за парту с благоговейным ужасом в глазах перед тем, что «есть», и священной ненавистью к тому, чего «нет»? Допуская, что мысль, не слышавшая как поёт лозняк, вымоченный в солёной воде, не сведуща в вопросах редукции, мы всё же рискнём дать дефиницию. Не-сущее «есть» отсутствие сущего, не-сущего и их субстантивного единства (т.е.обоюдного по Горгию) как в виде вещи, явления, предмета, так и в форме ума, удостоверяющего недостачу, что кажется абсурдным, но становится истинно-сущим в акте со-положения антиномий, где ум, сверкнувший пятками, вновь принимается на постой. В Софисте речь как раз и идёт о τὸ µηδαµῶς ὂν, никоим образом не сущем(237b), которое Платон, - в отличие от Горгия, отводящего небытию лишь область рассудка и речи, - наделил референтом: его не-сущее субстантивировано и «онтологично». Важно и то, что небытие в Софисте присутствует не как антиномия бытию, но как иное, т.е. как один из «пяти главных родов». Ясно, что, открыв ящик Пандоры, Платон спровоцировало добрую дюжину негативных онтологий, и среди прочих во многом наивная в своей безыскусности попытка доказать наличное бытие Ничто, предпринятая советским историком античной философии А.Н.Чанышевым в его «Трактате о небытии» (Вопросы философии. №10, 1990). Не-бытие «есть» провал бытия в-себя, в не-явленность, вплоть до действительной негации, что вызвано потерей опоры, разрушением или выбиванием из-под бытия основания. В результате коллапса, ни вещь, ни явление, ни предмет не представлены себе ни феноменально, ни ноуменально, что может быть следствием как запертого в-себе априоризма, так и парадигматической инфляции. Ничто «не есть» субстанция небытия, не-сущего, инобытия. Ничто есть «сознание» своего Ничто. Войницкий: «Пропала жизнь! Я талантлив, умен, смел... Если бы я жил нормально, то из меня мог бы выйти Шопенгауэр, Достоевский... Я зарапортовался! Я с ума схожу...» (А.П.Чехов «Дядя Ваня»).
Адепты Бытия и Ничто спорят о прерогативах. Комплекс ущемлённого брата толкает приверженцев негативной онтологии к агрессивной риторике. Ничто, следуя их логике, ничтожится-в-себе, что наблюдатель, обретающийся в физическом мире, воспринимает как недостачу сущего, его отрицательное сальдо. Ясно, что эмпирик никогда не признает негативной гносеологии и эпистемологии, в рамках которых антиномии, помещённые под свод категории бытие-ум-небытие, не противопоставлены, а со-положены. Вне такого категориального синтеза тождество и различение (как инструменты познания) мало пригодны. Как «бытие (Sein)», не будучи «сущим (Seiendes)», т.е. тем или этим предметно-чувственного мира, не исчерпывается вычитанием эмпирических событий, так и Ничто, не будучи не-сущим, т.е. суммой негаций, не стачивается до огрызка карандаша. Но всё ещё открыт вопрос об ассерции, которую, как своё «иное», Ничто́ носит под сердцем.
Principium rationis. Как и любому понятию, бытию-небытию-обоюдному Горгий предпосылает основание. Как элемент юрисдикции, конституция, закон или подзаконный акт (constituere/regulare), основание полагает Сущему бытийствовать, а Ничто́ ничто́жится. Основание инвариантно, т.е. неизменно и независимо от динамики сущего, но в-себе оно флуктуирует. По этой причине истина об основании, Алетейя (др.-греч. ἀλήθεια), т.е. правдивость, несокрытость, базируется на для-себя-бытии, т.е. на опыте, в то время как внутреннюю форму основания усматривает интуиция. Истина об основании не возможна «вся». Нет основоположения, которое бы исчерпало все предикаты. Нам дана явленность неявленного, к которой наш разум не причастен. Пора признать, - и Горгий одним из первых указал на ущербность онтологии, отгородившейся от Ничто, - что основа (Grund), первооснова (Ur-grund) и безосновная бездна (Ab-grund) бессодержательны и бессубстратны как сущее и сущность, брошенные на разделочный стол мясника без сертификата соответствия, - поди разберись филейная это часть или антрекот.Здесь и возникают сложности: что трансцендирует из сущего, чтобы стать сущностью, существенным сущности? Сущность, скажут, есть внутренняя форма вещей, их эйдос, указывающий, что есть вещи, почему и на каком основании они бытийствует так, а не иначе. Всё так. И не так. Основание взбадривает вещи и смыслы. Повелевает всему, что кажет нос, рассчитывать на себя, выступая в роли стимула, палки с острым концом, каковой римский патриций побуждал раба к тяжелому труду. А, следовательно, основание – есть начало, конец и безвременье, которые выносятся прежде сущего, поставляются перед ещё не зачатой, не выношенной и не изгнанной вещью, как свёрнутое в себе мышление, как мысль, которая не становится persona не по причине скорбного бесчувствия или косности, а в силу недоразумения. Но понятие Ничто всё ещё неконвенционально - status quo ante bellum. Оно нуждается в основоположении. Оно проблематическое понятие Канта, преодолевающее собственную безосновность. Назад к Горгию - не призыв к ревизии онтологии, гносеологии и эпистемологии. Шеллинг настаивает, что всякий синтез достигается «противоборством (Widerstreit)» множества с изначальным единством, ведь без конфликта, без натиска, синтез недействителен, случаен. И только противоборство из бастардов превращает бытие и небытие в принцев крови, т.е. делает их союз, скреплённый субъектом, необходимой и законосообразной ортономией. Понять эту простую идею нам помог Горгий - софист, судебный оратор и пересмешник.
ПРИМЕЧАНИЯ:
1. М.Н.Вольф. Софистика. Горгий Леонтийский: трактат «О не-сущем, или О природе» в современных интерпретациях: учеб. пособие / М. Н. Вольф; Новосиб. гос. ун-т. – Новосибирск: РИЦ НГУ, 2014. Стр. 78.
2. Текст приводится по изданию: «Эллинские поэты VIII—III вв. до н. э.», М., Ладомир, 1999. Перевод М. Л. Гаспарова. Нумерация фрагментов — по изданиям: H. Diels — W. Kranz. Die Fragmente der Vorsokratiker 10. Aufl. Berlin, 1961; Parmenides. Ed. L. Taran. 1974.
3. [М.Н.Вольф, 2014; с.112]
4. Приведём сильно укороченную компиляцию Р.Б.Галаниным пересказа Секста и Анонима, чтобы продемонстрировать - какой убогой становится мысль Горгия если вырвать её из речевой ойкумены. Р.Б.Галанин: «Вот парафраз парафраза Секста Эмпирика: Если есть не-сущее, то существовать должно то, что по определению не может существовать, или же оно существует и не существует одновременно, следовательно абсурд. Далее, сущее тоже не существует, поскольку оно либо вечно, либо родилось во времени, либо то и другое вместе, но первое невозможно постольку, поскольку все сущее имеет начало, а вечное беспредельно, следовательно безначально, следовательно его нигде нет, далее, если оно не вечно, то оно откуда-то происходит, но если из сущего, то оно ничем от него не отличается, если же из не-сущего, то это абсурд, поскольку не-сущее не может что-либо породить, равно как оно не может быть вечным и временным одновременно, так как это противоречит закону тождества. Следует добавить, что если сущее есть, то оно либо едино, либо множественно, но оно не едино, поскольку в таком случае оно должно быть либо количеством, либо непрерывностью, либо величиной, либо телом – а все это может быть делимо, следовательно, не едино. Множественным же оно не может быть потому, что множество есть соединение различных единств. А то, что сущее и не-сущее не суть одновременно, объясняется тем, что не-сущее будет тождественно в таком случае сущему в отношении бытия, что абсурд. Следовательно, ничего нет.» Галанин Р.Б. Риторика Протагора и Горгия. Издательство РХГА. Санкт-Петербург. 2016. С.139.
5. SEXTUS EMPIRICUS, ADV. MATH. VII. 65–66. Русский текст Горгия цитируется по изданию: Секст Эмпирик. Против ученых // Сочинения в двух томах. Т. 1 / Вступит. статья и перевод с древнегреч. А. Ф. Лосева. М.: Мысль, 1975. С. 73–77.
6. М.Н. Вольф. Трактат «О не-сущем, или о Природе» Горгия в De Melisso Xenophane Gorgia,V–VI: условно-формальная структура и перевод // Работа выполнена при финансовой поддержке РГНФ (проект № 14-03-00502а «Аргументированность и обоснованность знания в парадигме античной рациональности») // ΣΧΟΛΗ Vol. 8. 2 (2014). C.205.
7. Haaparanta L. Frege's doctrine of Being // Acta Philosophica Fennica. Helsinki. Vol. 39.1985. P. 13-14.
8. Owen G. E. L. Eleatic Question // Logic, Science, and Dialectic. Collected Papers in Greek Philosophy / Ed. by M. Nussbaum. Ithaca, New York: Cornell University Press, 1986. Mourelatos A. The Route of Parmenides: revised and expanded edition; with a new introduction, three supplemental essays, and an essay by Gregory Vlastos. Las Vegas: Parmenides Publishing, 2008. Kahn Ch. Н. The verb ‘be’ in Ancient Greek. Part 6: The verb ‘be’ and its synonyms: philosophical and grammatical studies. Dordrecht: Reidel, 1973.
9.Габриэль Марсель. О смелости в метафизике. Санкт-Петербург. «НАУКА». 2012. С.75.
10. Dillon J. The Greek Sophists. Translated by J.Dillon, T.Gergel with an introduction by J.Dillon. Pinguin books, London, 2003.P.352.n.1.)
11. И.С.Нарский. Западно-европейская философия ХIХ века. Москва «Высшая школа», 1976, с. 322.
Санкт-Петербург, 2020 Юрий Кузин
Спасибо, уважаемый Юрий, за интересные для меня философские рассуждения.
1. Как я понял сама эта тема про "основание" возникла у Вас из-за внутреннего ощущения необходимости как-то определить основание для своего понимания термина "небытие".
2. Формально Вы выбрали основанием для своего понимания "небытия" софистические рассуждения Горгия, но очень похоже, что и сами ощущаете неосновательность его высказываний и делаете безуспешные попытки найти достаточное основания для таких логичных рассуждений Горгия, про которые в диалоге "Софист", Платон утверждал что софист прячется во мраке небытия. Да Вы и сами пишете про многочисленные бессмысленные попытки обосновать или опровергнуть рассуждения Горгия. Но нет смысла опровергать бессмысленные утверждения. На это указывал Парменид:- "(5) Путь второй — что “не есть” и “не быть должно неизбежно”:
Эта тропа, говорю я тебе, совершенно безвестна,
Держит в оковах границ, что вкруг его запирают,
Ибо нельзя бытию незаконченным быть и не должно:
Нет нужды у него, а будь, во всем бы нуждалось.
То же самое — мысль и то, о чем мысль возникает,
(35) Ибо без бытия, о котором ее изрекают,
Мысли тебе не найти. Ибо нет и не будет другого
Сверх бытия ничего: Судьба его приковала
Быть целокупным, недвижным. Поэтому именем будет
Все, что приняли люди, за истину то полагая".
3. Обратите внимание, Юрий, что ещё Лейбниц, которые ясно сформулировал логический принцип достаточного основания полагал логическим основанием своей философии истинное непротиворечивое понимание принципов "тождества" и "отрицания", что сделать весьма трудно. Именно философский смысл принципов "тождества" и "отрицания" обосновывают истинное понимание терминов "бытие" и "небытие".
4. Смысл есть только в истинном, в иерархическом порядке следования, в порядке отрицания бытия первым может быть только бытие.
5. Во мраке бессмысленных софистических рассуждении невозможно найти достаточное основание – это показали обсуждения Вашей темы, а вся история философии подтверждает этот факт, ИМХО.
ЕС
Хайдеггер и вовсе соединил бытие и ничто, но что-то, Евгений, я не припомню, чтобы ему это поставили в вину))) Меня же интересует взаимопереход категорий в процессе их самом-развития, их диалектика, а не догматическое следование доктринам...
Сказав: «...τὸ γὰρ αὐτὸ νοεῖν ἐστίν τε καὶ εἶναι (…мыслить и быть — не одно ли и то же?)», Парменид ввёл Ничто между строк, поскольку мысль - то, что приобретает и утрачивает бытие в становлении, - оставим за скобками вечные и неизменные идеи Платона. Ясно, что внутреннее противоречие философской доктрины Парменида: обездвижить бытие и свести его к тождеству с само-движущейся мыслью, есть абсурд... Он-то и позволил Горгию развить теорию синтеза в логосе антиномий-ортономий: ничего нет - ни сущего, ни не-сущего, ни обоюдного. В статье мы сосредоточились на демонстрации последствий подобной размолвки для формы, претерпевающей онтологизацию, гипостазирование и энтелехию, конкретнее: как мысль обретает форму, т.е что она имплицирует из своего дальнего родства с бытием и небытием, - гипотезу онтологической нейтральности идей, непричастности мышления сущему и не-сущему, его обитанию на «кромке», мы не стали развивать в силу неподъёмности темы. Но что нас ввергло в священный ступор, заставило трепетать, так это формогенез мысли, его соотнесённость с идеей рождения/смерти из Ничто, где, как мы полагаем, идеальное и хранит свои депозиты...
Уважаемый Юрий!
1. Вы написали: "Сказав: «...τὸ γὰρ αὐτὸ νοεῖν ἐστίν τε καὶ εἶναι (...мыслить и быть — не одно ли и то же?)», Парменид ввёл Ничто между строк, поскольку мысль - то, что приобретает и утрачивает бытие в становлении, - оставим за скобками вечные и неизменные идеи Платона".
- Как-то странно для меня Вы понимаете термин "бытие". Бытие одно, неизменное и является основанием всего существующего множественного изменчивого и неизменного, становящегося и ставшего, абсолютно всего существующего, в том числе и идей. При таком понимании бытия, действительно, "небытия" – нет. А вот процессы существования всего множественного, возникновение и уничтожение, изменения и становления происходят только в существовании множественного, а значит всего причастного бытию. Мышление же тождественно бытию в своём охвате всего существующего в отношениях существования множественного.
Только во множественном существует движение, отношения, изменения, становление и всё прочее, всё что существует, всё, что можно помыслить в таких отношениях.. Недопустимо, при таком понимании бытия, смешивать одно абсолютное бытие как основание, как род всего существующего множественного с самим существованием множественного. .
2. Гениальный философ Платон называл Парменида "отцом" и, на сколько я знаю, нет известных философов, которые обвиняли бы Парменида в противоречивых высказываниях и абсурдности его размышлений. Ваше же суждение основано только на ложных софистических рассуждениях Горгия, а значит неосновательно. Вот только спорить и доказывать неосновательность "теории" Горгия - бессмысленное занятие, потому, что из таких как у горгия ложных посылок можно логично доказать вообще всё что угодно, даже написать "Трактат о ничто", ИМХО.
ЕС
να είναι και να σκέφτονται το ίδιο - быть и мыслить одно и то же (Парменид). И как бы, Евгений, Вы не пытались с помощью Платона поднимать знамя сущего над флагштоком, небытие его снимет - когда посчитает разумным. И верно, если мыслить и быть тоже самое, то мысль должна быть вечной, неизменной, одной, что абсурд. Как видите, мне не требуются костыли и протезы, чтобы самостоятельно ходить. Я лишь рассуждаю логически)))
Да, Юрий, Вы правы, с Вашей точки зрения основанной на софистических суждениях Горгия,даже сама философия выглядит как абсурд только потому, что Вы её не понимаете , У Вас нет возможности её правильно осмыслить на таком ложном основании, ИМХО.
ЕС
Я делаю вывод, Евгений, исходя из посылок Парменида: бытие вечное, неизменное, одно; мысль - бытие, следовательно, мысль - вечное, неизменное, одно. В Вашем же выводе, где я софист, не способный правильно осмыслить чужое, отсутствуют как связывающий субъект (подлежащие), предикаты (сказуемые), так и объединяющий их средний термин. Т.е. Ваше рассуждение не силлогизм, а мнение, докса, что жаль, поскольку Вас всегда отличало строгое следование правилам логики. Увы, Увы((( Опровергайте меня, но по законам логики. Дайте свою контр-дефиницию, опровергающую моё ложное мнение...
Обратите внимание, Юрий, что Вы в своих рассуждениях путаете одно бытие и существование множественного, путаете одно мышление и множественные мысли в их существовании.
Кроме того, по строгим законам логики даже логичные рассуждения, такие как у софистов, могут быть абсурдными когда они основаны на ложных посылках.
Прошу Вас конкретно указать с чем из этих моих простых суждений Вы не согласны.
ЕС
Парменид, Евгений, не говорит: бытие и сущее одно, мышление и мысль одно. Или мышление отчасти как бытие. Он определёнен: быть = мыслить, не в относительном, а в абсолютном смысле...Следовательно, мышление действительное, но не потенциально-сущее: вечно, неизменно, неделимо, едино, одно, как и бытие, - если я что упустил, укажите... По мне, мысль - не бытие и не не-бытие, она ни субстантивна, она на "кромке" между сущим/не-сущим, она притворно-сущее, т.е. то, что наделяет бытием/небытием сущее/не-сущее, что мыслит их со-положено, но не раздельно, другими словами - мышление удостоверяет вещь, делая её предметом, а сырец - миром.
К сожалению, Юрий, Вы не указали конкретно с чем Вы не согласны в моих суждениях, а продолжили свои неосновательные рассуждения.
***
1. Вы пишете: - " Он определёнен: быть = мыслить, не в относительном, а в абсолютном смысле...Следовательно, мышление действительное, но не потенциально-сущее: вечно, неизменно, неделимо, едино, одно, как и бытие … ".
- И вновь, рассуждая про бытие (мышление) Ваша мысль перескакивает от одного как основания (начала, рода) ко множественному существующему, движущемуся, изменчивому …
2. Мне кажется, Юрий, что Вы не можете понять принципиальной разницы "одного" и "множественного", а понимаете одно только как элемент множественного, а ведь одно порождает множественное.
3. Думаю, надо определиться с основанием, ибо как я уже писал Вам, неосновательные рассуждения не имеет смысла анализировать и обсуждать.
ЕС
Евгений, как Вы понимаете этот пассаж?
Уважаемый Юрий!
В моём понимании суждение: "быть и мыслить одно и то же "выражает тождество мышления и абсолютно одного бытия в их осуществлении во множественном всего существующего в смысле отношений существования множественного.
для понимания этого моего высказывания требуется ясное представление о термине "существование", который имеет смысл только для отношений множественного, ИМХО.
ЕС
И в самом деле, если мысль и бытие тождественны, если, исходя из посылки элеатов: бытие вечное, неизменное, одно, а мысль - бытие, следовательно, мысль - вечное, неизменное, одно. Но мысль не бытие. Мысль иное. И, почувствовав инаковость мысли – быть пересмешницей сущего и наперстницей не-сущего, не принадлежа субстантивно ни первому ни второму, Горгию разворачивает свои антиномические и ортономические построения: ничего нет - ни сущего, ни не-сущего, ни обоюдного.
Юрий Кузин, 26 Май, 2020 - 09:17, ссылка
Вопросив.
Ответа на вопрос нет в тексте.
Такой вывод, потому что не дочитали))
Быть тому, чтоб сказать и помыслить Бытное. Ибо
Есть лишь «Быть», а Ничто — не есть: раздумай об этом!
Ибо я возбраняю тебе первый путь разыскания,
Но возбраняю и тот, по которому бродят невежды,
Люди о двух головах, в чьем сердце беспомощность правит
Праздно бредущим умом. Глухие они и слепые
Мечутся, ошеломясь, неспособное племя к сужденью,
Те, кому быть и не быть, — одно и то же и вместе
Не одно и то же: всему у них путь есть попятный.
7 (7)
Ибо ничем нельзя убедить, что Не-бытное может
Быть. Воздержи свою мысль от этой дороги исканий:
Типичная докса - мнение - а ведь логично расспросить как бытие, так и небытие: что они суть? И пусть бытие удостоверяет, что оно "есть", доказывает это логически, а не на основе догадок, очевидностей, кажимостей, т.е. перцепции/апперцепции с их мутной амальгамой))) Всё должно быть установлено умом - и сущее, и не-сущее, и обоюдное, и субъект. Ничто не есть подлинно-сущее, всё нуждается в сомнении, разборе, различении...
Юрий Кузин, 26 Май, 2020 - 22:32, ссылка
Кто спрашивает и кого (что)? Ум спрашивает себя и себе же отвечает в рамках своих знаний, фантазий и пр.
Вы приписали Пармениду то, что он не утверждал.
Доказательства нужны только уму. Бытие индифферентно к этому.
Вы уже доказали себе собственное существование или пока нет? )) Если да, то как?
Что феномен ум (мышление) может "установить", существование которого условно?
Ум может лишь сформировать определенное представление о чем-либо в тех "границах", которые ему принципиально доступны как феномену, и считать это знаниями, гипотезами, фантазиями, верованиями и т.п.
Кто сомневающийся и почему?
Есть ли соменения в собственном существовании?
Читайте сами. Парменид: «...τὸ γὰρ αὐτὸ νοεῖν ἐστίν τε καὶ εἶναι (…мыслить и быть — не одно ли и то же?)» Разве, обездвиживая бытие и сводя его к тождеству с само-движущейся мыслью, Парменид не противоречит себе? И в самом деле, если мысль и бытие тождественны, если, исходя из посылки элеатов, бытие: вечно, неизменно, одно, а мысль – «есть» бытие, то мысль - вечна, неизменна, одна. При этом Парменид не говорит: бытие и сущее одно, мышление и мысль одно. Или мышление отчасти как бытие. Он определёнен: быть = мыслить не в относительном, а в абсолютном смысле... Следовательно, действительное, но не потенциально-сущее мышление: вечно, неизменно, неделимо, едино, одно как и бытие. Но мысль не бытие. Мысль иное. Мысль не субстантивна и обретается на «кромке» сущего/не-сущего, она притворно-сущее. Исследуя инаковость мысли – быть пересмешницей сущего и наперсницей не-сущего, – Горгий приходит к выводу: ничего нет: ни сущего, ни не-сущего, ни обоюдного. Его интересуют каузальность и казуальность, последствия философических размолвок для формы, претерпевающей онтологизацию, гипостазирование и энтелехию, а именно: как мысль оформляется, что имплицирует из своего дальнего родства с бытием и небытием, - гипотезу онтологической нейтральности идей, их принадлежность к Ничто, мы не станем развивать в силу неподъёмности темы.И я считаю, что в данном отрывке из поэмы Парменид тёмен, даже темнее Гераклита. А что Вы думаете об этом?
Юрий Кузин, 27 Май, 2020 - 10:09, ссылка
"…мыслить и быть — не одно ли и то же?" - подтверждение собственного существования мыслящего, но не тождественность мысли и бытия. Ср. с Декартом.
Я мыслю - следовательно я "есть", - говорит Декарт. Он пишет о существовании (о бытии в его сущем), а мы обсуждаем бытие. Мыслить=быть. Вы сами не провели этого различения)))
Юрий Кузин, 27 Май, 2020 - 11:29, ссылка
А это
о другом?
прочтите мою статью https://goo.su/1Byv о сущем и не-сущему
А Вы не видите разницы?
Уже утверждалось, что
"…мыслить и быть — не одно ли и то же?" - подтверждение собственного существования мыслящего, но не тождественность мысли и бытия. Ср. с Декартом.
"Быть" к чему Вы относите?
Что там Парменид ввёл "между строк" - нам не знать. Но переводов этой строчки несколько. Например, перевод на латынь, а с латыни на русский.
ΙΙΙ
... τὸ γὰρ αὐτὸ νοεῖν ἐστίν τε καὶ εἶναι.
«Мыслить означает то же, что делать» - Аристофан
«. . .мыслить и быть одно и то же» Парменид – Климент Алекс
«мыслить и быть — не одно ли и то же?» - Гаспаров
«…ибо - одно и то же может быть мыслимо и быть» -вариант перевода - Лебедев
___________________________
По мне так ближе перевод Гаспарова, потому что по ходу своей поэмы Парменид ставит вопросы.
Если это вопрос о тождестве мышления и бытия, то ответом может быть:
V
Ξυνὸν δέ μοί ἐστιν, ὁππόθεν ἄρξωμαι·
Для меня равнозначно то,
τόθι γὰρ πάλιν ἵξομαι αὖθις.
Откуда начать, ибо я приду туда снова. - Прокл
«...одно мне и то же -
Здесь начать или там: все равно ворочусь я обратно». - Гаспаров
___________________________
В логике следования означает, что если я начну мыслить о чём-то, то вернусь вновь к этому "что-то" либо в мышлении, либо через действия в быту. Таким образом совершается единение мышления и действительности быта, образуя бытие.
В одном месте Парменид говорит: «...τὸ γὰρ αὐτὸ νοεῖν ἐστίν τε καὶ εἶναι (…мыслить и быть — не одно ли и то же?)», в другом: «одна и та же вещь и для мышления, и для существования» (В 6 DK). Мышление у элеатов колеблется между бытием и сущим. Эта неопределённость догматизируется в запрете Парменида - мыслить не-сущее как сущее. Следуя "запрету" Ничто нельзя ни носа казать, ни говорить о себе. Но парадокс состоит в том, что мышление предоставляет Ничто свой артикуляционный аппарат, выступая в роли поверенного в его делах. Но, будучи спикером Ничто, мышление онтологически нейтрально, оно лишь соприкасается с бытием и небытием плоскостью сиюминутного, т.е. той гранью, которую Гуссерль называл ретенцией (от retention – удержание), а экзистенциалисты "вот-бытием" или "теперь". Мысль тактильно ощущает двойное соседство, соприкасаясь "кожей" с Ничто и Бытием, но не принадлежа субстантивно ни сущему, ни не-сущему, ни обоюдному, поскольку мысль - притворно-сущее, она и "есть" и "не-есть". Мысль захаживает в Бытие и Ничто, но не засиживается в каждом по долгу. Ясно, что подобное миропонимание противоречит законом логики Аристотеля. Признавая их незыблемость, мы всё же не можем не отметить, что lapsus linguae Парменида, его казус, привели к краху всех попыток свести мышление к бытию или сущему, - яркое тому доказательство: "провал в объяснении" Нагеля и "трудная проблема" Деннета.
Юрий Кузин, 28 Май, 2020 - 10:39, ссылка
"Ничто"="основание"="непознаваемое в принципе"?
Ничто - есть сознание своего Ничто.
Юрий Кузин, 28 Май, 2020 - 11:18, ссылка
Здесь "сознание" есть осознавание?
Ничто не регион бытия, сущего. Ничто - сознание, которое "есть" притворно-сущее, поскольку объект его интенциональной воли - то, что выдаёт себя за сущее, но, попав в ум, теряет субстратность, становясь предметом, т.е. тем, что в Софисте Платон назовёт τὸ µηδαµῶς ὂν, никоим образом не сущем(237b) Отсюда мы делаем вывод, что Ничто - это негативный субъект, превращающий сырец в реальность (действительно-сущее), и ничтожение и есть умопостижение, т.е. Ничто продуцирует и репродуцирует себя в за-ничтойности, которая есть продуктивная способность фантазии и априорные способности ума. Обе способности и превращают на первый взгляд очевидный сырец в чистое Ничто или предмет.
Юрий Кузин, 28 Май, 2020 - 11:43, ссылка
Если "Ничто - сознание", а, следовательно, "сознание - ничто", то оно не может быть
А сознание разве есть? Где оно прописано? Где проживает? Вот по этой причине, что не известно - где, и объявляется проблема "трудной"...
"Следствие" его наличия - способность осознавать.
Вы же наделены такой способностью.
Мне это не известно))) Во-первых, я не в курсе того, что есть "Я": собственник чего-либо, или то, что само кому-то/чему-то принадлежит; во-вторых, я не знаю доподлинно наделён ли я чем-либо, или то, что я "есть", результат моего волеизъявления; в-третьих, я не способен удостоверять наличие сознания поскольку не осведомлён - владею ли я само-сознанием настолько, чтобы сказать: я собственник и никакие субъекты, претендующие на доминирование в моём уме, не властны над моим о-сознанием. Таким образом, сознание скорее есть проблематическое понятие Канта, а не бытие-для-меня, как полагал Сартр.
Юрий Кузин, 29 Май, 2020 - 05:56, ссылка
Кто осознающий это?
Он есть?
Но в том, что Вы есть, нет сомнений.
Или же сомневаетесь?
Если да, то кто сомневающийся? Он есть?
Не "собственник", а им, сознанием, "являетесь".
Все "наделения" делает ум. Вне его всё "просто есть".
Сознательно излагать и означает "удостоверять". Или не так?
О "собственнике" - выше.
Сознание - "бытие" Вас, а не для Вас.
Ум, "источником" ("основой") которого является сознание, в принципе не может узнать "где оно прописано".
Вопрос о сознании это вопрос об идеальном: что оно суть? Это краеугольное понятие моей онтологии. Парменид назвал свой перво-элемент "Одно", т.е. Бытие, - в числе предикатов которого - единое, неделимое, недвижимое, вечное, самодостаточное и познаваемое. Правда затем он прибавил к бытию мышление, получив в итоге формулу [1=1+1], что означает тождество бытия и мышления. Но это тождество химерическое. Мышление и бытие не "Одно", и, включённые в натуральный ряд чисел при сложении дают число 2, открывая ящик пандоры для каких угодно арифметических последовательностей. Моя же формула [0=1+ (-1)] предполагает, что "Одно" есть мышление, и мышление это ни субстантивно, ни феноменально, ни ноуменально, т.е. не принадлежит ни к Бытию, ни к Ничто, оно на "кромке", оно порождается их взаимным вычитанием, сложением.
Юрий, если 1 и -1 способны взаимодействовать (складываться и вычитаться) - значит они оба - ЕСТЬ, существуют. Прибавление несущего не изменит сущую единицу. Подумайте над этим хорошенько.
и 1 и -1 "есть" в натуральном ряду чисел, но 0 не содержит их в себе, разве что только как потенцию, результат преобразований. Поэтому мышление как 0 - притворно-сущее
Как же ваше мышление (как 0) их не содержит? У вас вся фишка в том, что у всех мышление содержит в себе только бытие, а у вас оно еще может сметь свое суждение иметь о небытии, о ничто, о том, что не существует (у других). Так что у вас мышление содержит и сущее и несущее. Как же у вас ноль (мышление) ничего не содержит? А чем же тогда ваше мышление занимается; пестует пустоту? :))
Моё мышление как Эразм Роттердамский лавирует между партиями, оно вечно на чемоданах, проживает на демаркационной линии, соприкасается "кожей" с бытием и ничто, и этой плоскостью образует с каждой из антиномий ситуационное тождество, но мышление не "есть" и не "не-есть", оно Кот Шрёдингера, оно притворно-сущее.
Как абсолютный ноль сознание содержит уже произведённую операцию с натуральными числами - их обнуление. Сознание - то, что флуктуирует в-себе, задаёт координаты, алгоритмы, правила, предоставляет бесконечную прямую для высадки натуральных чисел по обе стороны от нуля. Но сознание никогда не станет 1 или - 1, хотя потенциально содержит множества и подмножества, будучи их сухим остатком. )))
Юрий Кузин, 29 Май, 2020 - 06:27, ссылка
Вопрос актуален для ума - только он может его задать в рамках своих "интересов". Сознание "молчит", являясь "источником" мышления. Последнее, как непреложное "следствие" первого, не может стать для него причиной и потому не может узнать, что "представляет" собой сознание. Поэтому сознание для мышления остается вечной тайной. "Сознание есть" - единственное и "окончательное" знание для ума относительно сознания.
"Прибавили" Вы, а не Парменид, приняв содержание несколько раз упомянутого Вами вопроса Парменида за тождество бытия и мышления. На этом же основании получили и свою "формулу".
Парменид утверждал иное и об этом ранее уже было сказано.
Мышление - феномен: поЯВЛЯЕТСЯ-исчезает. Как и "положено" феномену.
Если
то как может "Одно" "быть" Бытием, если, мышление - феномен: поЯВЛЯЕТСЯ-исчезает?
"Одно" НЕ есть мышление по причиние очевидного факта, свидетельствующего о возможности его (Бытия) исчезновения.
Прочёл ещё раз то, что было "сказано"))) Мы по-разному с Вами понимаем тождество. Вот как я его понимаю: бытие присутствует по обе стороны от ума - оно и в вещах, данных созерцанию, и в предметах объективирующего сознания. Это единство вещи и предмета и образует тождество бытия и мышления, ибо: «разуметь то же, что и существовать» (фр. В 3), и в другом месте: «мышление и то, о чем мысль - не различимо» (фр. В 8, 34).
О таком "присутствии" Бытие уму сказало или он сам это придумал? Очевидно, сам, потому что больше некому.)) Придумав это, верит в придуманное, не зная на самом деле, что такое Бытие. Не зная последнего, ум фантазирует.
Для выяснения того, что сказал здесь Парменид, надо вызывать его дух. Иначе никак этот вопрос не разрешить. ))
Повторюсь: Но, будучи спикером Ничто, мышление онтологически нейтрально, оно лишь соприкасается с бытием/небытием плоскостью сиюминутного, т.е. той гранью, которую Гуссерль называл ретенцией (от retention – удержание), а экзистенциалисты — «вот-бытием» или «теперь». Мысль тактильно ощущает двойное соседство, соприкасаясь «кожей» с Ничто и Бытием, но не принадлежа субстантивно ни сущему, ни не-сущему, ни обоюдному. Мысль - притворно-сущее, она и «есть» и «не-есть». Мысль захаживает в Бытие и Ничто, но не засиживается у каждого подолгу.
Риторически: как мышление, которое и "создает" отнологию, может быть "онтологически нейтральным"? Без мышления нет и онтологии.
Мысль - "пылегрязесборщик", "шастающий" где попало и "соприкасающийся" со всем, что на разных "помойках" и "хватающий" всё, что ни попадя.)) Такое ее поведение дорого обходится из-за применения после этого дорогостоящих "средств", чтобы очистить и придать ей мало-мальски привлекательный вид.))
Эта мысль и наделила сама себя таким "статусом" и, возможно, немного удовлетворившись этим.
Предложив для мысли субстрат - тело, мозг, - Вы всё равно упрётесь в "провал в объяснении" и в "трудную проблему". Я же ввожу принципы субъектной и субстратной недостаточности, в силу которых никакие субъекты, входящие в сознание, субстраты, предоставляющие ему "железо", не могут быть достаточными основаниями, что и позволяет бесконечно расширять инструменты, а мысль относить к притворно-сущему.
Такое и не будет предложено.
Но Вы не обратили внимание, ЧТО относительно этого уже было ранее "предложено".
ЧТО есть "субстрат" ("основание") мысли - для ума есть и будет вечной тайной при наличии любых концепций и предположений об этом. Мысли - проявление "субстрата", а не сам "субстрат". Факт поведения мыслей как феномена (поЯВЛЕНИЕ-исчезновение) с завидным постоянством их содержания и воспроизводимостью - свидетельство наличия такого фундаментального "субстрата", который уму даже и не снился.))
Если мысль есть, то она "есть". А если мысли нет, то "всё спокойно". Но когда мысли вроде как "есть", но их много и они мечутся в беспорядке, то это хаос, который "паника".
Форма мысли: буква, число, оторванные от носителя, и есть "ничто", один из "видов" Ничто.
То есть, при надлежащем отвлечении, абстракции, эту форму, её конфигурации, можно "видеть".
Но никаким "прибором" её нельзя "зарегистрировать", только если она на "носителе" - тогда можно.
Я "вижу" форму, её конфигурацию, потому что эта форма находится на носителе - в мозге. И я, моим "отношением видения", эту форму "трогаю", отчего форма обретает наполнение моим отношением. Ну, примерно, как свет просвечивает формы изображения на киноплёнке.
Я же получаю обратную реакцию (рефлексию) от формы, отчего возникает некая "объёмная фигура", состоящая из моего отношения, ограниченного формой.
Отношение "что" (свет) отражается от формы (ничто) и образует "вид формы" (вид Ничто) - и "я" этот вид "вижу" - потому он назван видом.
Но родится (происходит) этот вид от "отношения в форме": от "сорта" (качества) отношения и конфигурации формы.
Форма - определившееся со своей сущностью сущее, т.е. вытянувшее себя за волосы из узилища потенции, значит, уже не Ничто))) Форма и Ничто - совместимы ли? Я уже писал: Ничто - сознание своего Ничто, но не субстанция, не форма. Войницкий: «Пропала жизнь! Я талантлив, умен, смел... Если бы я жил нормально, то из меня мог бы выйти Шопенгауэр, Достоевский... Я зарапортовался! Я с ума схожу...» (А.П.Чехов «Дядя Ваня»).
Во закрутили наворот...
Сущее НЕ Ничто, а "что". А вот граница сущего, его предел - это "вид Ничто". Само же "Ничто" и вида не имеет: только форму слова "Ничто".
Край стола - это стол и его предел, граница, форма стола, конфигурация формы стола. Без "стола" нет края стола, а есть только "край" - граница, форма, изменяя конфигурацию которой можно "увидеть" некие очертания некой фигуры. Той фигуры, которую имеете "власть" выдумать.
В простейшем случае можно "увидеть" вид границы, которая ограничит Ничто, создав его "вид".
Но само Ничто не имеет вида.
Интересно другое - отношение, которое основа "что", движение субстанции - тоже не имеет вида, пока не создаст границу, тогда будет "виден" край этого отношения.
вот вы и ответили себе же на вопрос...От себя добавлю: мысль - притворно-сущее, она и «есть» и «не-есть». Мысль захаживает в Бытие и Ничто, но не засиживается у каждого подолгу.
Похоже, Вы отождествляете бегущего зайца с киноплёнкой, на которой этот заяц заснят.
А иначе откуда это заявление, что "форма - это сущее"?
Ну, от художника ещё можно и не того ожидать...)))
форма - явление сущности в вещи, ставшей предметом..
Уже более тёплая куча слов.
Форма - это "форма" (граница).
Отношение - это "отношение" (рефлексия от движения субстанции).
Видение - это "вИдение" (дар Чувств мне).
Явление - это "явление" (то, что я вижу, результат от отношения в форме).
Пример.
Есть форма пол-литровой бутылки.
Есть жидкость отношения.
Наливая эту жидкость отношения в форму пол-литровой бутылки,
получаем явление "пол-литра".
"Пол-литра" - явление, понятное всем.
А вот его составляющие: форма, отношение, вИдение, явление - понятны не всем.
Потому что с "пол-литрой" я составляю одно отношение ("указуя" на неё), а с её частями надо составлять четыре отношения плюс ещё пятое отношение к процессу "наливания".
В своей феноменологии я иду в другом - не традиционном направлении... Вы в сторону "дано", я - предложено/взято...Что имеется в виду? Да то, что вещь не пассивно дана, а сама соглядатайствует из своего далёка, что субъектность Я и субъектность Вещи движутся навстречу одна к другой, что каузальность физическая (снизу вверх) и каузальность ментальная (сверху вниз) не противопоставлены, а со-положены, и это позволяет говорить о бинокулярной природе обеих субъектностей. Бытие и субъект, таким образом, кооперируются в акте познания, что я называю стереоскопической-гносеологией или бинокулярным субъектом. Ясно, что вещь не только удостоверяет посредством связки «есть» присутствие я, но и словоохотничает, в результате чего предмет прирастает предикатами. Как двунаправленный итератор, слева направо квантор репрезентирует бытие мысли о «мыслимом», а справа налево - выслушивает невнятицу вещей о субъектности, дремлющей в недрах сущего. Таким образом, глагол «быть», которому Горгий придал расширительное толкование, и есть тот бивак, который поочерёдно, параллельно или невпопад Бытие и Ничто́ разбивают в субъекте.
:))).
Ξυνὸν δέ μοί ἐστιν, ὁππόθεν ἄρξωμαι·
τόθι γὰρ πάλιν ἵξομαι αὖθις.
«...одно мне и то же -
Здесь начать или там: все равно ворочусь я обратно»
...речь о бытии, которое Парменид называет ОДНО. Я возражаю: бытие сущим и бытие мышлением не одна и та же форма бытийствования, и при сложении дадут натуральное число 2. Моё ОДНО - мышление, в котором и Бытие и Ничто аннигилируют по формуле 0=1+(-1), о чём я уже писал: ибо мышление не субстантивно, не феноменально, не ноуменально, т.е. не принадлежит ни к Бытию, ни к Ничто, оно на «кромке», оно порождается взаимным вычитанием/сложением антиномий. Как абсолютный ноль сознание содержит уже произведённую операцию с натуральными числами - их обнуление. Сознание - то, что флуктуирует в-себе, задаёт координаты, алгоритмы, правила, предоставляет бесконечную прямую для высадки натуральных чисел по обе стороны от нуля.
шестое отношение - чувство жжения в желудке, сугрев))) ради него-то все отношения и затеваются)))
Верно. Когда возникает ПОТРЕБНОСТЬ, то активизирую организм на реализацию отношения "необходимая собственность", а организм активирует механизмы движения рук и ног.
Отношение, возникающее от потребности, вызывает априорное ощущение.
Вы (мы) уже отличаем "пол-литрой" от "пол-литром". Пол-литра воды - это другое.
Форма - саморазвивающаяся идея в-себе, границы же заданы не формой, а моей способностью суждения, моими априорными способностями, моей продуктивной фантазией...
Пошли по кругу: ссылка Похоже, Вы отождествляете бегущего зайца с киноплёнкой, на которой этот заяц заснят.
«...одно мне и то же -
Здесь начать или там: все равно ворочусь я обратно»
Отойдите от учебника и увидите на плёнке то, что затесалось между ландрином и пучком света от проектора))) А именно, что форма задаётся двунаправленной, бинокулярной субъектностью: вещи, показывающей мне плечико, и мной, берущим вещь, но ровно на столько, на сколько хватает сил у моего ненасытного априорного ума и неугомонной продуктивной фантазии. На стыке двух векторов и возникает граница формы.
Как я могу отойти от учебника, если ещё не подходил к нему?
К чему вычурное слово "бинокулярность"? Это всего лишь рассмотрение вещи двумя глазами, от чего возникает её вИдение в "объёме".
А в сухом остатке: форма задаётся двунаправленной субъектностью: вещи, и мной.
Практически получили определение "истины".
Перепишем грамматически, что даст определённость ДВУХ субъектов:
форма задаётся двунаправленной субъектностью: вещи, и моей.
Истина - это создание формы: действием отношения создаётся форма, которая хранится.
В соседней теме В чем единство понятия и бытия? Андреев
Подвёл к мысли о том, что мышление тождественно сущему в истине "есть": а именно в создании хранящегося отпечатка, известного как "печать Каина", то есть, создании следа.
Формула Парменида этимологически может быть прочитана так: мышление тождественно бытию потому, что и в мышлении, и в действительности происходит создание следа действием, которое (создание следа) - истина.
В переводе на абстрактные (абсолютные) категории "Гегеля": истина - это создание отношением своей формы.
В практическом применении "истина создания формы" является искомым основанием для сравнения действительности и мышления о действительности; для сравнения действительности и "вычисления" (по Аристотелю число есть форма) действительности.
Однако, остаётся широкое поле для "без-следной" следственности (без-следной действительности) - Абсолютной Истины.
То, что пишет Андреев об истине как со-положении вещи и ума, я исследую в статье о Горгии https://goo.su/1CRP, где в частности пишу: удостоверяя вещи посредством квантора существования «есть», ум привносит в бытие экзистенциальную подоплёку, которая и приводит к аберрации познания. А тот факт, что вещь не пассивно дана (привет Болдачёву), а сама соглядатайствует из своего далёка, что субъектность Я и субъектность Вещи движутся навстречу одна к другой, что каузальность физическая (снизу вверх) и каузальность ментальная (сверху вниз) не противопоставлены, а со-положены, позволяет говорить о бинокулярной природе обеих субъектностей. Бытие и субъект, таким образом, кооперируются в акте познания, что мы называем стереоскопической гносеологией или бинокулярным субъектом, и что, как сумма ракурсов, соответствует объёму понятия или его истинности.
Ну, да. Я гляжу на портрет, а портрет глядит на меня. Банальщина "единства противоположностей".
Субъектность вещи заперта в ней самой, от того вещь и сохранна.
Субъектность моего тела и любой машины как заперта-в-себе, для сохранности моей/своей вещности, так и прёт наружу: для того и сделаны эти "вещи", чтобы ими "орудовать". Но от того моё тело и машина не столь сохранны, а постепенно изнашиваются.
Внешняя субъектность у вещи есть - это притяжение, что, пожалуй, единственное, что можно констатировать в обыденности.
В результате притяжения две вещи соединяются и изменяют свои формы, теряя первоначальную сохранность, изменяя свою внутреннюю субъектность.
Радиация - это ещё одно явление изменения внутренней субъектности вещи.
Если Вы решили приписать субъектность вещи, то следует опираться на факты действительности, то есть, на СЛЕДЫ субъектности.
Если портрет глядит на вас, то следует отыскать след именно от этого "взгляда", а не от моего "глядения" на портрет, которое (глядение) предназначено ещё и для того, чтобы плодить следы для создания химер.
Ведь, если такового (способности к созданию химер) не будет, то и фантазия никак не состоится.
Форма - саморазвивающаяся идея в-себе, границы же заданы не формой, а моей способностью суждения, моими априорными способностями, моей продуктивной фантазией...
Господа, Вы можете принять участие в дискуссии о моей статье на странице журнала "Вопросы философии" https://www.facebook.com/photo.php?fbid=2770647756380.., и на странице автора книги о Горгии "Риторика Протагора и Горгия" Р.Б.Галанина https://clck.ru/NkALj
Уважаемые господа. Вы можете принять участие в дискуссии о моей статье на странице журнала "Вопросы философии" https://clck.ru/NkAkT, сообщества ПЛАТОН https://clck.ru/NkNYX и на странице автора книги о Горгии "Риторика Протагора и Горгия" Р.Б.Галанина https://clck.ru/NkALj
Когда я читаю такое:
то для меня это бессмыслица. И как бы спор тут неуместен, поскольку история философии приняла за факт сущее и его существование. А вот существовать можно по-разному: бытийно и небытийно.
Но даже не это главное! У нас разные подходы к истине. У меня это практика. Я тоже, в определенном смысле занимаюсь основанием. Только вижу я его не в "за-ничтойности", а в философской сингулярности, которая опирается на сущность.
И если посмотреть мою последнюю статью "Выживание и сингулярность", то я там разбираю вероятностную природу сингулярности на примере проверенных фактов рыночной экономики. Только я делаю свои, онтологические выводы.
А в предыдущей статье "Благо Платона и онтологическая сингулярность" использую статью в которой некий товарищ показал, что соотношение перевозимого веса к самому транспортному средству примерно равно единице для большого их разнообразия. А так же рассматриваю представление о справедливости в отношении к налогам.
Т.е. в современном представлении вы занимаетесь скорее метафизикой, а я онтологией (Об основаниях философии: «Метафизика или онтология?»). Я к тому, что проблемы не-сущего для меня нет. Тут я вам не помощник.
Вот вы правильно пишите, что "Увы! Увы! Небытие в "Софисте" присутствует не как антиномия бытию, но как иное..." Очень важно понимать в исходных позициях представление об анти-номиях и орто-номиях. (Бытие и Небытие - орто-номии, потому созидательны) И с этих позиций, те выдержки, которые вы представили выше - не выдерживают критики... , поскольку анти-номии ведут исключительно к ничто (Гегель). Но это не мой интерес... Но, возможно, вас приведет это к каким-то своим, нужным выводам...
Эту проповедь конформизма я не могу принять))) история философии часто ошибалась, как, впрочем, и те, кто писал её на коленках))) Ошибки вскрывают казусы. Из последних вырастают леса доктрин, которые шумят дубравами, роняют семена и споры, пока не приходят дровосеки, чтобы вырубить сухостой. Нас, говоря без обиняков, интересует каузальность и казуальность...
Юрий Кузин, 26 Май, 2020 - 09:48, ссылка
И в том, и в другом определении имеется достоверная определенность истины. Конечно же, без знания состояний каузальных зависимостей и соответствий причинных отношений, невозможно достичь умения практически пользоваться собственными моментами каузальности в вопросах описания «становящегося ↔ строения» вещей мира. Разумеется, никогда толком не удастся познать и содержание [парадоксальной - {«трасцендентной - <метафизической» ↔ «диалектической> - традиционной (формальной)»} - вероятностной] и других логик, обусловленных вышеуказанным рядом (достигаемых посредством диалога), производных логик, обслуживающих построение предельно-причинных (противоречивых) обусловленностей, которые, в свою очередь, позволят обретать смысловую определённость для «сущности» [мёбиусно существующей, объективно-внешне и субъективно-внутренне пекторально сформированной причины] и «сущего» [архитектурного (гомеометрического) содержания, характеризующего ‘строительные леса’ для факторно-осознаваемой сущности (Аристотель)].
Но не менее важно опираться и на постижение зависимых соответствий <сущности ↔ сущего>, в основе которых находится диалог: <содержательная суть чтойности (сущее) Ꞌ чтойность сущности>, что достигается посредством осознания роли и места этих понятий в общем диалоге {«существенного - <существования» ↔ «сущего> - сущности»}. Без зависимостей, принадлежащих последней корреляции, основанной на математических {«сравнениях - <сопоставлениях» ↔ «сопряжениях> - соединениях»} и формирующей {«мерно-масштабные - <глубинно-широкие» ↔ «адаптационно-иннервационные> - бытийно-существующие»} релевантные соответствия [существенно-осевых ↔ смыслово-зависимых] состояний основания, проговариваемых диалогически: <существование сущности существенно Ꞌ (ортогонально) существенному существованию сущего>, – никак не удастся объяснить собственную смысловую определенность существенных моментов «основания», если подходить к этому вопросу только формально-логически. Каждый момент (фрагмент состояний) основания одновременно является и корнем (нервными волокнами для процессов «тела»), и семенем (причиною для функций «организма»), что может быть проговорено только диалогически - посредством следующего единства инвариантно-инверсионных различий: {«сущность ↔ сущего» ҉ «сущее ↔ несущее / не-сущее}. Далее, можно рассмотреть всю последовательность логических преобразований состояний соответствия, имеющих отношение к основанию в виде семизначных «внешне // внутренних» определений, описывающих различия «сущности/сущего» в виде инвариантно/инверсионных – аверсно/реверсных – фокусно/ракурсных – иерархически/релевантных – существенно/существующих – состояний/основания. Не вдаюсь в детальное описание состояний существенно-сущностных различий основания (здесь это заняло бы много места, что запутает участников ФШ), о которых можно сделать вывод, если исходить из приводимых Юрием Кузиным рассуждений о «сущем» [словами Горгия], описывающих факт разно-ориентированных многоплановых существенно-осевых значений состояний «основания», благодаря которым можно высказываться как о его (основания) собственных сборочных значениях для «сущего», так и о способности к едино-сущностному осознанию моментов-состояний существования «сущности». В этом случае становятся допустимыми, вполне возможными определенные высказывания и о <существовании ↔ бытии> всех смысловых значений ракурсного видения «существенного существования сущего сущности». Другими словами, как каузальность, так и отношения, соотношения и формируемые ими корреляции позволят целостно отобразить смысл основания, формируемого «сущим» и «сущностью».
С уважением Семёнов Сергей.
Поясните, пожалуйста...
Полинным основанием человека является его нравственный стержень, благочестие.
Как говорил Христос: "Камень, который отвергли строители, стал главой угла".
т.е. основание - бастард? А строители - что они возводили? На каком основании и что строили?
Оно дано? Или добывается субъектом? Стержень уже во мне?
Прежде, чем предложить читателю выбор между «тропой истины» (ʼΑλήθεια) и «тропой мнения» (докса), Парменид разворачивает свою впечатляющую онтологию. Он указывает уму на альтернативы: 1) узреть с помощью логоса, что нечто «существует и не может не существовать»; 2) признать, что нечто «не существует, не существовало и не будет существовать по необходимости». Второй путь ложный, поскольку «ничто нельзя ни познать, ни выразить в словах» (фр. В 2). Здесь Парменид делает далеко идущий вывод, что даже отвергая что-либо, ум знает всё об отрицаемом, удерживая в воображении вещь, которую ничтожит. Следовательно, прежде, чем затесаться в ум, вещь пребывает в реальности, - разумеется если речь не идёт о химере, безумии или праздномыслии. И поскольку нельзя помыслить пустоту, мыслимое наличествует в бытии. В противном случае отсутствовало бы и мышление, которое существует лишь благодаря объектам, которыми оперирует. Таким образом, бытие присутствует по обе стороны от ума - оно и в вещах, данных созерцанию, и в предметах объективирующего сознания. Это единство вещи и предмета и образует тождество бытия и мышления, ибо: «разуметь то же, что и существовать» (фр. В 3), и в другом месте: «мышление и то, о чем мысль - не различимо» (фр. В 8, 34).
Ясно, что подход Парменида основан на трезвомыслии. Ведь если существует мысль, то существует и сущее - то, что наполняет мысль, делает её существенной, а не порожней. Мысль ни о чём - фикция. Мышление всегда о чём-то. Бытие «есть» в отличие от небытия, которого «нет», ведь бытие «не появилось и, следовательно, не может исчезнуть, оно целостно, в единственном числе, не движется и не ограничено во времени» (В 8, 4–5). Не зная прошлого и будущего, оно пребывает «здесь и теперь»; будучи всегда «густым, непроглядным, одним» (В 8, 5–6), бытие «целокупно» (В 8, 22), лежит там, где лежало (В 8, 29), избавлено от чувственности и не имеет возраста (В 8, 40–41), пребывает в идеальной по форме сфере, каждая точка которой «равноудалена от центра» (В 8, 43–44), что уравновешивает центростремительные и центробежные силы.
Горгий возражает. Применив двойное отрицание, он выдвигает против «Есть» Парменида тезис «ничто́ не существует (οὐδὲν ἔστιν)»…кроме логоса, добавим мы, в котором пребывают, удостоверяемые им, сущее, не-сущее и обоюдное. Сказав: «...τὸ γὰρ αὐτὸ νοεῖν ἐστίν τε καὶ εἶναι (…мыслить и быть — не одно ли и то же?)», а в другом месте: «одна и та же вещь и для мышления, и для существования» (В 6 DK), Парменид запретил уму операции с Ничто.
Тождество бытия и мышления (по Пармениду) выражается формулой [1=1+1]. Но это тождество внутренне противоречиво, а его целокупность вызывает вопросы. Ясно, что вещь и предмет не одно, ведь бытие сущим (посредством вещей) и бытие предметное (посредством феноменов) разные способы бытийствовать. Включённые в натуральный ряд, вещь и предмет дают число 2, что открывает ящик пандоры для каких угодно арифметических последовательностей. К тому же, удостоверяя вещи посредством квантора существования «есть», ум привносит в бытие экзистенциальную подоплёку, которая и приводит к аберрации познания. А тот факт, что вещь не пассивно дана, а сама соглядатайствует из своего далёка, что субъектность Я и субъектность Вещи движутся навстречу одна к другой, что каузальность физическая (снизу вверх) и каузальность ментальная (сверху вниз) не противопоставлены, а со-положены, позволяет говорить о бинокулярной природе обеих субъектностей. Бытие и субъект, таким образом, кооперируются в акте познания, что мы называем стереоскопической-гносеологией.
В данной статье мы предпримем попытку дать противоположную парменидовской формулу [0=1+ (-1)], из которой ясно, что Одно может быть только мышлением, и мышление это ни субстантивно, ни феноменально, ни ноуменально, т.е. не принадлежит ни к Бытию, ни к Ничто, оно на «кромке», оно порождается взаимным вычитанием/сложением антиномий. Как абсолютный ноль сознание содержит уже произведённую операцию с натуральными числами - их обнуление. Сознание - то, что флуктуирует в-себе, задаёт координаты, алгоритмы, правила, предоставляет бесконечную прямую для высадки натуральных чисел по обе стороны от нуля. Но сознание никогда не станет 1 или - 1, хотя потенциально содержит множества и подмножества, будучи их сухим остатком. Этому воззрению, во многом восходящему к Горгию, отказывает в существовании запрет Парменида мыслить не-сущее как сущее. И следуя «запрету» Ничто нельзя ни носа казать, ни говорить о себе. Но парадокс состоит в том, что мышление предоставляет Ничто свой артикуляционный аппарат, выступая в роли поверенного в его делах. Мышление делает предметом беспредметность, бессодержательность, т.е. Ничто, но, будучи спикером последнего, мышление онтологически нейтрально, оно лишь соприкасается с бытием и небытием плоскостью сиюминутного, т.е. той гранью, которую Гуссерль называл ретенцией (от retention – удержание), а экзистенциалисты — «вот-бытием» или «теперь». Мысль тактильно ощущает двойное соседство, соприкасаясь «кожей» с Ничто и Бытием, но не принадлежа субстантивно ни сущему, ни не-сущему, ни обоюдному. Мысль - притворно-сущее, она и «есть» и «не-есть». Мысль захаживает в Бытие и Ничто, но не засиживается у каждого подолгу. Ясно, что, поднимая Ничто на щит, мы противоречим законам логики Аристотеля. И, признавая их незыблемость, мы всё же не можем не отметить, что отказ от продуктивного отрицания, от не-сущего, от негации в её связи с ассерцией, запрет негативной онтологии, - всё то, что мы называем казусом Парменида, - завёл в тупик онтологию, гносеологию и эпистемологию. А попытки свести мышление к сущему, игнорирование Ничто как модальности, как гипотетического местопребывания идеальных объектов, привели философию к «провалу в объяснении» Нагеля и к «трудной проблеме» Деннета.
Цель данной статьи - показать, что Ничто не «есть» регион бытия, сущего. Ничто - сознание своего Ничто, которое «есть» притворно-сущее, поскольку объект его интенциональной воли - то, что выдаёт себя за сущее, но, попав в ум, теряет субстратность/субстантивность, становясь предметом, т.е. тем, что в Софисте Платон назовёт τὸ µηδαµῶς ὂν, никоим образом не сущем(237b). Отсюда мы делаем вывод, что не-сущее - это негативный субъект, превращающий сырец в реальность, что Ничто продуцирует и репродуцирует себя в за-ничтойности, которая есть продуктивная способность фантазии и априорные способности ума. Обе способности и превращают на первый взгляд очевидный мякиш в чистое Ничто или предмет.
Вот отчётливый пример философских и софистических рассуждений, Юрий, в Вашем одном комментарии. Сначала разумные высказывания про традиционные онтологические основания философии, а далее, после слов: - "Горгий возражает. Применив двойное отрицание, он выдвигает против «Есть» Парменида тезис «ничто́ не существует (οὐδὲν ἔστιν)»…кроме логоса, добавим мы, в котором пребывают, удостоверяемые им, сущее … " начинается формально логичное блуждание в тупике, во мраке неосновательных суждений. Кто-то сказал, что из ложных посылок легко можно придумать много оригинального!
ЕС
Сущее «Есть», говорит Парменид. Но вместо логического обоснования тезиса, вместо строгой дефиниции он апеллирует к очевидности, к кажимости, на что и указывает Горгий. Парменид объявляет «Есть» тем, что не требует обоснований. Но с этим трудно согласиться.
Да, не-сущее - фикция, поскольку, следуя Пармениду, бытие «есть», а небытия «нет». Но фикция лишь до момента, когда экзистенциальная подоплёка (ужас, горе, безумие, смерть), сорвав покров стыдливости, обнажает форму, и тогда мысль, лишённая предмета, нацеливает ланцет интенции на собственную беспредметность, бессодержательность, буссубстантивность и бессубстратность. Мысль фундирует, исследуя априоризм, запертый в-себе, но явленный субъекту в чувстве утраты существенного сущности, априоризм, кажущий нос ни в дефиниции, а в образе, откровении, религиозном или творческом экстазе. Таким образом, потерпев фиаско с Ничто, мышление упирается в собственную безосновность, чтобы понять: каково это ничтожиться, не-бытийствовать тем, или иным образом? Видя в не-сущем не фикцию, а проблематическое понятие Канта, мы трезво оцениваем свои шансы. И в эпоху, когда идеи обесценены, а наука выживает в условиях парадигматической инфляции, мы возлагаем надежды на неконвенциональные речевые импликатуры.
Вы и сам, Юрий, ясно сформулировали действительную проблему Вашего личного непонимания философии, когда написали: " Сущее «Есть», говорит Парменид. Но вместо логического обоснования тезиса, вместо строгой дефиниции он апеллирует к очевидности, к кажимости, на что и указывает Горгий. Парменид объявляет «Есть» тем, что не требует обоснований. Но с этим трудно согласиться".
- Действительно, Юрий, трудно осознать недоказуемые абсолютные начала философии, но без такого осознания человек обречён блуждать во мраке бессмысленных софистических рассуждений, опираясь только на их необоснованную логичность.
Логичными могут быть только отношения между уже существующими отдельными и определёнными из множественного, а основанием всего логичного являются эти самые уже существующие отдельные и определённые в их отношениях существования.
Действительно, в чувственном восприятии возможно перепутать очевидное и кажущееся, но в философском умозрении очевидное обосновывает разум и мышление фундирует саму возможность истинного познания.
Очень сомневаюсь, что Вы сможете понять суть этого моего комментария, но готов к его конструктивному философскому обсуждению.
ЕС
Евгений. Вы противоречите себе... Признавая, что у философии есть "недоказуемые абсолютные начала", вы предлагаете верить тем, кто ими руководствуется, но отказываете Горгию и мне в праве сомневаться в презумпции слепой веры))) Ваша вера в философию - род теологии, мне же ближе декартовское сомнение. Если "есть" и в самом деле есть, то из чего это вытекает? Факты на стол, как говаривали древние)))
Правильно вам пишут:
Вы можете требовать вывод и обоснование только того что может и, соответственно, должно выводиться и обосновываться через иное. Неправомерное обобщение(нелюбимая вами абсолютизация) данного положения в пределе опровергает самое себя. Сомневающийся во всём, не может сомневаться в самом сомнении, что делает его тезис ложным.И, следовательно, необходимо утверждает наличие несомненных истин! Недаром тут столько пишется о недопустимости множения сущностей и ухода в дурную бесконечность. Именно этим вы и занимаетесь, как и многие до вас. Это, можно сказать, тест на понимание азбучных истин философии. И вы его с треском проваливаете. Бытиё, как таковое, не выводится и не постулируется(как догма). Оно воспринимается, в пределе, как бытие самого воспринимающего. Я есть - этого достаточно..
В типичной софистической манере рассуждений, Юрий, Вы высказываете в комментарии прямо противоположное тому о чём написали в старт-топике.
Вы теперь полагаете определённое достаточное основание, забываете про небытие и пишете: - " Бытиё, как таковое, не выводится и не постулируется(как догма). Оно воспринимается, в пределе, как бытие самого воспринимающего. Я есть - этого достаточно.".
- Вы не можете или не хотите понять, что и Ваша софистическая логика имеет только одно существующее основание ...
Благодарю за беседу,
ЕС
Уважаемый Евгений. Вы можете принять участие в дискуссии о моей статье на странице журнала "Вопросы философии" https://clck.ru/NkAkT, сообщества ПЛАТОН https://clck.ru/NkNYX и на странице автора книги о Горгии "Риторика Протагора и Горгия" Р.Б.Галанина https://clck.ru/NkALj
Спасибо, Юрий, но софистика меня не интересует.
ЕС
А меня интересуют доводы - почему что-то утрачивает или возрождает интерес))) Я ищу достаточное основание для позиции: соглашательской, конфронтационной, нейтральной.
Скука - индикатор однообразия.
Мне скучно, бес (А.Пушкин)... Скука - двигатель многообразия...
Тогда "зелень света - двигатель автомобилей..."
(- Капусты зелень мне нужна, великий Гринго!...
- Я дам тебе её, но ты мне сделай!...
- Но зелень мне нужна сначала...
- Я дам в кредит, скажи мне план...
- Но плана нет пока...
- Тогда пока не дам.)
Юрий ничего подобного не высказывал,Это был не он.
Я точно знаю.
Попробуйте с этим лозунгом войти в суд: завернут приставы, вызовут полицию, задержат на 3 часа за мелкое хулиганство, посадят в обезьянник, выпишут штраф на 3000 рублей, отвезут в тот же суд, удостоверят личность, назначат наказание в виде штрафа, отпустят из зала суда, чтобы дать Вам уплатить штраф и судебные расходы.
Это точно. Ничто (и скрытое в в нём ничтожество) полицию и суд не интересуют. Так вот вы с кем соревнуетесь.
Скоро и на ФШ перестанут замечать, успехов.
Допустим, я скажу Вам: мысли не в головах, они лежат как киты, выбросившиеся на берег. И философ - тот, кто охлаждает великанов из ведра, обходя слева/справа, вызывая сейнер, чтобы отбуксировать в океан с мелководья, т.е. чужая ментальность становится во мне подлинно-сущей при двух сценариях: 1) когда, просочившись в мой ум в виде кода, заставляет меня собирать чужую мысль из местных комплектующих; 2) когда попадает в меня в виде артефакта, нерастворимого сухого остатка. И не требуйте доказательств, что дело обстоит именно так)))
Из моей переписки с Рустамом Галаниным - автором книги "Риторика Протагора и Горгия". Издательство РХГА. Санкт-Петербург. 2016.
Рустам
Я перечитал еще раз Ваш текст (выпив 150 Джек Дениэлса) и перечитаю еще. Круто, на самом деле. Но Вы сделали из Горгия совершенно фантастическую фигуру - Вы встали на позицию кантианства, на которой еще стоял Джордж Грот, а потом Вы резко перескочили на спекулятивных реалистов типа Мейассу или объектно-ориентированных онтологов типа Хармана, говоря, что вещь полностью самостоятельна и творит что хочет. Вы - абсолютный постмодернист. Когда-то мне казалось, что я даю вольность, толкуя Горгия и даже великий Мурелатос, когда я ему изложил свои взгляды, сказал, что я помещаю Горгия слишком в глубь "постмодерна", на что, например, Виктор Витанца, наоборот, отозвался очень лестно, мол, так и надо, чем больше риторики, тем лучше, но Ваш текст меня парализует. Мне надо выпить еще, и прочитать еще раз.
Кузин
ОТВЕТ 1... Спасибо, Рустам,- позвольте мне называть Вас по имени))) Мне вовсе не хочется стать причиной Ваших обильных возлияний. Во всяком случае Ваша работа заставила меня покорпеть, но к бокалу я не притронулся))) Я дилетант. Снял фильм о детстве Гитлера, мыл машины, тушил пожары, торговал водкой и сигаретами, - торил, одним словом, тропы)) Я пишу что-то в роде трактата о Ничто, где не-сущее не ровно дышит к тем, кто суёт нос в его дела. Сама речь о Ничто, пишу я, испытывает стресс: 1) объект так и не становится предметом; 2) коммуницирование с субъектами дискурса о Ничто́ (парадигмой, доксой, догмой) истончает речевой инструмент, а прагматика, чтобы установить раппарт с объектом негации (NLP), подстроиться под незримого коммуниканта («виртуальный объект/не-сущее»), испрашивает вспомоществования у negative theology. Как ни крутите, но бытие речи в ситуации коммуникационного дефицита чревато осложнениями, коллапсом речевой функции. Я даже ввёл нахально термин Discours/stress, заявив, что истина о Ничто отсиживается в речевом чулане. Она немногословна, что и понятно: как говорить о том, чего «нет» в природе? Чтобы, преодолев запреты, всё же попытаться разговорить не-сущее, оставим предметный [профанный] язык и обратимся к метаязыку. Метод предложил Тарский. Для преодоления антиномичности дефиниций истины, говорил он, ограничим употребление понятий «истинно» и «ложно» областью метаязыка. В логической семантике это предложение было формализовано так: для произвольного p, «p» есть истинное высказывание, если и только если имеет место p. Как это понимать? К примеру, ««дождь идёт» истинно, если дождь идёт», где ««дождь идёт» истинное предложение метаязыка. Здесь мы видим перенесение предиката истинности из предметного языка (p) в метаязык («p»). Отсюда, «p ≡ «p» истинно», что означает: раз предложение, название которого есть «p», истинно для метаязыка, то оно одинаково истинно и для предметного языка. Не трудно заметить, что речь идёт о конвенции, позволяющей утверждать истинность предложений на основании процедуры их фиксации, а вовсе не в силу их опытной проверки (testabiliti). Налицо явное противоречие, которое логические неопозитивисты сделали основой методологии, но для нашей специфики, - работа с виртуальными объектами, - оно оказалось более, чем уместным. Проблема непредставленности Ничто́ в сознании, на которую ещё указывал Парменид, в методологии К. Поппера вылилась в неверифицируемость и нефальсифицируемость не-сущего. Учитывая «принцип терпимости» Р.Карнапа (1934), мы используем его построение ««p придицировано ≡ p» для выводимости предикатов истинности из виртуальных объектов, чтобы в итоге получить формулу для всех гипотетических построений:««p виртуально-истинно ≡ p».Райхенбах предложил импликацию вероятностей, имеющую вид утверждения: если произойдёт А, то с определённой степенью вероятности произойдёт В. Разумеется, не следует отвергать и прогрессивную дедукцию в качестве метода работы с не-сущим в мысленном эксперименте. Чтобы подступиться к истине Ничто́, используем, применимое в науке, аксиоматически-дедуктивное построение: «Если А, то В. А есть. Следовательно, В есть». Чтобы проникнуть в истину не-сущего, речевая личность совершает перенос эксплицированного в имплицированное, чтобы, обогатив речь сокровенным, осуществить контр-перенос неконвенциональных речевых импликатур в конвенциональные речевые импликатуры. Первые встроены в основание речи, являясь её внутренним неиссякаемым источником, само-полагающим принципом и живым механизмом само-порождения языка. Вторые, обретаясь на поверхности, в регионе прагматики, аккумулируют языковые мутации, чтобы талую их воду донести до основания, не давая речи затвердевать и закостеневать.
ОТВЕТ 2...Ничто́ - фигура умолчания, говорят лингвисты, поскольку референт неочевиден, а, следовательно, нельзя установить - что эксплицировано, а что имплицировано в данном дискурсе (explicatedvs. implicated). Следуя за Кратилом, категорически отказывавшимся от произнесения имён, - мол, поименованные, вещи утрачивают своё существенное, - физикалисты требуют указывать на не-сущее пальцем, воздерживаясь от дискурса. В молчанку играл и Л.Витгенштейн, запрещая дискутировать о том, «о чём невозможно говорить» (Витгенштейн Л. Логико-философский трактат. М., 1958. 12, афоризм 7). Что же касается латентного смысла того, что подразумевает местоимённое существительное, среднего рода, единственного числа, в именительном и винительном падеже, то извлечь его из-под полы не так то и просто. И в самом деле, пытаясь уяснить, что же «имеется в виду» под термином небытие (non-natural meaning), нам без инференции (додумывания, домысливания) не подступиться к этому «субъекту», не говоря уже о критериях истинности, вытекающих из его «предикатов» (truthconditions). Таким образом, говоря о том, чего нет, следует воздерживаться от пропозиций. Ничто́ непостижимо и неизреченно. Знание о Ничто́ выводится имплицитно. И если в момент высказывания Не́что исчерпывается буквально произнесённым словом, и не выходит за рамки конвенциональных импликатур (conventional implicatures), то Ничто́ требует «распечатывания уст». Уяснение неочевидного зиждется на эмпатии с объектом интуитивного постижения, без чего не достучаться до сердца не-сущего с его тонким, нитевидным пульсом, - здесь в ход идут полунамёки, подразумеваемые, небуквальные аспекты значения, извлекаемые нами из смысловой полудрёмы (theme, rheme, topic). Извлечение Ничто́ из за-ничтойности, его объективация сравнима с эпидейктической речью, где хула и похвала выставляют на показ внутреннюю ущербность или избыток чего-либо. Потерпев неудачу, не сумев вытащить клещами и слова из Ничто́, коммуникант извлекает из бабушкиных сундуков похоронные деньги - неконвенциональные речевые импликатуры (non-conventional implicatures). Голос не-сущего всё ещё робок. Но одно очевидно: Ничто́ обретается на кромке высказывания не как пропозиция, а как пресуппозиция, как то, что когнитивно предшествует высказыванию, что активно использует субъект, видя в нём свои лёгкие, резонатор, нёбо. Субъект в конечном итоге и становится функцией не-сущего в деле продукции, репродукции, а также речевого родовспоможения. Речь, таким образом, имеет два источника: внутреннюю и внешнюю каузальность. И дискурс вокруг Ничто́ должен вестись на равных, как кооперация познающего и познаваемого. Будучи закоренелым грешником, я люблю повторять цитату из (Лк. 10:27): «возлюби Господа Бога твоего всем сердцем твоим, и всею душею твоею, и всею крепостию твоею…» Крепость - это бытие мысли, кладущей себе правило в эпоху всеобщей дислексии.
сообщество ПЛАТОН https://clck.ru/NkNYX
В любом случае, друзья, милости прошу в тему Как выделить ДНК бытия/ничто́ из опосредующих их сущего/не-сущего? https://clck.ru/SRvvD
Друзья! Эти лекции родились в спорах и горячих дискуссиях с каждым из Вас))) Вы уже посмотрели их? Что Вы думаете о предмете лекций - ничто - и главном тезисе автора, противоречащим Пармениду, - МЫСЛЬ И НИЧТО ТОЖДЕСТВЕННЫ? Поделитесь своим мнением.
Юрий Кузин. Смерть на сносях. Трактат об уме и не-сущем (все видео-лекции на одной странице)
Лекция 1. Фобии https://clck.ru/XMXb5
Лекция 2. Запреты https://clck.ru/XMXf3
Лекция 3. Спекуляции https://clck.ru/XPGzX
Лекция 4. Казусы https://clck.ru/XTZdf
Лекция 5. Ничто: метод https://clck.ru/XVD8n
Лекция 6. Ничто: тринокулярная онтология https://clck.ru/XTKkt
Лекция 7. Ничто: тринокулярная гносеология https://clck.ru/XXFCp
Лекция 8. Ничто: тринокулярная теория истины https://clck.ru/XW3tw
Лекция 9. Ничто: тринокулярная теория субъекта https://clck.ru/XXiQu
Лекция 10. Ничто: тринокулярная этика https://clck.ru/XXwRw
Жаль, Юрий, что все Ваши тексты являются софистикой и по своему основанию принципиально не могут быть философией,в них нет стремления к Истине.
Действительно, Вы точно уловили некоторые софистические мотивы в рассуждениях Гегеля и Хайдеггера.
ЕС