"По мере того как форматирование под Девушку становится общепринятым, соперничество принимает всё более жёсткий характер, и удовлетворение от соответствия этому формату сокращается" - культура девушки невозможна, девушка всегда только готовится к чему-то, и чиновник похож на девушку в ожидании чуда, так как психическое состояние чиновника апокалипсическое, в ситуации когда он не знает точно что делать. Когда все стали свободными, это повело к апокалипсису, и свободу тогда стали как-то распределять, что привело к явлению учений либерализма, как к системе управления внешними свободами под знаком закона. Закон оказался первичным к праву, что естественно если гражданского права в империи не было, и что повело к фашизму, к борьбе за владение законом, и чиновник как функция закона встал уже над законом, и тогда уже оказался не у дел, и если раньше он знал что делать, это определялось законом, то теперь нет. Это и приводит к тому, что чиновник становится Девушкой, которая готовится всегда к тому, чего ещё нет. "Требуется качественный скачок; следует срочно облачиться в новые и неожиданные атрибуты; необходимо отправиться в какое-нибудь всё ещё девственное место" - качество означает стремление соответствовать, а значит Девушка должна работать над собой, и здесь все средства хороши в достижении результативности, и важно становится какой результативности, и для чего, если не знаешь что делать, тут рождается идеология. "Бесконечное возвращение одной и той же моды убеждает в том, что Девушка не играет со своим внешним видом, это её внешний вид играет с ней" - это результат погружения в идеологию, которой служишь как раб. "Почему Девушка всегда вынуждена изображать какую-то активность? Чтобы непоколебимо пребывать в своей пассивности" - почему идеология и приобретает форму истерики, а иначе требуется знать что делать. "Девушка никогда ничего не создаёт — она воссоздаёт себя во всём" - чиновник воссоздаёт себя политика. "Для Девушки утрата метафизического значения не отличается от «утраты чувственного», что наглядно подтверждает крайнюю современность её отчуждения" - значение идеологии в уйти, а не придти. "Девушка хочет быть желанной без любви или любимой без желания" - об участии граждан в Спектакле: "Когда Спектакль вовсю трезвонит о том, что женщина — это человек будущего, естественно, он имеет в виду Девушку, и будущее, которое он предсказывает, напоминает собой жалкое кибернетическое рабство". "Девушка движется в забвении Бытия не меньше, чем в забвении событий. Вся непрекращающаяся агитация Девушки в каждом из проявлений этого общества управляется потаённой задачей сделать эффективной ложную и смехотворную метафизику, наиболее поверхностной сущностью которой является отрицание течения времени" - идеология вне времени, иначе она теряет и смысл, и идеология не без политика, и по своей сути всюду уже коммунистическая, с некоторыми различиями, и где индивид никак не предусмотрен, а именно индивид стоит в основании права, а не какие-то законы, основанные на вере в светлое будущее. Все правовые системы делающие ставку на управление внешними свободами являются коммунистическими, а как они называются не важно, либерализм, национализм, коммунизм, всё это из одного религиозного корня, где не индивид стоит во главе правовой системы, а круговая порука организованная законодательством, и отсюда идёт стремление индивида вырваться из круговой поруки и жить по другому, и у Путина разумеется. Внешняя свобода принадлежит индивиду, а в системах либерал-фашизма закону, и поэтому расширяется УК. "Совершенно неслучайно теория Девушки возникает в момент завершения генезиса имперского порядка" - теория возникла под давлением прав человека придуманных либералами в конце империи, где старый порядок не мог существовать в том же принципе управления, и требовалась универсальная система, фашизм и был ответом на запрос, где возникшие массы и начали диктовать свои условия в борьбе за монополию. Возникшая толпа и стала определять тренд развития, толпой же управлять можно через подачки, где и возник культ мамоны https://историк.рф/special_posts/религиозный-культ-денег/, а коммунизм был и пугалом для системы, когда и враги рядом, то это удобнее всего, так как вне врага толпа не существует. "Девушка — это реальность абстрактных кодов Спектакля. Девушка занимает центральный узел современной системы желаний. Всякий опыт девушки тотчас сливается с предварительным представлением, которое она о нём имела. Любые отступления от конкретных схем, всякая оживлённая часть течения времени и вещей известны ей как несовершенства, ухудшения абстрактной модели" - это о бесполом Тела, вне абстракций находящемся, под влиянием объекта сопротивления, а "девушка" выбрана по соответствию этому состоянию, наиболее чистому состоянию прострации, в котором находится женский биопол до 20 лет, этот тип восприятия развивается в рынке либерал-фашизма, где бесполое Тела занимает центральное место.

Совершенно неслучайно теория Девушки возникает в момент завершения генезиса имперского порядка,
когда порядок начинает восприниматься в таком качестве. Всё существующее движется к своему концу. И в своё время партию Девушек тоже постигнет раскол. По мере того как форматирование под Девушку становится общепринятым, соперничество принимает всё более жёсткий характер, и удовлетворение от соответствия этому формату сокращается. Требуется качественный скачок; следует срочно облачиться в новые и неожиданные атрибуты; необходимо отправиться в какое-нибудь всё ещё девственное место. Голливудское отчаяние, политическая сознательность выпуска теленовостей, волна необуддистской духовности или занятость в любом другом совместном предприятии по очистке сознания отлично справятся с делом. Вот так вот, деталь за деталью, прорисовывается био-Девушка. Борьба Девушек за выживание с этого момента отождествляется с необходимостью преодоления индустриальной Девушки, с необходимостью перехода к био-Девушке. В отличие от своей предшественницы био-Девушка выражает не стремление к какой-либо эмансипации, а лишь одержимость сохранением стабильности. Сами основы Империи подорваны, и она вынуждена защищаться от энтропии. Достигнувшая полноты собственной гегемонии, она может лишь рушиться. Таким образом, Девушка будет ответственной, «солидарной», экологичной, по-матерински заботливой, благоразумной, «естественной», почтительной, более сдержанной, нежели притворно раскованной; короче, чертовски биополитической. Она больше не подражает сверх меры, наоборот, она выверена во всём. Как можно видеть, в момент, когда очевидность Девушки превращается в клише, Девушка уже преодолена, по крайней мере, в своём первоначальном, грубо софистическом аспекте массового производства. Мы собираемся подняться на этот критический уровень перехода. За исключением некорректного названия (эта некорректность может быть намеренной) следующее далее нагромождение фрагментов не образует теорию. Эти материалы собраны наугад из встреч, общения и наблюдения за Девушками; жемчужин, извлечённых из их прессы; выражений, беспорядочно собранных при зачастую сомнительных обстоятельствах. Здесь они сгруппированы под приблизительными названиями, так же, как они были опубликованы в первом номере журнала «Тиккун»; их следовало привести в некоторый порядок. 
Девушка как феномен
Девушка стара в той мере, в которой она известна в качестве молодой. Таким образом, единственной её задачей является наслаждаться этой отсрочкой, то есть совершать некоторые разумные вольности и участвовать в некоторых авантюрах, предусмотренных для её возраста, и делать всё это, памятуя о том моменте, когда ей придётся остепениться в заключительном небытии взрослой жизни. Итак, социальный закон в себе самом содержит испоганенное время молодости и его собственные нарушения, являющиеся по сути своей лишь исключениями. Девушка без ума от аутентичного, поскольку оно является ложью. Что парадоксально в Девушке в мужском теле, так это то, что она является результатом чего-то вроде «отчуждения путём заражения». Хотя Девушка в женском теле предстаёт в качестве воплощения конкретной мужской отчуждённой фантазии, в отчуждении этого воплощения нет ничего фантазийного. Совершенно очевидно, что она ускользнула от тех, в чьём воображении существовала, чтобы встать над ними и повелевать ими. По мере того как Девушка раскрепощается, развивается и множится повсюду, мечта превращается в наиболее распространённый кошмар — бывший раб, возвращающийся в своём прежнем качестве, чтобы тиранить своего бывшего хозяина. Всё это завершается ироничным эпилогом, где «мужской пол» является жертвой и объектом своего собственного отчуждённого желания.
«Я мечтаю о том, что люди будут красивыми». Девушка — это образ абсолютного и высочайшего потребителя, и она ведёт себя соответствующе во всех сферах существования. Девушка так хорошо знает цену вещей. Часто, прежде чем разложение станет слишком заметным, Девушка выходит замуж. Девушка хороша именно в потреблении, досуга или работы — не имеет значения. Личная жизнь Девушки, оказавшись уравненной со всякой личной жизнью, также стала чем-то анонимным, посторонним и объектным. Девушка никогда ничего не создаёт — она воссоздаёт себя во всём. Инвестируя в молодёжь и женщин абсурдную символическую прибавочную стоимость, делая из них эксклюзивных носителей двух новых эзотерических знаний новой социальной организации: потребления и соблазнения — так Спектакль освободил рабов прошлого, но освободил, ОСТАВИВ РАБАМИ. Самые крайние банальности Девушки призваны лишь подчеркнуть её «оригинальность». Убогий характер языка Девушки, если он сопровождается несомненным сужением сферы опыта, не составит никаких проблем на практике, поскольку он создан не для того, чтобы на нём разговаривали, но чтобы на нём хвалили и повторяли. Молва, любопытство, двусмысленность, сплетни — Девушка воплощает полноту ложного существования, категории которого выявил Хайдеггер. Девушка — это ложь, апогеем которой является её лицо. Когда Спектакль вовсю трезвонит о том, что женщина — это человек будущего, естественно, он имеет в виду Девушку, и будущее, которое он предсказывает, напоминает собой жалкое кибернетическое рабство. «Несомненно!» Девушке удаётся жить, имея в качестве всей своей философии дюжину невнятных концептов, которые непосредственно являются моральными категориями, то есть весь её словарный запас в итоге сокращается до пары «плохо / хорошо». Подразумевается, что для того чтобы сделать мир соответствующим её взглядам, его необходимо значительно упростить; и чтобы позволить ей жить в нём счастливо, требуется много мучеников, включая её саму. «Слишком заметные физические недостатки, даже если они никоим образом не влияют на способности к труду, ослабляют людей социально и превращают их в вынужденных инвалидов труда» (Доктор Жюль Мозес, бюллетень “Afa-Bundeszeitung”, февраль 1929).
Для Девушки наиболее нежное является одновременно и наиболее болезненным, наиболее «естественное» — наиболее наигранным, наиболее «человеческое» — наиболее механистическим. Подростковый возраст — это категория, созданная совсем недавно в соответствии с потребностями массового потребления. Девушка неизменно называет «счастьем» всё, что её порабощает. Девушка никогда не бывает просто несчастной, она также несчастна от того, что она несчастна. В конечном счёте, идеалом Девушки является домашнее хозяйство. Блум — это кризис классических гендерных ролей, и Девушка является наступлением, предпринятым товарным господством в ответ. В Девушке нет целомудренности, впрочем, развращённости в ней тоже нет. Девушка просто живёт в отстранении среди собственных желаний, связностью которых управляет рыночное Супер-Эго. Скука абстракции перетекает в эту ебатню. Не существует ничего, что Девушка не смогла бы поместить в свой кругозор, ограниченный её убогой повседневностью: поэзия как этнография, марксизм как метафизика. «Альбертина происходит из ниоткуда и крайне современна в этом: она парит, приходит и уходит, черпает из своего отсутствия привязанностей непостоянство, непредсказуемый характер, который даёт ей свою силу свободы». У Девушки внезапно начинается головокружение, когда мир перестаёт вращаться вокруг неё. Девушка видит себя носительницей священной силы: силы товара. «Я восхищаюсь детьми: они красивы, честны, им хорошо». Мать и шлюха, в том смысле, который вкладывал в эти понятия Вейнингер, в равной степени представлены в Девушке. Но первая роль не делает её более достойной похвалы, чем вторая делает её достойной порицания. С течением времени можно даже заметить забавную обратимость этих ролей. Девушка увлекательна подобно всем вещам, выражающим замкнутость на самих себе, механическую самодостаточность и безразличие к наблюдателю; так же, как насекомое, младенец, автоматический механизм или маятник Фуко.
Почему Девушка всегда вынуждена изображать какую-то активность? Чтобы непоколебимо пребывать в своей пассивности. «Свобода» Девушки редко простирается за границы подчёркнутого поклонения самым ничтожным продуктам Спектакля; она заключается, по сути, в итальянской забастовке против крайностей отчуждения. «Будущее Девушки»: название группировки девушек-«коммунисток», организованной в южном пригороде Парижа в 1936 году для «развлечения, образования и защиты своих интересов». Девушка хочет быть желанной без любви или любимой без желания. В любом случае её несчастью ничто не угрожает. У девушки есть любовные ИСТОРИИ. Стоит лишь вспомнить, что она подразумевает под словом «приключения», чтобы получить достаточно чёткое представление о том, насколько Девушка может бояться возможного. В старости Девушка не становится менее омерзительной, чем в молодости. От одной точки к другой её жизнь является лишь постепенным погружением в бесформенность, и никогда — вторжением становления. Девушка погрязла во мраке времён. С точки зрения образа Девушки возрастные и гендерные различия не являются значимыми. Не существует возраста, в котором нельзя быть поражённым молодостью, не существует пола, который запрещал бы нотку женственности. Подобно тем журналам, которые общество предназначает Девушке и которые она столь мучительно пожирает, жизнь Девушки является разделённой и упорядоченной по множеству рубрик, между которыми царит самое большое разделение. Девушка — это та, кто, будучи лишь Девушкой, строго подчиняется авторитарному распределению ролей. Любовь Девушки — не что иное, как аутизм двоих. То, что люди ещё называют мужественностью, является не более чем ребячеством мужчин и женственностью женщин. Впрочем, возможно, следовало бы говорить о маскулинизации и «феминизации», когда к приобретению идентичности примешивается столько волюнтаризма. То же циничное упорство, характеризовавшее традиционную женщину под домашним арестом и с обязанностями обеспечения выживания, расцветает в наши дни в Девушке, но на этот раз освобождённое от сферы домашнего хозяйства, как и от всякой гендерной монополии. Отныне Девушка выражает его везде: в безупречной эмоциональной непроницаемости на работе, в предельной рационализации, которую она налагает на свою «личную жизнь», в её шаге, столь инстинктивно строевом, в том, как она целуется, ведёт себя или стучит по клавишам на компьютере. И даже в том, как она моет свою машину. Для Девушки утрата метафизического значения не отличается от «утраты чувственного» (Гелен), что наглядно подтверждает крайнюю современность её отчуждения.
Девушка движется в забвении Бытия не меньше, чем в забвении событий. Вся непрекращающаяся агитация Девушки в каждом из проявлений этого общества управляется потаённой задачей сделать эффективной ложную и смехотворную метафизику, наиболее поверхностной сущностью которой является отрицание течения времени, так же, как и сокрытие конечности человеческой жизни. Девушка похожа на свою фотографию. Поскольку её сущность полностью исчерпывается её внешностью, а её реальность — её изображением, Девушка является полностью выразимой, так же как и отлично предсказуемой и абсолютно нейтрализуемой. Девушка существует лишь в той мере, в которой общество желает её, и знает о себе лишь то, что общество говорит о ней. Девушка возникает как продукт и как основной выход из великого кризиса избыточности современного капитализма. Она является свидетельством и опорой неограниченного стремления к процессу оценивания, когда процесс накопления как таковой достоверно достиг предела (экологической катастрофы или социального взрыва, ввиду тесноты планеты). Девушке нравится закрывать вторичным лживо провоцирующим уровнем основной экономический уровень своих мотиваций. Вся свобода передвижения, используемая Девушкой, никоим образом не мешает ей быть пленницей и в любых обстоятельствах демонстрировать автоматизм заключённого. Стиль бытия Девушки — это не быть ничем. Достигнуть «успеха сразу и в личной и в профессиональной жизни» — некоторые Девушки щеголяют этими амбициями так, как будто эти амбиции достойны уважения. «Любовь» Девушки — это лишь слово из словаря. Девушке недостаточно, чтобы вы её просто защищали, ей также надо воспитывать вас. Бесконечное возвращение одной и той же моды убеждает в том, что Девушка не играет со своим внешним видом, это её внешний вид играет с ней. Гораздо больше, чем Девушки женского рода, Девушки мужского рода выражают своей поддельной мускулатурой весь абсурдный (то есть страдальческий) характер того, что Фуко называл «дисциплиной тела»: «Дисциплина увеличивает силы тела (с точки зрения экономической полезности) и уменьшает те же силы (с точки зрения политического послушания). Короче говоря, она отделяет силы от тела: с одной стороны, превращает его в “способность”, “пригодность”, которые стремится увеличить, а с другой — меняет направление энергии, могущества, которое может быть её результатом, и превращает его в отношения неукоснительного подчинения» (Мишель Фуко, «Надзирать и наказывать»). «О, девушка, вместилище позорных тайн, прикрытое красотой!» (Гомбрович, Фердидурка, 1937). Не существует места, в котором можно почувствовать себя столь же болезненно одиноким, как в руках Девушки. Когда Девушка предаётся собственной ничтожности, её слава только растёт; это то, что её «развлекает». «Это именно то, что привлекало меня в ней, эта зрелость и эта самостоятельность молодости, этот полный уверенности стиль. В то время как у нас тогда, в школе, были прыщи и идеалы, неуклюжие движения и неловкость на каждом шагу; её внешность была совершенной. Молодость в её случае не была переходным возрастом: для современников молодость представляла единственный подлинный период человеческого существования... Её молодости не требовались никакие идеалы, поскольку она сама по себе была идеальна» (Гомбрович, Фердидурка). Девушка никогда ничему не учится. Она здесь не для этого. Девушка слишком хорошо знает, чего она хочет в деталях, чтобы хотеть чего-то в целом. «Руки прочь от моей сумки!» Триумф Девушки является следствием поражения феминизма. Девушка не говорит, наоборот, она диктуется Спектаклем. Девушка носит маску своего лица. Девушка низводит любое величие до уровня своей задницы. Девушка — это фильтр негативности, промышленный профилировщик односторонности. Во всякой вещи она отделяет негатив от позитива и обычно сохраняет в памяти одно из двух. Потому она не верит словам, поскольку, исходя из её рта, они действительно лишены всякого смысла. Чтобы убедиться в этом, достаточно посмотреть, что она подразумевает под словом «романтический», и как мало это имеет общего с Гёльдерлином. «Потому следует представить рождение “девушки” как создание объекта, в котором участвуют разные дисциплины (от медицины до психологии, от физкультуры до морали, от психологии до гигиены)» (Жан-Клод Карон, Тело девушки). Девушке хочется, чтобы простое слово «любовь» не несло в себе проект по уничтожению этого общества. «О, СЕРДЦЕ!» «Не следует смешивать работу и чувства!» В жизни Девушки деактивированные и низвергнутые в небытие противоположности дополняют друг друга, но совершенно не противоречат друг другу. Сентиментальность и материализм Девушки являются лишь двумя взаимосвязанными аспектами её единого небытия, сколь бы противоположными они не казались. Девушке нравится говорить о своём детстве эмоционально, чтобы внушить, что она ещё не вышла из него, и что в душе своей она осталась наивной. Как и все шлюхи, она мечтает о невинности. Но в отличие от всех них она требует, чтобы ей верили и чтобы ей верили искренне. Её инфантилизм, который, в конечном счёте, является лишь фундаментализмом детства, сделал из неё самого хитрого распространителя общей инфантилизации. Самые низменные чувства всё ещё имеют в глазах Девушки престиж их искренности. Девушка любит свои иллюзии так же, как она любит своё овеществление: провозглашая их. Всё представляется Девушке лишённым последствий, даже её страдания. Всё весело, ничего важного. Всё клёво, ничего замороченного. Девушка хочет признания не за то, чем она могла бы быть, а просто за факт своего существования. Она хочет безоговорочного признания. Девушка здесь не для того, чтобы её критиковали. Девушка предпочитает любым иным точку зрения психологии на себя саму и на всё движение мира. Таким образом, она может демонстрировать определённую сознательность в своём овеществлении — сознательность, овеществлённую саму по себе, поскольку эта сознательность отделена от всякого действия. Любовь представляется Девушке отдельным видом деятельности. Подобно беде Девушка никогда не приходит одна. Везде, где господствуют Девушки, их вкусы также должны господствовать — именно это и определяет вкусы нашего времени. Девушка — это наиболее чистая форма овеществлённых отношений, она является их истиной. Девушка — это антропологический сгусток овеществления. Спектакль щедро вознаграждает, хоть и косвенным образом, конформизм Девушки. В любви более чем где бы то ни было Девушка ведёт себя как бухгалтер, постоянно полагая, что она любит сильнее, чем любят её, и что она даёт больше, чем получает. Между Девушками существует невдохновляющая общность действий и выражений. Девушка является онтологически девственной, девственной в плане всякого опыта. Девушка не замечает течения времени, в лучшем случае она волнуется о его «последствиях». Иначе как бы она могла говорить о приближении старости с таким негодованием, как будто речь идёт о совершённом против неё преступлении? Даже тогда, когда она не стремится соблазнять, Девушка действует как соблазнительница. Есть что-то профессиональное во всём, что делает Девушка. Девушка не перестаёт хвастаться тем, что у неё есть «практический смысл». В Девушке даже самый заурядный морализм принимает блядский вид. Девушка несёт на себе всю тяжесть экономики. Но несмотря на это она не игнорирует ничего, кроме возможностей от неё избавиться. Девушка — это реальность абстрактных кодов Спектакля. Девушка занимает центральный узел современной системы желаний. Всякий опыт девушки тотчас сливается с предварительным представлением, которое она о нём имела. Любые отступления от конкретных схем, всякая оживлённая часть течения времени и вещей известны ей как несовершенства, ухудшения абстрактной модели. Девушка — это улыбающаяся злоба. В мире есть существа, рождающие желание медленно умереть у них на глазах, но Девушка возбуждает лишь стремление завоевать её и наслаждаться ею. Девушка совокупляется не для того, чтобы выразить свои чувства к другому, а чтобы избежать своего невыносимого небытия. Так называемая эмансипация женщин заключалась не в освобождении их от сферы домашнего хозяйства, а скорее, в расширении этой сферы на всё общество в целом. 
https://vk.com/doc8690324_462206185… Теория девушки